Держи хвост трубой, а клюв на замке (СИ)

- НАШИХ БЬЮТ!!!
Первым чувством было огромное облегчение. Парень не понял, откуда раздался этот вопль, но уже через секунду тихие мартовские утренние сумерки взорвались клёкотом атакующих птиц, а просвечивающее через балюстраду едва показавшееся над горизонтом солнце заслонили крылья слетавшихся со всех сторон пернатых.
- Ах, вы, пародия лишнелапая! Кошмары бескрылые! Птенца обижать?! Я вам сейчас устрою!!! – в бесшумно спикировавшей белой птице, нацелившей страшные когти на ощерившихся в шипении котов, юноша с удивлением узнал свою сову Буклю.
- Бей мышей-переростков!!! Живыми не выпускать!!! – следом, по спирали, раскинув огромные крылья, спустился чёрный филин. А за ним… на галерею хлынул целый крылатый ураган: амбарные совы, неясыти, сычики, даже несколько воронов. Последний из них с частично потерянным – видимо, в неравной битве – хвостом, оглушал всех жуткой имитацией человеческого свиста и орал во всё горло:
- Атака с разворота-а!!! Держись мохнатые-е!!! Не бойсь, малец, «Ночная эскадрилья» своих в беде не бросает!!! Ща-а, мы вам покажем, ур-роды, что такое «Люфтваффе» в действии!!!
И без того едва державшийся в воздухе Гарри, услышав последнюю фразу, запутался в крыльях и кувырком рухнул на пол, но, увидев, что настроенные серьёзно птицы собираются выполнить свои угрозы и действительно спустить шкуры с котов, собрался с духом и закричал:
- Нет!!! Не надо!!! Оставьте их в покое!!! Это недоразумение!!!
Как только его слова дошли до совино-вороньей стаи, крылатое воинство прекратило атаку, но продолжало держать Живоглота со Снежинкой в окружении. Кошки застыли на месте, спина к спине, по прежнему готовые к бою, но юноша-совёнок видел, как боевое бешенство в глазах Живоглота сменилось острым интересом и вновь мысленно попытался связаться со старым котом: «Живоглот, это я, Черныш. Не знаю, как такое могло произойти, но я проснулся совёнком». Связь с существом другой породы отнимала много сил, но парень всё-таки дождался отклика. Где-то далеко-далеко, на периферии сознания, едва слышный из-за сильных помех знакомый голос произнёс: «Черныш? Что это за сумасшедший дом? Я не понимаю…» Шерсть на рыжем загривке опустилась, и кот невольно шагнул вперёд, чтобы вглядеться в глаза взъерошенного совёнка. Букля явно не оценила этого порыва, гневно заклекотав и вновь угрожающе расправив огромные белые крылья, словно вот-вот готова была подняться в воздух и спикировать на врагов.
- Букля, нет!!! Они не враги!!!
- Не-ет, они не враги, они – будущие меховые коврики, или я не сова!!! Подумать только!!! Напасть на птенца прямо в замке!!!
- Букля, прекрати, пожалуйста.
- А ты кто такой, птенец, чтобы указывать взрослым птицам, что делать? – надменный голос чёрного филина до смешного напоминал привычную манеру речи его хозяина. Даже не знай Гарри, что это Герцог, филин Малфоев, он совершенно точно мог бы определить это сейчас. Пёстрому совёнку с трудом удалось сдержать подступающий к горлу истерический смешок. Не хватало ещё расхохотаться прямо здесь, при всём честном народе, сидя посреди галереи. Гордая птица этого бы ему никогда не простила.
- Я Гарри… э-э-э… друг Букли… – юноша приготовился к очередному раунду споров, неверия, приведения доказательств и непонимания. Но полярная сова, резко развернула голову в его сторону, вглядываясь в совёнка своими жёлтыми пронзительными глазами. Гриффиндорец не опустил взгляда. Птица с минуту словно изучала его, пытаясь найти какой-нибудь подвох, затем шумно, с клёкотом, выдохнула и растерянно произнесла:
- Гарри, это и вправду ты, малыш?
- Ну-у, в общем-то, да.
- Но в этом теле…
Если бы парень мог пожать плечами, он бы это сделал, сразу же почувствовав себя виноватым за то, что ни разу за эти четыре недели, прошедшие с момента превращения, даже и не вспомнил о своей птице:
- Прости, Букля, так уж получилось… Я сейчас тебе всё расскажу. Только, пожалуйста, отпустите Живоглота со Снежинкой, они ни в чём не виноваты.
Букля перевела взгляд на недовольно вслушивавшегося в их разговор Герцога. Филин сделал было неприступно-непонимающую мину, но через минуту сдался, неохотно проворчав:
- Пропустите этих тварей к их норам. Пусть проваливают.
