Страж (СИ)

В толпе я заметила Ранзеса, потирающего шею, а затем наткнулась глазами на Саймона, стремительно приближающегося ко мне. А за ним — Цэрлина и та истеричная блондинка, из-за которой у меня чуть уши не повяли.
Сейчас начнется если не цирк, то зоопарк точно.
— Ризер, а тебе не кажется, что ты всех раздражаешь? — вперила в меня колючий взгляд змея.
— Когда кажется — креститься надо. Я крестилась? Нет. Значит, не кажется.
Я двинула прочь, намереваясь вернуть куртку Ранзесу, чтобы не мешала на тренировке, но на пути мигом нарисовалась другая мадам.
— Отвали от моего брата и Саймона, — она собиралась толкнуть меня в грудь, но я резко ушла в сторону. Фух! Еще бы чуть-чуть. Одна касанием яд вводит, а другая голосовыми связками стекла бьет. Мало ли что?
Имя сестры Дамира я в упор не помнила, но вот описание «вооот такие буфера» в память хорошо въелось. Я инстинктивно опустила взгляд ниже, поражаясь тому, как можно было настолько испоганить свою форму. Даже не представляю, как с таким декольте вообще можно тренироваться. Ах, да… девушки здесь на силовые упор не ставят. Или не все?
— Бабье мочилово! — восхищенно вздохнул Саймон. Я вперила в него возмущенный взгляд. — Я на тебя не злюсь, Надь… они сами…
— Не называй меня по имени, — зашипела я на мудака. — Ты не заслужил.
— Да ладно тебе, — парень усмехнулся. — Мир, дружба, жвачка?
Желтоглазый — значит змея. Зеленоглазая — то есть настоящий эгоистичный инкуб. Одна Цэрлина сероглазая… Но такая противная, будто это и не её глаза вовсе…
— Заткнись, Саймон! — толкнула его Оггар, подбираясь ко мне ближе. — А тебе советую знать свое место, если жить не надоело.
Знакомые угрозы. Скучные. Обычные. Типичные. И я точно знаю, что ничего она мне не сделает как минимум из-за присутствия здесь куратора, но провоцировать так и тянет. Последнее слово за мной. Даже если придется вырвать ей язык.
— А мне надоело. Ну? Чего ждешь? Почему не убиваешь? — я решительно посмотрела в глаза змее. Сердце безумно колотилось, я напряглась всем телом. Вот-вот придется практиковать полученные на тренировках с Ризером знания в условиях стресса. Не хочется признавать, но я нервничаю. Удача меня не очень любит. Чаще всего она вешает мне узелок на шею и толкает табуретку. Или это я сама?
— Вот и нечего словами разбрасываться, — фыркнув, я развернулась, намереваясь уйти к группе, но вдруг ощутила разрыв ткани на руке и жгучую боль. Ах ты ж змеюка проклятая!
Мой кулак рефлекторно дернулся, найдя опору в чужом лице. Что-то хрустнуло, Цэрлина закричала, убрав от меня свои когти, а я поспешила отскочить подальше, пока уши резало визгом сестры Дамира. И этот, придурок, стоит и смеется, пока я в ужасе рассматриваю вспоротую рану на руке. Красной, как будто специально изрисованной краской, охваченной огнем и медленно… покрывающейся какими-то волдырями руке.
Прежде чем меня затрясло, в голове успело проскочить одно слово — яд. Я бесконечно прокручивала его в голове, следя за дрожащими руками. Яд… господи! Как же меня тошнит!
Лицо змеи было так же залито кровью. Я явно сломала ей нос — хорошая новость. Она оцепенела — хорошая новость. Я лежу на земле и смотрю вперед себя, почему-то не имея возможности пошевелиться — плохая новость. Слышу знакомый окрик Ризера и своего куратора. Они оба стоят надо мной, о чем-то шумно споря. Больно… кость как будто раздробили и содрали кожу. Вдруг навалило ужасное спокойствие. Мне жутко захотелось спать, глаза закрылись и…
***
Ранзес сидел между двумя койками в лазарете, подперев одной рукой голову, а другой старательно не шевелил. Сначала в его голове была мысль подключить для восстановления Нади к аппарату эту несносную Оггар в наказание за такую выходку, но он разумно от неё избавился. Действительно, что за глупости? Её кровь же и так сплошной яд! От этого Наде точно лучше не будет. Так что пришлось самому. Не уследил. В третий раз, черт возьми! Пусть теперь расплачивается.
