Любовь без тормозов - авария (СИ)

В доме довольно уютно, печка жарит как надо, из освещения только включенный торшер в самом углу комнаты. И Илья. Сейчас все еще старающийся казаться смелым, взрослым, таким уверенным, но пальцы дрожат, кусает губы, мнет рукава короткой курточки, и все это выглядит нелепо.
Врать не стану: будь я лет на пять и на пару жизней моложе — запал бы. В моем вкусе. Невысокий (нет у меня никаких комплексов по поводу роста! Просто реально неудобно, когда тянуться приходится), темненький, глаза ясные, блядливые немного. Но сам пацан не понимает, о чем просит. Не осознает. В следующей ситуации могу быть уже не я. Когда ему захочется больше денег, больше любви, больше секса. Где он окажется?.. Поэтому только ломать.
Шагаю неторопливо, улыбаюсь в ответ, но не столь радушно. Его руки сразу оплетают мою шею, тянется к губам, и я не остаюсь в долгу. Целоваться умею/люблю/практикую, поэтому почему бы не получить из сложившейся ситуации хоть что-то хорошее. И не промахиваюсь. Целуется малой самозабвенно, с отдачей, с напором, свойственным влюбленным придуркам его возраста. Не замечает ничего вокруг. Как притесняю его к столу, как грубее становится хватка, как вместо ласки сжимаю волосы в горсть, оттаскивая голову от себя, и, отступив, прям так разворачиваю спиной к себе. Замирает. Теряется. Но в действиях уже читается непонимание и недоверие — уже близко.
Толчок в спину, грудью на стол — довольно неприятно, но потерпит. Коленом между ног, раздвигая шире худые бедра, слишком пошло обтянутые черной джинсой. Даже не расстегивая ремень, стаскиваю штаны вместе с бельем. И вот тут начинается паника! Еще спокойная, поддающаяся гордости, поддающаяся внушенному самим себе «Я же хотел!», куча дряни в башке борется, хотя давно уже пора дать отпор и понять, что тебя тупо используют. Но юношеский максимализм хуже отравы, хуже яда, потому что нет противоядия и вывести его из крови можно только прожитыми годами.
Шлепнув по круглой ягодице, подтаскиваю ближе к себе. Он резко оборачивается, пытается развернуться, но, опять же, сила на моей стороне — вот это пугает уже сильнее.
Вжавшись бедрами ему в зад имитирую поступательные движения, с совершенно скудной рожей, без всякого возбуждения.
— Хватит!
«Да неужели!» — едва не вскидываю руки к потолку.
— Ты же так этого хотел? — зло усмехаюсь и демонстративно тянусь к своему ремню.
— Миша, хватит! Пожалуйста!
Отпихнув его, отхожу в сторону. Скрестив руки на груди, наблюдаю, как, путаясь в штанах, натягивает их, белье запутывается, приходится расправлять, все это на глазах у меня — краснеет, обливаясь потом.
— А поговорить? — хватаю за локоть, пресекая нелепую попытку побега. Иначе урок прошел зря.
— Да пошел ты! — рычит очень натурально, меня это даже веселит.
— Вот, смотри, — так и тянет на философию, — трахнуть меня хотел ты, — подтягиваю его ближе, он морду отворачивает, — а поимел тебя я. Причем, поимел морально. И какие выводы?
— Ты мудак.
— Ну, хули, нет. А окажись на моем месте другой… или другие, — произношу уже жестче, чтобы дошло до башки безмозглой, — думаешь, они бы остановились? — Поднимает глаза, но смотрит зло — упертый дальше некуда.
— Я бы не позволил.
Бесит.
Как же бесит.
Пара резких рывков, у него определенно будет болеть запястье и лопатка, но это лучше, чем порванная жопа и сломанная психика. Лежит рожей в пол, сопли глотает, стонет от боли в вывернутой конечности. Нет, а как с ними иначе?
— А теперь?
— Больно!
— Больно будет, когда со всем этим жить придется. Когда те, кто тебя ебать будут, даже рожи твоей не вспомнят или в век ебучих технологий заснимут и угрожать начнут. Больно будет, когда в петлю полезешь! Когда реально влюбишься, а человек этот тебя ненавидеть будет, потому что ты шлюха грязная! Тогда больно. — Отпустив его, отхожу подальше, наблюдая, как он корчится, сплевываю и все же помогаю встать. — Прежде чем жопу подставлять, для начала постарайся узнать, кому ты это предлагаешь, не заразный ли он, как с психикой дружит. — Мальчонка кивает и никнет окончательно. Конечно, злой дядька разрушил его детские мечты. — Остальному тебя жизнь сама научит.
