Богоубийство (СИ)

Он словно закрылся. Льюис положил ему руку на плечо и с серьезным видом сказал:
- Слушай, Стеф! Ты не думай, что каждый раз (довольно редкий), когда я тебе предлагаю подкатить к девушкам, я забываю о той трагедии, что приключилась в твоей жизни. Я помню. И я понимаю тебя. Но и ты пойми. Нужно жить дальше. Хоть ты и делаешь это в некотором смысле. Но не во всех смыслах. Понимаешь, что я имею ввиду?
- Понимаю, - глубоко вдохнув и чуть опустив голову, сказал Стефан.
- Ты уже шесть лет не можешь обрести покой. И не обретешь его совсем. Я это тоже понимаю. Но и ты пойми. Если ты оставишь прошлое в прошлом, отпустишь его, чтобы оно спустило якорь в далеком 1979 году, то это вовсе не будет означать, что ты покончил с ним. И что ты забыл Мерилу. Понимаешь? Напротив. Ты проведешь четкую черту между настоящим и прошлым. Ты покажешь этому прошлому, что оно не есть частью твоего настоящего. Оно лишь может быть следствием. Напоминать о себе с неким трепетом в некоторых участках твоего сердца. Но оно ведь стучит, не смотря на ранение. И ты живешь дальше. Понимаешь?
Стефан сдержанно прикусил нижнюю губу, опустив голову, но внимательно слушая своего друга. Он покивал ему в ответ.
- Дай себе шанс.
- Нет, друг.
- Почему?
- Я очень ценю твою заботу. Правда. Но и ты пойми. Мое поведение со стороны может показаться тебе затворническим. Словно я закрылся в домике. Но я не закрыт от мира. Я живу в этом мире. Он несет меня в себе. А я воспринимаю его таким, какой он есть. С его днями и ночами. И когда календарь возвращает меня к тому же дню, но только в другом году, я переношусь в этот день, и это никак не преодолеешь. Этот день. И этот трак. И эту заправку. Ведь это все отразилось не только на моем сердце, Льюис. Ты и сам знаешь. Знаешь о моих проблемах. Что я до сих пор боюсь машин. И что у меня случаются приступы эпилепсии. Все это и есть следствием прошлого, ты прав. Но как видишь, оно само не покидает меня, цепляясь за мое настоящее. Я бы и сам был рад оставить его… Но, оно…
- Прости, - сказал Льюис, закивав головой. - Я понимаю, Стеф. Я понимаю.
- Я не готов, - констатировал Стефан, но с тем видом, что примет очередную попытку Льюиса пойти уединиться с дамами, даже если он не пойдет с ним сейчас.
- Я понимаю, - еще раз сказал Льюис, уже уловив взгляд своего друга, морально отпускающего его в этот момент.
Как же им было хорошо, что они понимали друг друга с одного взгляда. Льюис понимал, что для Стефана сейчас будет лучше уединиться. Как минимум ради того, что так ему будет спокойнее, как и Льюису будет спокойнее от общества женщин. Стефан также это понимал. Словно они оба время от времени в шутку задавались вопросом. Что может объединять таких совершенно разных людей? Такого мрачного меланхолика, как Стефан, пусть и со своеобразным чувством юмора, спрятанным глубоко внутри, и такого озорного и легкого на подъем весельчака, как Льюис? Противоположности притягиваются?
- Дружба! – не уставал искренне говорить это слово Льюис, крепко пожимая руку Стефана, и хлопая его по плечу, как минимум до завтра.
- А вот это уже может претендовать на то, чтобы называться категорией, - подметил Стефан в своем стиле, чем здорово улыбнул Льюиса, сам улыбнувшись в ответ. – Если считать дружбу отношениями, а у Канта отношения – это категория, все же.
Они еще раз похлопали друг друга по плечу на прощание. Стефан очередной раз поблагодарил Льюиса за приятный дружеский вечер и стал неспешно надевать черное приталенное пальто.
- До завтра! Увидимся! – сказал Льюис.
«А как же. Как всегда – на кафедре», - с улыбкой подумал Стефан, тут же вспомнив о машинах и гололеде на улицах. Барная обстановка была куда теплее и уютнее. Льюис оставался в этой обстановке. Стефан же решил пойти. И он пошел, потянув на себя тяжелую дверь.
Вышел на улицу и неспешно вдохнул в себя холодный воздух. Несмотря на то, что был подвыпившим, Стефан чуть прозяб от студености влажного вечера. На выдохе пар изо рта наглядно напомнил ему о том, что предстоит холодная, мокрая и скользкая дорога домой, весьма неприятная. Стефану придется чуть помучаться, прежде чем он дойдет до дома. А то, что он пойдет пешком, Стефан даже не сомневался. Это было аксиомой его жизни в Белвью. Он каждый день ходил пешком. То ли он ходил в университет на работу, то ли в бар с Льюисом, то ли в старый знакомый продуктовый магазинчик. Размер города тому способствовал. Несколько кварталов – и ты на месте. Порой, он не понимал, для чего городские власти пустили автобусы. Разве что, для транспортной связи с соседней Омахой.
Худощавая, чуть выше среднего роста вытянутая фигура на тонких ногах заковыляла по тротуару вдоль дороги, стремившейся к мосту через местный ручей. В некоторых местах на тротуаре был лед, и Стефан старался идти неспешно, осторожно. Лишь бы дойти по подъему до моста, а там уже рукой подать до дому.
Дойдя до моста, Стефан остановился и чуть облокотился о поручень, посмотрев вниз на ручей, который уже довольно стремительно стекал, но берега его еще были покрыты тонким льдом, поблескивающим на свету ближайших фонарей. Начался дождь. Ледяной, твердый дождь стал осыпать макушку Стефана. И он мысленно поторопил себя, чтобы поскорее скрыться от этой пренеприятнейшей погоды. Впрочем, Стефану любая погода не нравилась.
Он зашагал в сторону дома. Навстречу ему из-за угла выехал трак. Его фары тут же ударили по глазам Стефана, вызвав в нем резкое чувство паники. Он схватился руками за поручень моста, почувствовав слабость в ногах, и съежился так, словно сейчас этот трак сотрет его, размазав по асфальту. Он стоял так, пока тот не проехал и пока Стефан не почувствовал наступающее успокоение.
Подняв голову, словно высунув ее из панциря, он оглянулся, пару раз глубоко вдохнув, после чего пошел быстрее в сторону частного сектора, имея смешанные чувства страха и недовольства собой в этот момент. Переживая их, он сконцентрировался на их преодолении, но тут же поскользнулся и упал, сильно ударившись головой.
Боль охватила его затылок. Она была такой сильной, что сразу все забылось. Стефану потребовалось время, чтобы встать и пойти дальше. Пройдя пару кварталов и свернув пару раз, он подошел к своему дому.
Таких многокомнатных, как его дом, здесь было единицы. По две квартиры на один лестничный пролет. Довольно уютная постройка по типу кондо, если не брать во внимание тонкие стены и фактор первого этажа, на котором и жил Стефан. Впрочем, он никогда никому не жаловался на это, поскольку никогда не изъявлял желания жить в отдельном доме, как преобладающее большинство. Тем более, что чуткий соседский слух был ему нужен в случае припадка эпилепсии.
Совсем забыть боль ему не удалось, поскольку чуть пульсирующая, скорее образовавшаяся гематома на затылке, охватившая его, лишь начинала давать о себе знать. С неприятным чувством Стефан вставил ключ в дверной замок, думая, как бы поскорее ополоснуться, приложить компресс к больному месту, и отойти ко сну. Но знакомый звук открывающейся двери за его спиной тут же ознаменовал собой то, что ему придется чуть подождать, потратив время на условности.
Это была милая и очень (даже чересчур) заботливая старушка миссис Трефан, что жила в квартире напротив. Чуткая и внимательная, она очень любила своего соседа, и всегда старалась не упустить возможности поговорить с ним на лестничной площадке, слыша, как он вставляет ключ в дверной замок. Он был для нее как очень хороший и воспитанный внук. Она же была для него как назойливая (пусть и по-доброму) бабушка, на которую нужно было иметь кучу нервов, чтобы обходиться с ней терпимо и толерантно. Общаться с ней вежливо, не хамить, не грубить. Она очень любила это в Стефане, ведь он действительно умел обладать тотальным спокойствием в подобные моменты.
- Стефан, голубчик мой! – услышал он за своей спиной и тут же повернулся, улыбнувшись.
- Еще раз, здравствуйте, миссис Трефан, - приветливо отозвался он.
- Все нормально? Ты сегодня позже, чем обычно.