Лондон бульвар

— Тебе нравится мое платье?
— Кхм…
— Я его украла из магазина Вивьен Вествуд.
Я не успел ответить, она спрашивает:
— Митч, тебе нужен «глок»?
— Я только что отказался от «револьвера».
Она с расстроенным видом проговорила:
— Девять миллиметров.
— Бри, господи, ты серьезно.
Она порылась в сумке, говорит:
— Сейчас покажу.
— Ради всего святого, не вытаскивай пистолет в этой толпе… Я возьму его позже, о'кей?
— О'кей, Митч.
Нортон заорал:
— Бри, что будешь пить?
— «Харви Волбенджер».  [8]
В паб вошла женщина. Это была леди из «астон мартина». Я сказал Бри:
— Извини.
— Фрэнк опаздывает, но он не забудет, Митч.
Незабвенный Фрэнк. Я подошел к той женщине, говорю:
— Ещё раз здравствуйте.
Она чуть не подпрыгнула, потом успокоилась, говорит:
— Я вас не поблагодарила.
— Всегда рад помочь… Вы за мной сюда пришли?
— Что? О господи, нет… Я материал собираю.
Мое сердце упало.
— Вы журналист?
— Да, любое сборище бандитов юго-востока — это новость.
Она посмотрела в сторону бара. Группа угрюмых мужчин была погружена в разговор. От них веяло угрозой. Леди из «астон мартина» кивнула на них:
— Вон та мерзкая компания.
— Вы правы. Это полицейские.
Она со смехом сказала:
— Вы серьезно?
— Выпить хотите?
— Минеральной воды. Я Сара.
— Митч.
Я подумал: не подлить ли ей чего покрепче в минералку, расслабить ее маленько? Решил: пусть идет, как идет. Она сделала глоток, говорит:
— Кажется, эта вечеринка в честь бандита, который только что вышел из тюрьмы.
— Это я.
— О!
Я хлебнул пива, прибавил:
— Я не уголовник Обыкновенный безработный.
Она немного подумала, спрашивает:
— А чем еще вы зарабатываете на жизнь, кроме спасения женщин?
— Только скажите. Я все умею.
Она это взвесила и говорит:
— Мне нужно кое-что уточнить. С вами можно связаться по телефону?
Я продиктовал ей свой номер и спросил:
— Не боитесь рекомендовать бывшего зэка?
— Если вы получите эту работу, вам самому придется беспокоиться.
Я засмеялся, не отнесся к этому серьезно.
Первое из череды неверно принятых решений.
Сара отошла — наверное, проводить журналистское расследование. Чуть позже подошел Томми Логан, сунул мне пакет. Я сказал:
— Томми, я твой должник.
Бри меня облапила, говорит:
— Митч, я только что встретила божественного мальчика.
— Ну-ну.
Она держала за руку панка. Лет девятнадцати-двадцати. Выглядел он как больной Дэвид Бекхэм. Только с глупой ухмылкой образцового гангстера. Говорит мне:
— Йо, брателло.
Если ты не черный, то в самом деле не знаешь, как на это ответить.
Разве что вмазать в висок, но я был не в настроении.
Бри включилась:
— Митч, я сказала ему, что ты возьмешь его под крыло.
— Не думаю.
Она вроде искренне удивилась:
— Он тебе не нравится?
— Бри, я его не знаю, я не хочу его знать, и вообще отдохни.
Она исчезла в толпе. Я потусовался еще немного, потом понял, что с меня хватит. Увидев Нортона, сказал:
— Билли, я всё.
— Что… уже?
— Я привык рано ложиться.
— О да, конечно… слушай, насчет работы…
— Деньги под проценты?
— Это не то, что ты думаешь. Нужно просто выходить со мной пару раз в неделю.
— Билли…
— Нет, послушай… эта твоя квартирка, шмотки — мне ведь не нужно тебе напоминать, что бесплатных завтраков не бывает.
Столько всего в обмен на какие-то жалкие принципы. Я хотел квартиру, одежду. Жизнь. Спрашиваю:
— Когда?
— Пятница подойдет? Я подхвачу тебя где-нибудь в середине дня.
— В середине дня?
— Наши клиенты рано не просыпаются. Поэтому у этих тупых уродов никогда нет бабок.
Джек Николсон в «Словах нежности»  [9]сказал: «Ему почти удалось удрать».