Не оборачиваясь, выхожу на улицу, хлопнув дверью, — эмоции. Немного трясет. Немного горчит на губах. Немного тошно от самого себя и от прямолинейности своего мышления. Да, правильно, но жестко — увы, по-другому не привык. Надо успокоиться.
Натягиваю на рожу приветливую улыбку, но, кажется, не прокатывает и Даня видит меня насквозь. Стоит за баней в полном одиночестве, разглядывает небо, слишком внимательно, хотя если спроси, ответит, что не видел ничего, слишком глубоко заглянул в себя. Вокруг него будто витает иной аромат, и этот аромат… Бля, травку курит! Пряча бычок за спиной, а я все видел. А я тоже хочу!
Дождавшись, когда затянется покрепче, взглядом отмечая мое присутствие, подхожу вплотную, разворачиваю его лицом к себе; он не сопротивляется, скорее, ему все равно, что происходит, но когда тянусь к губам и забираю из его легких дым, буквально высасывая его изо рта, округляет глаза до неимоверных размеров. И мне легчает. Вкус его губ перебивает всю гниль, что накопилась внутри.
Забрав дым, жадно держу до последнего, пока легкие гореть не начинают, а от нехватки воздуха дергается грудная клетка. Плавно выпускаю и, обессиленный, сползаю на корточки, обтирая спиной шершавую гладь деревянной стены.
— Как-то ты быстро управился, — начинает говорить первым, искоса оценивая мой внешний вид, все еще переваривая мое варварское вторжение в свое личное пространство.
Трясти перестает. Пульс ровнее, в глазах ясность. Только теперь поджимает ниже пояса давление, и это даже хуже, чем если бы у меня встал на Илью. Того хоть реально можно, а этого?.. Этого уже не сломаешь, он до меня поломанный. Замкнутый одиночка, в то же время спокойно контактирующий с людьми. Все это я читаю в его глазах, пока рассматриваем друг друга. А он наверняка читает в моих, что сегодня я его трахну.
========== Часть 3 ==========
— Замерз? — спрашивает у меня, когда начинаю постепенно ловить кайф от холода. — Миха?
Улыбаюсь в ответ не совсем трезво, он только качает головой и смотрит как на дитя неразумное. Непривычно. А еще я понял, что он не бухает, потому что бухаю я. Как я это понял — не знаю, но в голове столько смешных мыслей, наверное, поэтому улыбка не сходит с лица, поэтому ржу наравне со всеми, блистаю искрометным юмором, и уже Степа просит меня заткнуться, потому что у него болит живот. А я всего лишь рассказал, как доехал. У меня вообще вся жизнь смешная. Рассказал — поржал — повесился.
Илья со мной не разговаривает, но коситься продолжает: то ли обижается, то ли запал повторно, и лучше уж первое. Может, конечно, он проникся уважением к своему «учителю» — но не факт.
— Да, я замерз как сука, — притянув к себе за шею вздрогнувшего Даньку, сообщаю на хрен не нужную ему информацию.
Донес неправильно. Тот к замку куртки тянется, чтобы снять, и тут же получает по рукам.
— Тогда иди в дом, — дает дельный совет, подтягивая собачку на куртке под самое горло.
— Одному скучно.
— Любовника своего возьми, — не без сарказма.
— Мы даже не трахались, а ты уже ведешь себя как сварливая жена! — Хотел сказать это грозно, но уже на середине фразы смеялся я, а ближе к финалу — Даня.
— Пошли, — соглашается, просмеявшись. Когда смеется, прячет лицо в вороте куртки — не любит демонстрировать эмоции. — Если сейчас место не займём, то потом придётся спать стоя.
— Погоди, покурю, — прошу его, когда начинает неторопливо подниматься по лестнице на второй этаж.
Курить не шибко и хочется, но стоит выждать время. Это просто необходимо сделать, потому что иначе мы не дойдем даже до постели. Хочу. Нет, не так: ХОЧУ! До звона в ушах, до ломоты в пальцах, до судорог, отвлекающей дрожью сводящих низ живота. Такого упрямого, своенравного, такого неправильного, сейчас смотрящего на меня с легким раздражением. Что еще в его темной голове делается — боюсь даже представлять. Нечитаемый. Закрытый. Замурованный наглухо сам в себе. Боящийся чего-то настолько сильно, что отказывается вестись на мои провокации. А мне хреново. С каждым вдохом будто откачивают кислород, будто сжимаются легкие и не могут больше развернуться.