Держи хвост трубой, а клюв на замке (СИ)

- Мерзавец! Ты что это тут устроил?!
Этот приглушённый рык пробрал Черныша до костей, интуитивно заставив прибегнуть к кошачьей уловке №6 из списка, который все эти недели вдалбливал в его голову Живоглот. Когда-то он считал, что никогда не воспользуется подобным, позорным для его достоинства, трюком, но сейчас… Маленький чёрный котик, сделал большие умильные глазки и испуганно-дрожаще выдал:
- М-мяу…
Рука, державшая его за шкирку, перестала ощутимо встряхивать нашкодившего безобразника, гневный огонь, обещавший скорую и болезненную смерть мелкой сволочи, в глазах мужчины погас, лицо расслабилось, бывший Пожиратель насмешливо хмыкнул и уже спокойным голосом поинтересовался:
- Не любишь клетки? Вот и я не люблю. Ладно, выходи, Мерзавец.
Заточенца выпустили из кутузки, но надели частично блокировавший магию ошейник с именем владельца, который, впрочем, ловкие лапки научились довольно быстро расстёгивать. И только потом, по ночам, он не раз с удовольствием вспоминал произошедшее, разумеется, исключительно из-за разъярённого выражения физиономии слизеринского декана, а вовсе не потому, что тонкая, намокшая от воды пижама во всех подробностях обрисовывала высокое, стройное тело с прекрасно развитыми мышцами. А уж без пижамы… Нет! Конечно же, нет! Но какой-то предательский голосок в глубине души юноши нашёптывал, что в маггловских джинсах и обтягивающей футболке мужчина выглядел бы гораздо привлекательнее, чем в многослойной преподавательской хламиде. Но храбрый гриффиндорец мужественно отгонял от себя смущавшие его сознание мысли: «О, Мерлин! О чём я думаю! Да мне, быть может, до конца дней придется на четырёх лапах ходить и хвостиком помахивать, а всё туда же!»
Но интерес к зельевару никуда не девался. Тот оказался вовсе не таким, каким представлял его раньше бравый гриффиндорец, но юноша старался выкинуть подобные мысли из головы. Других занятий было выше крыши. Живоглот, впечатлённый сражением, учинённым Гарри в Подземельях, наконец-то, поверил его рассказам, и с его подачи юношу-кота выслушали самые уважаемые представители волшебных животных-хранителей в Хогвартсе. Как оказалось, старый полукнизл был у них кем-то вроде почётного Предводителя, и к его мнению прислушивались все. То ли он сумел убедить остальных, то ли Черныш был настолько уверен в своей правоте, что ему поверили, то ли обладающие толикой магии существа сами почувствовали опасность, но с этого момента в школе началась совсем другая жизнь. Тайная. Секретная. Звери великолепно понимали язык людей, а на них самих никто не обращал внимания, и вот в «штаб», устроенный в одном заброшенном подвале под гриффиндорской башней, стали стекаться всевозможные сведения, которые руководство «подпольем» в составе Живоглота, Снежинки, крысака Стэлса, жабы Трэвора и Черныша, сортировало и анализировало. Отряды животных теперь патрулировали коридоры Хогвардса по ночам, а особо скрытные и незаметные уникумы вроде невесть как попавшего в школу хамелеона Шедоу, прицельно следили за Воландемортом в теле мальчика. Эта тактика себя оправдала, за неделю было предотвращено ещё три покушения на студентов, да так ловко, что даже подозрительный Риддл ни о чём не догадался. Дел хватало всем, и только проследить за передвижением врага по территории школы за пределами замка получалось с трудом, уж больно заметным было на ещё не сошедшем снегу их разномастное воинство. Вот если бы можно было сделать это с высоты птичьего полёта, но… совы даже разговаривать с «бескрылыми» не хотели, просто игнорируя все попытки вступить с ними в контакт. Приходилось обходиться своими силами.
Гарри был занят, как никогда раньше, и только вечером, перед отбоем появлялся в покоях зельевара. Сначала – чтобы не вызвать подозрений, а потом… потом ему просто стало невозможно без этого обходиться. Он полюбил лежать на диване рядом с читавшим книгу Снейпом, выслушивать его насмешливые комментарии проверяемых эссе, насмешливым взглядом следить за очередным «блеющим» невесть что студентом, выдернутым пред тёмные очи слизеринского декана. Со стороны это казалось таким смешным. Да и сам зельевар не был той тупой сволочью, любившей издеваться над учениками, как привык его воспринимать юноша. Он никогда не переходил границ дозволенного, а его насмешки были в своём роде шедевром. «Вот почему на меня ему никогда не хватало чувства юмора?» – порой огорчался гордый котёнок, но тут же прикрывал глаза от удовольствия и не мог сдержать тихого мурлыканья, когда сильная рука гладила его спинку и чесала за ушком. Юноша-кот не признался бы никому даже под страшными пытками, но эта незатейливая ласка была лучшим ощущением, которое ему пришлось испытать в жизни. Даже поцелуи с Чжоу и полудетские игры в любовь с Джинни близко с этим удовольствием не стояли. Гарри поначалу ругал себя на все корки «извращенцем» и «фетишистом», зарекался поддаваться странноватому обаянию этого ещё в общем-то не старого мужчины, но каждый вечер снова устраивался возле него на диване. Дальше – больше. Обоих, по-видимому, мучили ночные кошмары, и как-то так получилось, что спать после ночных патрулирований коридоров школы они ложились в одну постель и просыпались практически в обнимку.
