Массена (Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Т. XXVI)

Но тут же ему пришла мысль, что ловкие сыщики, наверное, уже по всему дому распространили превратное толкование о Джеке, подслушанное у глупой леди. Теперь, куда ни сунься, его везде сочтут за принца. Да, вероятно, уж всем известно и то, что он говорит только по-«туркестански»! Нет, ничего не поделаешь! Приходится выкручиваться из нелепой истории самому.
— Мао-вао! — гневно крикнул Джек.
Сыщик испуганно зашептал лакею:
— Беда с этим татарином! Ничего не понимает по-нашему! Ну, что я с ним буду делать?
— Да, что делать? — задумчиво произнес лакей. — Этот нехристь попросту отбился от компании. Ушел из столовой, а обратно попасть не может. А жрать охота! Отведите его туда, и вся недолга!
Джек гневно сжал кулаки. Но ничего не поделаешь: он не должен был понимать эти непочтительные слова.
— Благоволите следовать за мной, ваше высочество! — обратился к нему с низким поклоном сыщик.
И Джек соблаговолил следовать за ним… а ему так хотелось попасть к животным!
Но не успели они пройти двух салонов, как до ушей Джека донеслось звонкое тявканье нескольких собачонок. Он остановился и радостно воскликнул:
— Вау-вау!
Его вожатый осклабился:
— Собачки? Вы к ним желаете, ваше высочество? К мисс Люси Морган?
— Ю-ю! — обрадовался Джек. — Барра морра тарам!
Это было необычайное зрелище: около дюжины собачонок сидели на вышитых подушках около огромного стола, застланного дорогой скатертью, усыпанного цветами и заставленного блюдами. Сзади собачек стояли лакеи и угощали их. На собачках были великолепные ошейники и хомутики. На многих ошейниках сверкали драгоценные камни. И все это собачье стадо вело себя прилично, не грызлось, не бегало по столу. Животные были сыты и ели мало в противоположность сытым, но вечно жадным людям. В углу залы дружески боролись пинчер и фокстерьер и бегали вокруг стола, скользя по гладкому паркету. Их звонкое тявканье и указало Джеку дорогу сюда.
Джек поиграл с ними и прошел далее. В одной из соседних комнат он нашел и Марфи.
Слоненок сидел за маленьким столом насупротив карлика и угощал его бананами. Он с медленной тщательностью очищал ломтики банана и протягивал их хоботом своему приятелю прямо в рот. Карлик подхватывал банан, съедал его и корчил такие гримасы, что Джек не мог удержаться от смеха.
Он присоединился к ним. И Марфи сейчас же очистил ломоть банана и протянул его Джеку. Джек был в восторге. Положительно, звери были неизмеримо благороднее и милее людей… тех людей, которые там, в капище Мамона, обжирались по горло…
…Джек испуганно вскочил на ноги.
Где-то звонко пробили стенные часы. Четыре часа! Он уже более часа сидел здесь со слоненком, он забыл о Моргане, о парадном торжестве по случаю подписания кровавого займа и о своем поручении… Вдруг там уже все кончилось?
Он торопливо вышел в соседнюю комнату. Там было пусто. Как же теперь добраться до столовой по бесконечному лабиринту этого заколдованного дворца?
И вдруг что-то ударило Джека в самое сердце. Где «Глориана»?
Он судорожно схватился за карман. «Глорианы» не было.
Это было настоящее бедствие.
Что же теперь делать? Бежать отсюда домой? Отказаться от задания, от убийства злодея? Нет! Этому не бывать!
Джек не из тех, которые малодушно отказываются от опасного и даже смертельного предприятия только потому, что оно опасно!
Браунинг был с ним. И Джек решительными шагами пошел навстречу своей судьбе, сжимая в кармане роковую рукоятку. Ему было ясно, что не только дни Моргана сочтены, но сочтены дни и его самого, Джека. Ему ни за что не скрыться, не уйти после убийства, а там история известная: его будут судить, а потом электрический стул.
«Глориана», «Глориана»! Коварная «Глориана»! Где и как она ускользнула от Джека? Какая неосторожность, какая небрежность с его стороны! И после стольких предшествовавших историй в этом же роде!
Джек шел наудачу по залам. Опять навстречу ему попадались низко кланявшиеся, расшитые и раззолоченные лакеи, но он все еще не решался заговорить по-английски и спросить их, как пройти в столовую.
Вдруг из-за двери появился улыбающийся прежний гид Джека:
— А я все ищу вас, ваше высочество, — любезно промолвил он, — чтобы проводить вас в столовую… пожалуйте.
Джек покосился на его руки. Что это такое? Не обманывают ли его глаза? В руках сыщика сверкает что-то металлическое, блестящее. Ах, неужели?
— Это не вы изволили потерять, ваше высочество? — спрашивает с низким поклоном сыщик.
— Мао-бао бортш кольдун! — бормочет Джек, не помня себя от радости. Милая «Глориана»! Снова все устроилось. Джека не арестуют: «Глориана» с ним! Но какие ловкачи все-таки эти сыщики!
Уже доносятся звуки оркестра. Теперь Джек сам найдет дорогу. Ему нужно незаметно нацепить «Глориану» и исчезнуть, не возбуждая своим исчезновением подозрения. Но как это сделать? Этот телохранитель вбил себе в голову, что ему необходимо неотступно следить за Джеком. Это уже совсем излишнее…
Джек свернул в сторону, в коридор и стал озираться, нет ли поблизости спасительной маленькой дверки.
Ура! Дверка оказалась, и Джек устремился туда.
Телохранитель скромно отошел в сторону. Джек скрылся в уютном помещении, нацепил аппарат, убедился в зеркале, что он радикально исчез для человеческого зрения, и спокойно вышел обратно.
Сыщик видел, как дверь отворилась и снова затворилась. Но, так как никто оттуда не показался, то он не придал этому явлению особого значения. И остался поджидать «принца».
А «принц» уже на всех парах устремлялся в столовую.
Завтрак кончился. Гости перешли в соседний салон и залу. В зале были расставлены широким амфитеатром мягкие кресла, и сытое человеческое стадо расселось слушать концерт.
Пел Арнольди.
Джек еще никогда в жизни не слыхал такого пения. Это было совсем не то, что опера с идиотами, которых не поймешь, о чем они поют: бранятся или объясняются в любви?.. Здесь Джек понимал все: знаменитый певец пел по-английски. И пел так, что каждое слово падало, словно отчеканенная звонкая монета. И с такой силой страстного убеждения, сарказма, негодования, что у Джека пробежали мурашки по спине.
Арнольди пел куплеты о золотом тельце из «Фауста»:
 
