Измеритель

– Ты как? – над сталкером появилось взволнованное лицо Максимыча. Сорванная маска респиратора болталась на шее на одном ремешке, в левой руке зажато окровавленное лезвие любимого вакидзаси, в правой – еще дымящийся двуствольный обрез, из которого он только что пришиб последнего представителя Homo canalisatis.
– Ты знаешь, никогда не был так рад видеть твою морду. Думал, уже все… с тезкой своим повстречаюсь, вместе с архангелами его, а тут ты… – Данила тяжело поднялся, но тут же, охнув, сел обратно на рельс. Из бедра торчал черенок дротика, костяной наконечник которого виднелся с другой стороны ноги. – Вот ведь паскудники, все-таки зацепили.
– Ну, и ты, я смотрю, в долгу не остался. – Максимыч окинул взглядом поле боя. Вокруг Данилы в разных позах валялось около десятка тел.
– Один твой, мне чужого не надо, – Данила наклонился и подтянул к себе за ремень карабин, перезарядил его и положил рядом с собой. – Как у нас? – кивнул он на тело погибшего бойца.
– Трое убитых и с тобой трое раненых. Два рюкзака пропали и карабин. Василий погиб, – Изотов с грустью вспомнил сталкера, который все время шел рядом. – Сдается мне, что нас ждали.
– Сам ты раненый, на всю голову… – Данила обидчиво покосился на Максимыча, признавать раненым он себя не хотел. – У меня все до свадьбы заживет. А как твою свадьбу ждать, пока ты со своими бабами определишься, так и новая нога отрасти успеет. Ждали… Где они нас ждать могли? – С этими словами Данила с хрустом переломил черенок возле своего бедра и вынул остатки дротика за наконечник с другой стороны. После чего, кряхтя, достал из разгрузки перевязочный пакет и прямо поверх штанины перевязал рану. Максимыч улыбнулся и наклонился над распростертым телом дикаря. Коротышка был одет в какое-то вонючее тряпье, но из-под мохнатой шкуры непонятного зверя виднелась настоящая кираса из чешуи летающего ящера.
– Судя по вони, среди своего дерьма они нас и ждали, – он вынул застрявшее мачете из черепушки врага и протянул Даниле. – Да уж… в чешуе как жар горя… с ними дядька Черномор. То-то, я смотрю, мое лезвие с них соскальзывало. Только когда в башку метить стал, так и толк появился. – Максим помолчал, оглядевшись по сторонам. – Спас ты нас, Данила. Ты тут, наверное, с десяток покрошил. У нас, благодаря тому, что вовремя спохватились, около того же, ну и, примерно, столько же в канализационные коллекторы ушли. Вот такая арифметика. Против наших троих. Что делать теперь будем?
– Надо отойти отсюда и небольшой привал устроить – «раны зализать», а потом пойдем, куда шли, в «Кривич», идти ближе. Товар, что остался, донесем, ну и помощи попросим. – Данила поднялся и попробовал наступить на раненую ногу. Поморщился, но остался доволен результатом, скинул мертвое тело дикаря с бойца, которого не успел спасти. Матюкаясь на ранение и вонючих «засранцев», из-за которых он должен терпеть боль – это «маленькое неудобство», стащил с парня рюкзак, забрал боеприпасы, снаряжение и оружие. – Похоронить бы своих, но трупоеды все равно ведь раскопают.
– Оттащим подальше да завалим хламом, а на обратном пути заберем. Им тут и без наших ребят пир на весь мир. – Максимыч взвалил рюкзак себе на плечи. – Пошли, тут недалеко, в конце аллеи, ровная площадка, с каким-то навесом, наверное, старая трамвайная остановка, там отдохнем и перевяжемся.
 