Так прошли полторы недели. Однажды вымотанный патрулированием и «разбором полётов» после удачно сорванного покушения Риддла на Захарию Смита Черныш уснул прямо в том самом «штабе» в компании не менее уставших Живоглота и Снежинки.
Проснулся он от того, что разболелось неловко подвёрнутое крыло. Не выспавшийся Гарри недовольно завозился, попытавшись исправить положение и свернуться уже привычным клубком, но клюв с неприятным царапающим звуком проехался по полу и…
КРЫЛО?!!! КЛЮВ?!!!
Всё ещё не до конца проснувшийся юноша приоткрыл глаза и с недоумением воззрился на… серо-пёстрые перья своей грудки и когтистые птичьи лапы. Какое-то время ушло на то, чтобы сообразить, что вся эта «прелесть» в общем-то принадлежит ему-любимому… Сознание ещё никак не могло освоиться с подобной информацией, и юноша недоумённо уставился на своё отражение в пыльном стекле дверцы шкафа, из которого на него, вытаращив круглые глаза, пялился… совёнок и тогда помещение заброшенного подвала огласил панический крик:
- Мама!!! Я что, стал птицей?!
====== Глава 5. Ночная эскадрилья, или: «Люфтваффе заказывали?» ======
- Мама!!! Я что, стал птицей?! – юноша чуть не прикусил язык. Изо рта… Ой, клюва, раздавался клёкот и пронзительные вскрики.
Не успело эхо, на все лады отражавшее его крик, заполнить огромное подвальное помещение, как уснувшие с ним вместе друзья-кошки мгновенно подскочили и заняли боевые стойки. Черныш хотел было кинуться к Живоглоту за советом, но старый рыжий кот, вздыбив шерсть, разъярённо зашипел что-то совершенно неразборчивое и попытался ударить его лапой по голове. Только великолепная реакция и развитое чувство опасности позволили Гарри за секунду до удара уйти в сторону. Словно в замедленной съёмке, перед его глазами пронеслись пять острых кривых кинжалов, по недоразумению именуемых кошачьими когтями, и началось…
Юноша-совёнок, совершенно не привыкший к новому телу и с трудом способный летать, пытался достучаться до двух взбешенных меховых шаров, в которые внезапно превратились его добрые друзья – Живоглот со Снежинкой. Но, похоже, те просто не понимали его криков. Он тоже ничего не мог разобрать в том диком мяуканьи и шипении, которые ещё вчера казались ему нормальной речью. Кошки обходили его с двух сторон, то и дело атакуя не умеющую постоять за себя птицу, а Гарри уворачивался как мог и пытался найти выход из сложившейся ситуации. И звучавший в ушах «кошачий концерт» никак этому не способствовал. Голова юноши просто раскалывалась от боли. Ставшая вдруг непонятной кошачья речь, накладывалась на почти физически «слышимые» мысли бывших наставников: «Шпион!!! Этот комок перьев пробрался в наш штаб!!!» И эта какофония рождала страшный дискомфорт. Черныш попытался, было, мысленно «достучаться» до друзей, но те пребывали в состоянии боевого транса и не реагировали на ментальный зов перепуганного парня. Когда его в очередной раз чуть не «приласкали» когтями, загнав в угол, совёнок решил, что нет ничего нелепее геройской смерти в зубах друзей и, совершив немыслимый пируэт в воздухе, рыская и ныряя на ещё непослушных крыльях, полетел к выходу из подвала. Шипяще-вопящие кошачьи, разъярённые тем, что «шпион» вывернулся из их когтей, на максимально возможной скорости понеслись следом. Расстояние между беглецом и погоней неуклонно сокращалось. У Гарри плохо получалось маневрировать на поворотах, и Живоглот со Снежинкой догоняли его. К тому времени, как он сумел вырваться на открытую галерею первого этажа, выпущенные когти рыжего полукнизла почти доставали до его хвоста. Ещё один прыжок, и…