Как только он это сделал, пернатое воинство разлетелось в стороны, освободив для кошачьей парочки дорогу к лестнице. Снежинка тотчас же молнией метнулась в спасительное укрытие, но Живоглот уходить не спешил. Тщательно подбирая слова непривычного для него языка, полукнизл проговорил:
- Ффстреч… фечер…сдессь…
Герцог с не меньшим усилием промяуко-фырчал что-то утвердительное в ответ, явно пользуясь кошачьим языком. Почти тотчас же из-за поворота послышались шаги завхоза, как всегда, бормотавшего себе что-то под нос о «тварях, которые гадют и гадют, и спасения от них нет», и рыжий кот мгновенно скользнул в тень на лестнице, скрываясь из вида, но напоследок задумчиво взглянув в глаза Гарри. В его взгляде читался явный вопрос. Но юноша не успел ничего сделать, подталкиваемый с двух сторон Герцогом и Буклей, он вместе с остальной птичьей стаей бесшумно ретировался с поля не состоявшегося сражения.
- Полетели в башню. Солнце встаёт, с непривычки твоим глазам будет больно, – белая сова заботливо страховала едва лавировавшего в непривычных воздушных потоках юношу. Гарри хотел, было, поинтересоваться, а как же она тогда ухитряется носить почту днём, но получалось что-то одно – либо летать, либо говорить. Как только он открывал клюв, концентрация внимания на правильном движении крыльев пропадала, и совёнок пару раз чуть не сорвался в пике. Пришлось дожидаться прилёта в совятню. С непривычки этот путь занял гораздо больше времени, чем было привычно остальным совам, это парень понял по недовольным взглядам, которые кидал на него Герцог, который явно был для птиц кем-то вроде вожака-предводителя. Похоже, Советом, как у животных, в птичьей стае даже и не пахло. Мышцы новоявленного совёнка болели от непривычной нагрузки, но к концу полёта он худо-бедно научился управлять собственным телом и уже уверенно вслед за остальными направлялся в сторону специальных слуховых окон, через которые совы обычно проникали в совятню. К тому времени, как стая с шумом и довольным клёкотом влетела в башню, солнце уже окончательно поднялось над горизонтом, и его прямые лучи неприятно резанули чувствительные глаза юноши, чуть не заставив его промахнуться мимо окна и со всего разгона впечататься в стену. От болезненного столкновения и неминуемого позора его спасло чьё-то чёрное крыло, умелым толчком почти вкинувшее тельце совёнка в вожделенное отверстие в стене.
Гарри, перед глазами у которого ещё мелькали солнечные блики, мешавшие разглядеть полутёмное помещение в башне, повернулся, было, чтобы поблагодарить спасителя, но нарвался на насмешливое:
- Приземляйся уже, недоразумение с крыльями. Мало того, что ползёшь со скоростью недобитого червяка, так ещё и летать не умеешь. Стыдно уже в таком-то возрасте!
Юноша последовал совету, устроившись на специальном насесте и сложив крылья только-только собрался дать отпор наглому филину, как его опередил обманчиво спокойный голос явно разъярённой Букли:
- Герцог, если бы тебя вселили в тело двуногого, я бы с удовольствием посмотрела, с каким «изяществом» ты будешь сшибать стены. Отстань от Гарри, он ещё и часа не провёл в этом теле. Дай ему освоиться. Даже такой сноб, как ты, должен признать, что для совёнка, первый раз вылетевшего в свободный полёт, он справился просто великолепно! И вообще… – белоснежная красавица, едва достававшая до плеча огромному филину, гневно смерила того взглядом от когтистых лап до кисточек на ушах, – я не вхожу в вашу «эскадрилью», так что можешь свои распоряжения завязать мышиным хвостиком и засунуть сам-знаешь-куда!
Гарри подобрался, готовясь кинуться в бой, чтобы защитить свою храбрую подругу. По тому, как после её слов мгновенно стих птичий трёп в совятне, он понял, что Букля только что очень даже серьёзно «наехала» на здешнего всеми признанного вожака. Когти огромной чёрной птицы со скрежетом глубоко впились в деревянный шест, на котором он сидел, но Герцог даже и не подумал как-то ответить перешедшей всякие границы красавице. На его «лице» застыло гордо-неприступное выражение, но в огромных глазах на мгновение промелькнули боль и обида. Похоже прекрасная «колючка» Букля не оставила равнодушным гордое сердце филина-аристократа. Предводитель эскадрильи молча развернулся и, бесшумно взмахнув огромными крыльями, улетел в другой конец совятни.