Глава 5
 
Помощи нет
 
– Ты куда нас привел, Сусанин? – Данила перенес вес с раненой ноги на здоровую и огляделся. От самого Кривича остались только стены – перекрытия торгового центра сложились, открыв ветрам и дождям все до подвала. Заботливо расчищенная от строительного хлама лестница привела их к тяжелой взрывостойкой двери, которая… была раскрыта нараспашку.
Бойцы напряженно всматривались в темноту проема. Оттуда с завыванием вырывался зловещий ветер.
Максимыч тревожно оглянулся и коротко распорядился:
– Двое наверх. И внимательней там.
Пара бойцов опустила на пол раненого караванщика с перевязанной промокшими от крови бинтами головой и, стуча ботинками, побежала к выходу с лестницы.
– Пошли, посмотрим, – Максимыч закинул неудобный в тесных помещениях автомат за спину и достал из поясной кобуры пистолет.
Данила вынул из ножен мачете и, припадая на раненую ногу, двинулся за командиром. Внутренняя дверь шлюза валялась на полу, прямо посреди пятна высохшей крови. Пустота и тишина в помещениях пугала. Ни мебели, ни тел – глазу не за что было зацепиться.
– Да вот, гости пришли, а хозяева на даче… Заходи кто хочешь, бери что хочешь… увезли всех… и, похоже, насильно. Тут всегда приветствовали минимализм?
– Да нет. Я далеко не заходил, но мебель была, и людей десятка с три проживало – хруст отколотого со стен кафеля под ногами аккомпанементом сопровождал весь осмотр. Комната за комнатой, коридор за коридором. В дальнем зале, в котором стоял массивный «мертвый» электрогенератор, обнаружилось еще несколько бурых пятен и множество следов от пуль в покрытой белой штукатуркой стене.
– Последний форпост, – Максимыч посветил фонариком в комнату, после чего, брезгливо переступив через кровь, наклонился, приподнял дверь и что-то из-под нее достал. – Во, смотри, визитку оставили, – с этими словами протянул Даниле обломок дротика.
Данила повертел короткий черенок с наконечником из кости и аккуратно вложил его в ножны мачете, к первому, вынутому из собственной ноги.
– Да, знакомые наши. С плохим парфюмом и вызывающе ярким макияжем на роже. Я смотрю, довольно хорошо они тут прибрались, а эту свою вещицу просмотрели. Теперь понятно, откуда они про наш караван знали, – кривичевские сказали.
Максимыч кивнул, соглашаясь, и указал на засохшую лужу крови:
– Убедили рассказать. Пошли, надо что-то теперь делать. Не дойдем мы с грузом и двумя ранеными, да и ты, вон, хромаешь все больше, – с этими словами он направился к выходу.
Увидев сталкеров, выходящих из подземелья, все бойцы каравана встали. Даже один из раненых приподнялся на локте, пытаясь сесть.
Максимыч посмотрел на группу и произнес.
– Ребятки, ночь близится. До дома мы засветло не дойдем. Надо укрытие искать. Ночь переждем, а поутру тогда двинем.
В вечернем сумраке город натягивал на себя одеяло тумана. Словно живое существо, он ворочался и кряхтел на своем ложе, укладываясь спать. Звуки всегда жили в разрушенном городе, но вечерами они приобретали какую-то странную сюрреалистическую окраску.
– Может, тут переночуем? – молодой сталкер указал на приветливо распахнутые гермодвери. – Идти больно никуда не хочется.
– Нет, – Максимыч резанул отказом. – Это место дикарям известно. И если нас будут искать, то прежде всего тут. Я знаю тут недалеко неплохо сохранившийся подвал под магазином. Там переждем. Все, хватит рассиживаться. Надо еще туда засветло дотопать.
Наползающая темнота и туман бережно укрыли поредевший караван. Черная громадина здания магазина появилась совершенно неожиданно. Торчавшие голые металлические ребра панорамного окна без каких-либо признаков стекол были, пожалуй, единственными разрушениями. Максимыч пробежал по короткой лестнице крыльца и распахнул противно заскрежетавшую дверь.
– Вниз по лестнице, – дождавшись, пока пронесут раненых, он зашел следом и прикрыл створку. Запирать ее не было смысла. Зверь этим путем не пойдет, а человек предпочтет привычный вход, и скрежет двери послужит лишним сигналом. Он профессиональным взглядом осмотрел пустынный разоренный зал продовольственного отдела и устремился вниз за растворившимися в темноте спинами товарищей.
Цокольный этаж был когда-то хозяйственным. Кругом валялись ржавые кастрюли и хрустело под ногами битое стекло посуды. Зайдя последним, сталкер задвинул решетку, полностью перекрывающую выход на лестницу.
– Ну, вот мы и на месте. Располагайтесь.
– А что это за место? – молодой сталкер водил лучом фонарика по сторонам, выхватывая им перевернутые стеллажи и гору сопревших тряпок.