 
Ради роста капитала
 
Чем пожертвовать нельзя?
 
И двуногая свинья
 
Топчет в грязь все идеалы
 
И под гимны в честь любви
 
Топит ближнего в крови!..
 
 
Это был смелый, даже дерзкий вызов присутствовавшим здесь двуногим свиньям, золотым тельцам и денежным мешкам, которые только что подписали кровавый договор с европейскими двуногими свиньями о новом потоплении в крови своих ближних в грохочущем океане великой войны… Певец никого и ничего не боялся: он видел, как у его ног ползает это человеческое стадо, и бесцеремонно хлестал его бичами сатиры.
И стадо тельцов благосклонно внимало ему и аплодировало. И вряд ли даже доходило до их сознания, что великий певец поет о них самих и хлещет их прямо по сытым физиономиям. Помилуйте, с какой же стати? Ведь это просто куплеты из всем известной оперы! Куплеты знаменитые и очень хорошие. Все известные певцы поют их, и никто никогда не обижается…
А Джек понимал. Джек видел насквозь замысел певца и читал в его огненных, черных, мечущих молнии глазах злобные и справедливые мысли. Да, ужасный заем подписан! Да, деньги, бесчисленное количество американских денег пойдет на утопление людей в крови, а эти проклятые деньги сами выйдут целыми и невредимыми из потоков огня и крови и лишь наплодят еще горы новых денег для сидящих здесь двуногих свиней.
Джек окинул взглядом всю залу. Он искал своего врага, и нашел его. Джон Пирпонт сидел на противоположном конце залы, позади Арнольди. Беспокойные и усердные глаза сыщиков глядели на него из всех углов. Около него вертелись два субъекта во фраках. В одном из них Джек узнал своего бывшего гида, которому, вероятно, надоело ожидать его у маленьких дверей…