Богоубийство (СИ)

Стефан, подняв руку, посмотрел на часы, стрелки которых показывали половину десятого, и сказал:
- Извините, миссис Трефан.
- Что-то стряслось? – спросила она, надув свои пытливые щечки.
- А, ничего особенного! Поскользнулся и упал, - показав на голову, сказал Стефан.
Старушка прицокнула и сказала:
- Ой-ой-ой! Сильно ударился?
- Ничего страшного! Не переживайте!
- Тебе стоит срочно приложить компресс!
- Спасибо. Я знаю, - ухмыльнулся Стефан.
- Пойдем ко мне, я мигом тебе все сделаю!
- Нет, спасибо!
- Нет, пойдем!
- Не стоит, правда!
- Пойдем-пойдем! – не уставала заботливо настаивать старушка.
- Честное слово, миссис Трефан, я сам справлюсь. И ушиб не настолько серьезный, чтобы я нуждался в чьей-то помощи. Я способен самостоятельно разобраться с этим. Спасибо вам большое!
Стефан старался говорить со своей соседкой настолько мягко и тактично, насколько позволяло ему его терпение и все же понимание чрезмерной заботы одинокой женщины, которая обращалась с ним так, как его собственная бабушка никогда не обращалась. Он осознавал важность их гармоничного соседства, теплых и доверительных отношений, которые часто находили выражение в пирогах, например. И в этот момент, как и в любые подобные, Стефан был благодарен ей, и признавать это было не сложно, хоть и с неоднозначными чувствами иногда избавляться от такой недокучливой опеки хотелось всем сердцем.
- А вдруг с тобой что-то случится? – обеспокоенно спросила миссис Трефан своего «внучка», - Погляди, как головой то ударился! – заметив немного крови на голове Стефана.
- Все будет хорошо, - уверенно сказал Стефан, думая о том, что благо припадков последним временем стало значительно меньше, а точнее – не было уже пару месяцев с момента последнего. - Вы можете быть спокойны, миссис Трефан. Вам уже пора спать. Сегодня я пришел несколько позже, и прошу у вас прощения за беспокойство. А теперь, давайте просто разойдемся по кроватям. Обо мне не беспокойтесь. Хорошо?
Старушка серьезно и пронзительно посмотрела на Стефана несколько секунд, после чего спросила:
- Ты что, пьян?
Стефан уже терял терпение и не знал в этот момент, сколько же нужно этого терпения на то, чтобы общаться с этой милой и заботливой женщиной.
- Да, я выпил с другом. А теперь я просто хочу отдохнуть, что и вам советую. Нам обоим пора отдохнуть. Понимаете?
Стефан посмотрел на нее в ожидании увидеть понимание в глазах. Миссис Трефан промолчала. Он повернулся к своей двери и открыл ее с мыслью зайти в нее наконец-таки, ощущая ее взгляд на своей спине. И она сказала ему в его чувствительную спину:
- Ты поэтому упал, - как только он шагнул через порог своей квартиры.
- Нет, не поэтому! – уже с ноткой раздраженности, но по-прежнему максимально мягко и тактично сказал Стефан. - На улице гололед, если вы не видели! Не каждый молодой удержится на таком! Поэтому, советую и вам быть предельно осторожной, выходя на улицу завтра утром! Хорошо?
- Хорошо, - наконец-то с истинным пониманием сказала она, - Но, мой мальчик, ты все-таки уверен, что тебе не нужна моя помощь? – сделав пару шагов вперед.
- Точно! Отдыхайте, миссис Трефан. И прошу вас, не беспокойтесь вы так обо мне! – стараясь неспешно спрятаться за дверью, говорил Стефан, уже чуть ли не закрываясь от недокучливой старушки со скоростью звука.
- Но… как же… - продолжала говорить бабуля уже по ту сторону двери.
- Спокойной ночи, миссис Трефан! – обходительно сказал Стефан, закрыв дверь.
- Не забудь прийти ко мне в воскресенье. Я испеку яблочный пирог и заварю чай с бергамотом. Как ты любишь, - доносился голос миссис Трефан.
- Хорошо, спокойной ночи! – с нетерпением выговорил Стефан в дверь.
Он разулся и присел на тумбу, ощутив резкую боль в затылке.
- Спокойной ночи, голубчик! Не забудь! Приходи… яблочный пирог… мой мальчик…
Наконец-то ее слов уже не стало. Через полминуты Стефан услышал, как дверь миссис Трефан закрылась, замок щелкнул три раза. Облегчающая тишина. Лишь на мгновенье. Стефан знал, что приблизительно через две минуты услышит сквозь тонкие стены, как она смоет воду в унитазе, затем положит вставные челюсти в стеклянный стакан цокнув им об поверхность умывальника. Затем погасит свет на кухне, а затем в спальне, со скрипом ложась на матрац своей старой дряблой кровати, который будил ее и без того очень чуткий сон при переворачиваниях во сне. Ее же сон был способен разбудить ее. Вот так бывает. И Стефан наизусть знал ее жизнь, как она знала его.
Стефан стянул с ног туфли, а с плеч пальто, повесив его на тремпель. Нырнув из узкого со скрипящим полом коридора в небольшую ванную комнату, он включил в ней свет, чтобы скорее осмотреть место ушиба, что было сделать довольно непросто, и что усилило боль в его голове.
Худое щетинистое лицо с длинными скулами посмотрело на него в отражении. Он чуть опустил свою голову и повернул ее в сторону, чтобы осмотреть травму, оценить, насколько она серьезна. Стал аккуратно ощупывать вокруг своими длинными, тонкими, аккуратными пальцами, и понимать, что слегка твердоватая припухлость не особо большого размера с маленькой ранкой посередине не несет собой ничего опасного. Гематома пройдет через пару-тройку дней. А вот сама ранка может болеть еще с неделю.
Стефан обработал больное место перекисью водорода, после чего достал кусок замороженного мяса из морозильника, чтобы приложить его к голове и подержать немного. Закрыв дверцу морозильной камеры, он посмотрел на календарь, висевший на ней.
6 марта 1985 года.
6 марта – как же он не любил этот день. И он почти закончился. Скорее прикрыть глаза и заснуть. Забыть. Выпасть из этого дня. Начать новый. Такой же гадостный, но терпимый, в какой-то мере.
* * *
«Проблемы духовной и ментальной интеграции культур» - так должна была называться предстоящая научная конференция, имеющая статус международной, и довольно непредсказуемое место проведения – скромный провинциальный университет, готовивший будущих бизнесменов и менеджеров среднего звена в (набирающей стремительную популярность) компьютерной сфере. Как состыковывались конференция подобной тематики и ВУЗ подобного профиля, не знал никто, кроме Робинсона, которого считали грубым консерватором и тонким (удивительным) новатором в одном лице.
Его бывший студент – Стефан, окончив этот университет в середине 70-х, сразу понял для себя и принял решение, что не хочет иметь ничего общего с бизнесом, управлением или IT-технологиями. Ему нравилась философия, которую Робинсон и преподавал в молодости. И он считал, что философ из него куда лучший, нежели управленец или бизнесмен, что он хочет преподавать будущим менеджерам философию. И поступил в аспирантуру, уехав в Нью-Йорк. Чтобы ему не было скучно, Льюис поступил с ним, но на историю, поскольку считал тогда историков крутыми, мол, те все знают и привлекают внимание дам, раз умеют красиво рассказывать различные истории. И с одной стороны он был приятно удивлен тому, что истории (а особенно те, что умело поданы) действительно могут привлекать внимание девушек. Но с другой стороны, он стал считать других историков выпендрежниками. Других историков он почему-то не уважал, сам особо без уважения относившись к своей профессии, все больше с каждым годом. Стефан же напротив – очень любил то, что делал, и ни разу не жалел о своем выборе. Он любил философию. И любовь эта помогла вернуться ему в стены родного университета ради чувства второй любви – преподавать философию.
Теперь же, когда в университете Белвью должна была пройти научная конференция, не касающаяся тем бизнеса, менеджмента или технологий, а касающаяся (как считал сам Стефан) более важной темы – личности и духовности индивидуума, от знания и умения применения которой зависит успешность обмена информацией между разными народами и культурами с целью построения взаимовыгодных отношений, движущих человеческим миром в целом – он был рад. Он не показывал этого. Рад он был сдержанно, но с торжеством внутри. Ведь, опять же, на международном уровне конференции на такие темы в университете Белвью никогда не проводились. И он уже считал это маленькой победой.