Преграды любви

— Ублюдки, — мрачно выругался Тревис и покраснел от стыда. Как он мог позволить двум малолетним хулиганам обчистить себя? Он искоса бросил взгляд на Алекс. Как она здесь оказалась? Каждый раз, когда он попадает в передрягу, она тут как тут.
— Какой сегодня день? — спросил он сердито, раздраженный собственной беспомощностью. — И скажите, что вы здесь делаете?
Алекс растерянно заморгала, уловив явно враждебные нотки в его голосе.
— Сегодня — суббота. Вас доставили сюда рано утром. Мне позвонили из больницы в семь утра. В вашем кармане нашли мою визитную карточку. — В ее мягком голосе звучал упрек. — При вас не было никаких документов. Вам следует быть более осмотрительным при такой работе. А что, если бы у вас не было моей визитной карточки и вы действительно были бы ранены? Никто не знал бы, кто вы, ибо вы были в таком состоянии, что сами не могли ничего объяснить.
Она словно извинялась перед ним, а он с непонятным раздражением так уставился на нее, что голова его разболелась еще сильнее.
— Да, у меня при себе не оказалось удостоверения. Но что из того? Могли же его у меня украсть, например… — Он на секунду запнулся. — Когда я потерял сознание, — добавил он уже потише.
Зачем он врет ей? Лучше сказать прямо, что позволил сопливым мальчишкам обокрасть себя, потому что был беспомощен и слаб. Стоит ли объяснять ей все это, и зачем?
— Это ужасно, — с сочувствием сказала Алекс, ее теплая рука успокаивающе коснулась его, и он почувствовал легкое дружеское пожатие.
Алекс была рядом и чертовски реальная. Но ему не нужна ее жалость. Этого он не может допустить.
Он интуитивно натянул повыше простыню.
— Если я не ранен, то что со мной?
Она молчала. Посмотрев на нее, Тревис впервые увидел Алекс смущенной. Это насторожило его, и он резко поднялся, невзирая на острую боль в висках. Неужели с ним случилось что-то ужасное? Он смертельно болен?
Нет, это невозможно. Еще недавно он хвастливо заявил ей, что находится в отличной форме. И это была правда. Он сделал все, чтобы полностью оправиться после ранения. Трижды в неделю он совершал пробежки по пять миль, тренировался, занимался физической работой на ферме — уходом за скотиной, чисткой конюшни, мелким ремонтом дома и ограды… Если он смертельно болен, они не имеют права не сказать ему этого! Впрочем, так не бывает, чтобы здоровый человек, проснувшись утром, вдруг оказался смертельно больным из-за какой-то дурацкой головной боли.
Он сел, но тут же почувствовал, как все плывет перед глазами. Неужели это серьезней, чем он считает?
— Что со мной? Да скажите же наконец, черт побери! Что сказали врачи?
— Это… это…
— Ветряная оспа, мистер Кросс, — раздался голос, и, отодвинув занавеску, заменявшую дверь, в бокс вошел с усталым видом молодой врач в зеленом больничном халате. Он с одобрением окинул взглядом Алекс, посмотрел на висевшую на спинке кровати карту больного и, вынув из кармашка градусник, снял с него стерильную обертку и сунул его Тревису в рот, благо тот был широко открыт от удивления.
— Таков, по крайней мере, наш предварительный диагноз. Я — доктор Шейдельман. Как сообщила нам миссис Райт, у вас был контакт с источником инфекции две недели назад. В таком случае, у вас классическая форма протекания болезни.
Говоря это, он делал какие-то пометки в больничной карте и поэтому не заметил, какими взглядами обменялись в это время Тревис и Алекс: в его взгляде был испуг, а в ее — вина.
— Вы чувствуете слабость? — спросил врач, а когда Тревис кивнул, тут же внес запись в карту. — Головная боль? — еще кивок и запись в карту. — Гм, — удовлетворенно хмыкнул доктор Шейдельман, — а теперь осмотрим вас.
Он откинул с груди Тревиса простыню и, расстегнув пижаму, стал внимательно разглядывать кожу на груди, затем, велев поднять руки, осмотрел кожу под мышками. Не ограничившись этим, он стал мять Тревису живот, щупать печень и, попросив перевернуться, легонько постучал пониже поясницы, проверяя состояние почек.
— Так, так… — тихонько приговаривал он, а затем, приподняв, но не откидывая, простыню с нижней части тела больного, продолжил осмотр.
— Как давно вы были ранены в бедро, мистер Кросс? — спросил он.
Глаза Тревиса и врача встретились.
— Пять месяцев назад.
— Рана хорошо зарубцевалась. Военные действия? Или охрана правопорядка?
Хотя эти вопросы были заданы как бы между прочим, взгляд доктора был серьезен.
Тревис знал, что Алекс ловит каждое слово, и поэтому ответил как можно тише:
— Государственная служба. Но теперь я в отставке, доктор. Я стал простым фермером в штате Коннектикут.
— У вас отличная физическая подготовка, — почти с завистью сказал доктор Шейдельман, опуская простыню, и смущенно добавил: — А я вот корплю над учебниками. Моя подружка говорит, что у меня не мускулы, а желе.
Все это он сказал очень тихо и доверительно, чтобы не слышала Алекс.
Взяв Тревиса за подбородок, врач повернул его голову влево и вправо, осмотрел кожу за ушами и на голове. Закончив осмотр, он вынул градусник, посмотрел на него, снова хмыкнул и сделал запись в карте.
— Бесспорно, это ветряная оспа в своем типичном проявлении, — сказал доктор Шейдельман почти радостно. — Все симптомы налицо — высокая температура, чувство усталости, головная боль. На отдельных участках кожи имеются высыпания пока в виде красных пятен, но есть уже пузырьки. Судя по тому, как вам худо, болезнь в самом разгаре. Хорошо, что миссис Райт с вами. Вам требуется уход.
Первым побуждением было вскочить и дать молодому нахалу хорошую взбучку, но Тревис сдержал себя и почти спокойно заявил, что болел ветрянкой, когда ему было пять лет.
— Я хорошо помню это. У меня распухла шея, и я был похож на раздувшегося от важности поросенка.
— Понятно, — весело воскликнул доктор Шейдельман.
— Что — понятно? — испуганно спросил Тревис. Раз доктор принимает такой веселый вид, значит, дела больного плохи.
— Судя по описанным вами симптомам, у вас была не ветрянка, — снисходительно и беззаботно произнес врач. — В ваши пять лет вы болели свинкой.
— Говорю вам, у меня не может быть ветрянки, — упорствовал Тревис, сам не зная почему. — Я не желаю это слышать. Кстати, причем здесь миссис Райт?
— Вы заразились от Брендона, — быстро пояснила Алекс. Вид у нее был по-прежнему смущенный и виноватый. — В тот вечер он уже был болен.
— Нет у меня никакой ветрянки, и Брендона нечего в этом винить.
Тревис отказывался верить в эту нелепость. Заболеть детской болезнью! Повернувшись к доктору Шейдельману, он холодно заметил:
— В заботах миссис Райт я не нуждаюсь, позабочусь о себе сам. А теперь прошу показать меня опытному врачу. Кажется, вы практикант, не так ли?
— Ай-ай, — сокрушенно покачал головой молодой врач, ничуть не обиженный грубостью Тревиса. — Миссис Райт не преувеличивала, характеризуя вас как весьма несговорчивого человека, не терпящего, если что-то не по-вашему.
— Ерунда, — процедил сквозь зубы Тревис и, забыв, что всякое напряжение глаз усиливает головную боль, гневно уставился на Алекс.
Доктор Шейдельман неодобрительно хмыкнул и уже менее дружелюбным тоном ответил:
— Хорошо. Постараюсь найти вам врача поопытней, чем я, чтобы он подтвердил диагноз, раз моего мнения вам недостаточно. Пока я буду его искать, советую подумать о том, что я вам сейчас скажу. Миссис Райт предложила оплатить больничный счет и взять на себя дальнейшую заботу о вас, а вы в этом нуждаетесь. Предложение, с моей точки зрения, вполне разумное и благородное.
Повернувшись к Алекс и окинув ее еще раз взглядом, в котором сквозила явная симпатия, врач добавил, адресуясь к Тревису:
— На вашем месте я бы немедленно согласился.
— Она этого не сделает! — вышел из себя Тревис.
Доктор лишь печально вздохнул.
— Пойду поищу еще кого-нибудь из врачей, а вам советую быть более благоразумным. Я представляю себе ваше состояние, а дальше будет еще хуже. Болезнь берет свое.