Аккуратно вытянув иглу, он встал, потянулся и побрел к окну. На улице, как и всегда в этом аду, было невыносимо холодно. Вдох, выдох, дым перед глазами. Что-то надвигается. «Бред», — мотает в стороны головой, затягиваясь. Это и правда напоминало паранойю. Что-то «надвигалось» уже месяцы и не имело совершенно никакого значения. По крайне мере, теперь их трое в каноэ. Он, несчастный инквизитор и эта странная девушка, которая сейчас во сне усердно хмурила лоб и чавкала, как будто ей снилось, что она что-то ест. Довел Корн девчонку своим терроризмом! Или это из-за того, как её жестко рвало всего два часа назад? Хуже яда Церлина впрыснуть уже не могла! Не придумала пока. Зато сама в отключке рядом валяется. Надя постаралась сломать ей нос и слабое сотрясение мозга обеспечить. Даже даром случайно воспользовалась. А он у неё очень подозрительно отличается от его. Какая-то совсем непредсказуемая манипуляторша… даже воду за три месяца научилась цепко двигать вне поля зрения.
У неё были ужасно темные глаза. Без должного освещения в них можно было увидеть даже свое отражение. Как в черном зеркале. Она устроила посреди ночи дебош в его комнате, требуя его футболку, его подушку и его одеяло. Ладно, последнее она не просила. Но почему-то забрала! И все это сквозило каким-то чудным ребячеством. Не эгоистичным раздутым самомнением, что ей все должны, а именно… нет, черт! Именно это оно и было. Только Наде казалось, что она просто имеет право попросить. Что она может попросить. Нормально, по-человечески, и именно поэтому своего добьется.
На часах снова было два часа. Уже какое-то символическое время получается. Бросив окурок в снег, Ранзес вернулся на свое место. Он спокойно всадил иглу обратно, аппарат сам активизировался и их кровь потихоньку замешалась. Из-за этого он отлично чувствовал, каково ей. Левая рука то невыносимо болела, то прекращала, тошнота то накатывала, то уходила. Вскоре его чуть не вырвало от неожиданно появившегося горького вкуса во рту. Вкуса, очень напоминающего кофе… и какого, спрашивается, черта происходит? И этот нестабильный эмоциональный фон… пять часов назад, при первом подключении, он вдруг выпал на несколько минут из реальности. «Кто я? Где я? Какой сейчас день недели? Год?» — вертелись дикие вопросы в голове. А потом спокойствие… бум! Их перекрывают тоска и уныние. Жизнь кажется скучной, чужой, неправильной. И вот, наконец-то, верхушка — ощущение, что сошел с ума. Да потому что нормальные люди так не делают! А как именно? Что он сделал?
Весь этот кавардак принадлежал, очевидно, Наде. Что там происходит в её голове, что играет такими жуткими красками? А теперь и спать не хочется, как будто он глотнул залпом три порции эспрессо. Может, она уже там, где-нибудь на Земле? Может, и так. А вдруг не проснется? Что, если её тело застрянет в их мире в таком непонятном состоянии? А если его уничтожат? В своем мире она тоже умрет?
Её рука выглядела жутко. По-настоящему жутко, потому что кровь не получалось остановить даже специальными зельями. Это все яд этой чертовки. Иначе кровь бы уже давно свернулась. Чуть рассосались волдыри, но от этого разодранная плоть от запястья по локоть лучше не выглядела. Зато все так же прекрасно выглядело её лицо, в отличие от Цэрлины! Пусть она радуется. Где-то, на Земле… а кое-кому нос принципиально зельями залечивать не будут. В наказание. И это еще хорошо, что инквизитор ей в ответку руку не испортил! Чтоб по справедливости.
Ранзес аккуратно прилег на кровать, опустив голову на теплые ноги Нади. Чужое отчаяние и тоска, совсем слабые, но только больше путали мысли. А поспать теперь не выйдет. Просто в чужой крови плещется куча кофеина, так как это возможно? Ризер мало рассказывал о Наде. Точнее, это она не много говорила о себе. Кажется, просто хотела оставить прошлое позади. «И не показаться дурой», — добавила как-то маленькая манипуляторша. Маленькая… да совсем она не маленькая! Это здесь ей двадцать. А там? Вдруг под шестьдесят? Фарданир усмехнулся, прикрыв лицо рукой. Что за бред? Невозможно определить возраст человека, который вечно идет рука об руку с детством.