Агент. Моя жизнь в трех разведках
Под предлогом вымышленной новой попытки контакта с «Хаузером», я отправился в Оберхоф. Брат с его новой женой уже были там, и Хельга представила меня им. Пока женщины готовили обед, у меня был случай поговорить с братом один на один. Он заверил меня в своей принципиальной готовности помочь нам, но выразил некоторые сомнения и показал определенную нерешительность. Он считал, что не рожден для таких действий и вряд ли у него получится. Однако, в конце концов, он заявил о своей готовности выполнить это особенное желание его сестры, даже если ему придется кое в чем переступить через себя. Я передал ему подготовленное портмоне и попросил его положить в него свои собственные документы. Я проинструктировал его, чтобы он после перехода границы вынул свои документы из портмоне и передал его, якобы пустое, начальнику Федеральной пограничной охраны с просьбой о немедленной передаче в БНД. Для этого он должен был назвать номер «Шпигеля» и страницу с кодом. И то, и другое легко было запомнить.
В поездке домой я снова проанализировал, не упустил ли я чего‑нибудь, и где еще могли подстерегать возможные опасности. Брату можно было доверять. Исключено, чтобы он мог быть осведомителем МГБ. Но он относительно часто въезжал в ГДР в гости к сестре. Это могло привлечь к нему внимание контрразведки ГДР, заподозрившей в нем курьера западной разведки. Уже несколько ненормальное поведение могло привести к допросу. Если тогда на границе прибавится еще и нервозность, его могут вытащить и обыскать. Но на этот случай я кое‑что предусмотрел. В портмоне в боковом кармашке лежали две порнографические фотографии, о которых он — и, прежде всего, его жена — не имели никакого понятия. При обыске, если их найдут, они объяснят и его нервозность. У офицеров ГДР будет кое‑что, что они у него заберут и чему смогут порадоваться сами, после чего, по моим соображениям, ему снова разрешат войти в поезд и ехать дальше. То, что органы власти ГДР, сверх того, стали бы разрезать портмоне гражданина ФРГ, было почти невероятно, так как это нарушило бы соглашения о местном приграничном сообщении и предполагалось бы исключительно в случае серьезного подозрения или официального ареста.
Вернувшись в Берлин, я сразу позвонил Хельге. Она смогла успокоить меня. Брат уже позвонил и сообщил, как и договаривались, что благополучно приехал домой. Мне сразу стало легче, и теперь я мог только расслабленно ждать, как отреагирует другая сторона. В последующее время я решил чуть больше уделить внимание своей семье, так как определенное чувство вины уже мучило меня. Кроме того, я хотел, чтобы внешне все выглядело хорошо и стабильно.
В конце мая я в следующий раз встретился с Хельгой в Карл — Маркс — Штадте. Мы договорились больше не обсуждать ничего, совсем ничего, что имело бы отношение к нашей операции, по телефону. Во время встречи она сообщила мне: — Послушай, мой брат позвонил и упомянул, между прочим, что друг Гюнтер из Мюнхена был у него в гостях. Вот и всё. Контакт, очевидно, состоялся, но все же что должно было это значить, я не знал. Ожидание продолжалось. До середины июля ничего не произошло. Я, как и было запланировано, во время отпуска поехал с семьей к родителям жены в Венгрию. Оттуда я каждые два дня звонил — имитируя необходимость служебных контактов с министерством — из телефонной будки Хельге. Примерно через неделю я услышал оговоренный пароль: она пожаловалась на ужасную мигрень. Я привел в свое оправдание безотлагательные проблемы на службе, оставил семью на остаток отпуска в Венгрии и улетел в Берлин.
Я встретился с Хельгой на конспиративной квартире «Бург». Незадолго до этого к ней снова приезжал брат. Он сообщил, что «Гюнтер» из БНД уже неоднократно посещал его и интенсивно расспрашивал обо всех подробностях. В заключение ему сообщили о местонахождении тайника в Восточном Берлине, описание которого он пересказал Хельге. Тем самым он выполнил необычное желание своей сестры и больше не хотел иметь ничего общего с этим делом. Прежде всего, по соображениям безопасности он не стал больше приезжать в ГДР.
Я очень сожалел, что брат Хельги прибыл как раз в то время, когда я застрял в Венгрии и поэтому не мог побеседовать с ним лично. После того, как теперь контакт с Федеральной разведывательной службой был, наконец, установлен, я охотно дал бы ему с собой в дорогу ряд практических предложений и советов для другой стороны, чтобы та могла осуществлять будущее сотрудничество со мной как можно более безопасно, просто и надежно. Впоследствии это оказалось очень важной помехой.
РАДИОКОНТАКТ И ТАЙНИК
Был жаркий летний день в начале июля 1978 года. Мы дождались сумерек и отправились в путь. Как нам сообщили, тайник находился в Плэнтервальде, парке близ Шпрее. Описанную тропинку мы нашли легко, равно как и заметный дуб с расколотым стволом. Пока я стоял на страже, Хельга сделала вид, что ей необходимо облегчиться, и присела на корточки. Вернувшись, она шепнула мне: — Все в порядке.
Мы поехали в наш «Бург». Там она вынула из сумочки толстую деревянную доску, величиной примерно 20 на 15 см, по ее цвету можно было догадаться, что она уже довольно долго пролежала во влажной лесной земле. Доска была довольно прочной, и мне пришлось постараться, чтобы ее расколоть. Наконец, мне это удалось. Доска распалась на две части и внутри была видна небольшая ниша. В ней находился запаянный в черную фольгу пакет. Разрезав фольгу, мы нашли внутри: приветственную записку, десять надписанных, но не запечатанных конвертов с западным адресом и адресом отправителя из ГДР и с наклеенной почтовой маркой ГДР, белый лист бумаги, длинную бумажную ленту со стоящими один под другим пятизначными числами, а также 400 западногерманских марок.
Приветственная записка была выдержана в дружеском, но деловом тоне. Она разъясняла способ кодирования информации с помощью колонок чисел на бумажной ленте и доски для ключей «Твоя звезда». Метод был таким: перевести буквы в числа, вычесть их из пятизначных групп чисел на ленте, что дает в итоге новые пятизначные группы, затем письмо с «маскирующим» безобидным текстом положить на жесткое основание, на него чистой лист бумаги, обработанный средством для тайнописи, сверху него уже другой лист бумаги, на последнем написать новые пятизначные группы с сообщением, затем написать на "маскирующем" письме актуальную дату, положить в конверт, заклеить и бросить в почтовый ящик.
Следующая часть инструкций касалась одноканальной радиосвязи с Запада на Восток на частоте 3,7 и 4,1 МГц. Эти частоты можно было принимать только на радио с широким коротковолновым диапазоном. Каждые два часа вечером отправлялась новая радиограмма и повторялась на протяжении нескольких дней. Наш радиопозывной был 688. Четыреста марок были выделены для покупки соответствующего коротковолнового радиоприемника, потому что аппаратов с широким диапазоном коротких волн в ГДР не выпускали, их приходилось приобретать в валютном магазине «Интершоп» за твердую западногерманскую марку. Здесь я в первый раз сильно удивился. Это был явно опасный момент, так как при покупке подобного товара в «Интершопе» можно было легко попасть под наблюдение. Если бы я был начальником контрразведки в МГБ, я бы регистрировал каждого покупателя такого приемника. Почему брат не привез нам этот радиоприемник? Можно было изменить его шкалу таким образом, что он действовал бы как совершено обычный приемник. На следующий день я со смешанными чувствами и 400 марками послал Хельгу в «Интершоп» на вокзале Остбанхоф. Предварительно я проинструктировал ее, как она могла бы узнать радио с широким коротковолновым диапазоном, так как спрашивать об этом продавца могло бы быть слишком рискованно. Вернувшись, она сияла. Мы ощутили заметное облегчение, так как никто ничего не спросил при продаже. Вечером в 8 часов мы напряженно сидели перед приемником размером с сигарную коробку, вооружившись каждый блокнотом и шариковой ручкой. Мы хотели записать возможное сообщение вдвоем, чтобы потом сравнить записанное и избежать ошибки. Точно в назначенное время на частоте 3,7 Мгц зазвучал нарастающий и ослабевающий звук «Гимна Весселя», прозванного так по фамилии прежнего президента БНД Герхарда Весселя. После этого последовало невыразительное объявление женским голосом: есть сообщения для…, для… и для 688, 147 групп. И вот дело пошло. Мы писали как пчелки. Передача продолжалась примерно пятнадцать минут. Затем началась настоящая работа: дешифровка, концепция ответа, кодирование текста ответа, записывание закодированного ответа средством для тайнописи на письме с «маскирующим текстом», проставление даты, заклеивание и отправка через почтовый ящик на площади Александерплац. Это оживленное место в центре Восточного Берлина находилось достаточно далеко и от моей личной квартиры в юго — восточном районе Йоханнисталь и также на почтительном расстоянии от конспиративной квартиры на Мариенбургер Штрассе.