Я почти дошел до дверей, когда Томми Логан меня окликнул:
— Там шум на заднем дворе.
— Наплевать.
— Это вряд ли, там твоя сестра.
Я сначала подумал: пусть сама разбирается. Потом сплюнул:
— Черт!
И пошел туда. Мимо составленных штабелями ящиков из-под пива, мимо пустых кегов, во двор. Панк стоял, прислонившись к стене, на щеке глубокая рана от уха до подбородка. А Бри ему в рожу «глок» сует. Я сказал:
— Бри… Бри, это я, Митч.
Она не двигается, говорит:
— Он хотел засунуть свою штуку мне в рот.
Я подошел ближе, сказал:
— Пистолет этот ты вроде мне подарила.
— Да.
— Ну вот, давай я его заберу, а?
Она тяжело взглянула на панка, потом кивнула:
— О'кей.
И отдала мне «глок». А панк был уже почти в отключке. Ноги подкосились, сполз по стене, из раны кровь течет. Я наклонился, обшмонал карманы. Бри спросила:
— Ты что, его грабишь?
Не то чтобы ее это волновало, просто любопытно. Я ответил:
— Ищу его заначку. Этот придурок на коксе сидит. Слышала, как он носом шмыгал?
— Ты что, хочешь нюхнуть?
Я нашел пакет, вскрыл. Высыпал кокс на рану, кровь остановилась.
Бри спрашивает:
— Что ты делаешь?
— Это анестетик.
— А ты откуда знаешь?
— Сидел с наркоманом.
Я встал, взял ее за руку и сказал:
— Пошли.
Когда вывел на улицу, она предложила:
— Хочешь, пойдем поклубимся?
Я подозвал такси, посадил ее, говорю:
— Я тебе завтра позвоню.
— Митч, ты не очень расстроился, что Фрэнк не пришел?
— Нет, не думай об этом.
Я шел к метро, у меня был героин, пушка и полкулька кокса. Господи Иисусе, чего еще желать от одного вечера в старом добром Лондоне?
Я опять в своей квартире, скинул ботинки, открыл пиво и рухнул на диван. Потом сел, насыпал дорожку из кокса и быстро нюхнул. И минуты не прошло, а я уже задвинулся.
Черт, чистейший.
Бри я сказал правду — я действительно сидел с наркоманом.
Он мне все рассказал про герыч, про улеты. Как взлететь с Земли до звезд.
И я решил разок попробовать, когда окажусь на свободе.
Каждую ночь сосед воскрешал в памяти свой первый улет. Как будто ты всю жизнь прожил в темноте, и вдруг бац — ослепительный свет. Ты громко смеешься. Нервы как бархат, кожа светится. И энергия бьет ключом, будто ты на батарейках.
Про ломку он тоже мне все рассказал. Я прикинул, что смогу с этим справиться.
Но только не сегодня вечером. Это будет неправильно. Я пошел в спальню и положил все хозяйство под свитера. «Глок» сунул под матрас. Под коксом, кайфую, мотаюсь как заведенный. Подошел к книжной полке, достал Джеймса Сэллиса.
Поэзия
Утрата
Наркотики
Идеально.
Как-то, когда первая половина моего срока прошла, меня зашел проведать капеллан. Я валялся на койке, читал. Мой сокамерник был на собрании Анонимных алкоголиков. Священник был хорошо воспитан, он спросил:
— Можно войти?
— Конечно.
Куда угодно. Он сел на койку напротив, посмотрел на мои книги. Там были:
философия
серьезная проза
триллеры
поэзия.
Говорит:
— Ваше чтение эклектично.
Мне послышалось «электрично», я ему сказал:
— Что угодно, лишь бы заряжало.
Он набожно, без теплоты, улыбнулся, сказал:
— Нет, эклектичноозначает, что ваше чтение хаотично, не систематизировано.
Мне это понравилось, я говорю:
— Мне так нравится.
Капеллан взял томик поэзии, говорит:
— Рильке. Сейчас это весьма необычно.
Я поднапрягся, припомнил строчку:
— Все ужасное — это нечто, нуждающееся в нашей любви.
Сработало. Его как молнией поразило. А я свое гну, спрашиваю:
— Вот мы, осужденные, как вы думаете, нуждаемся ли мы в любви?
Он стал совсем благостным, говорит: