Самарийский цикл. Книга 2: Нарушитель клятвы (СИ)

 Анар больше не стал ничего спрашивать и продолжал вести приятеля к городским воротам. Позади цокали подковами лошади, лениво тащась за хозяевами.
 Страшно везло. Улицы пустынны и ни одна душа не встречалась на пути. Фонари достаточно освещали дорогу, и Анар видел куда ступает, в отличие от Вартаза. Горец все время запинался и норовил свалиться. С каждым шагом ноша Анара становилась тяжелее. Анар молил судьбу, чтобы та дала ему больше сил.
 Спасительная площадь раскрылась десятками огней. Гружёные телеги выстроились в ряд от ворот до самой левой улицы. Вокруг носились собаки, а люди толпились около стражи и страстно что-то объясняли. Караван активно готовился в дорогу.
 Анар остановился у крайней телеги и облокотил Вартаза о борт.
 - Постой здесь, хорошо?
 Вартаз лишь слабо кивнул.
 Караван состоял из семи фургонов и одной кареты. Анар насчитал около дюжины людей и в кучке людей выискивал купца.
 Старшим в караване оказался раздутый купец, у которого одежда трещала по швам, а сам он ходил, покачиваясь из стороны в сторону, как колыбельная кроватка у ребёнка. Причёска на голове напоминала горшок, а усы были схожи с подковой.
 Анар дождался, когда толстяк договорит со стражей и встал на дороге купца, который собирался закатиться в карету.
 - Тебе чего?
 - Я Анар...
 - Тише, - прервал купец, прихватил под локоть и отвёл в сторону. - Постарайся не упоминать своего имени. Ты один?
 Анар указал на сгорбившегося Вартаза, который, по-видимому, из последних сил держался за борт фургона.
 - С ним все хорошо? Мне раненные не нужны, - резко сказал купец и собрался уходить.
 Анар взял его за руку и всунул письмо.
 Толстяк развернул конверт и пробежал по нему маленькими глазами.
 - Хорошо, - он убрал бумагу. - Прыгайте в последнюю телегу. Как отъедем, сядешь на коня и будешь выполнять обязанности охранника. Хотя бы вид делай.
 Анар вернулся к Вартазу, помог забраться в телегу и привязал лошадей. Взглянув на эшафот и мысленно попрощавшись с городом, Анар запрыгнул в фургон и поудобнее устроился среди мешков.
 Скрип открывающихся ворот нарушил тишину, и караван тронулся. Колеса заскребли по брусчатке и позади показались стены города.
 - Как ты себя чувствуешь? - спросил Анар, наблюдая за отдаляющимися домами.
 - Надо было её добить.
 - Зачем? Она просто не так все поняла, - Анар развернулся.
 Широкая грудь Вартаза тяжело поднималась, а изо рта выходил тихий хрип.
 - Она чуть не убила нас, - губы горца еле шевелились. - Эта ведьма... может поднять шуму. А ты, болван, заплатил... за неё трактирщику. Целых десять золотых.
 - Это хоть какая-то компенсация. Ты огрел её доской. Она едва дышала.
 - А мне... кто будет платить. Эта чёртова шлюха... сломала мне ребра, - Вартаз продолжал хрипеть. - Ты даже не понимаешь... каждый камушек, попадающийся под колесо... отдаёт жуткой болью. Если я доживу..., то все равно сдохну в Грофорке.
 - Сейчас рассветёт и я поищу лекаря.
 - Где? Мы в поле... тут кроме возниц никого нет.
 Анар не хотел верить, что так все кончится. Крепкий горец, с которым они уже долгое время вместе переносили все горечи жизни, лежал сейчас как беспомощный ребёнок. Как подстреленный медведь, завалившийся в кусты и, похрипывая, ожидавший своей участи.
 Горизонт засветился. Появлялось солнце, окрашивая небо в голубой цвет. Подул северный ветер, и Анар поёжился. Тёплую одежду они так и не успели купить.
 Город скрылся, потерявшись за зелёными холмами. Анар забрался на коня и, как сказал купец, поскакал охранять караван. Он объехал змейку из фургонов дважды, посчитав, что именно так делают охранники караванов и поравнялся с каретой. В окошке торчала круглая голова купца.
 - Еле плетёмся, - проворчал торгаш. - Время неспокойное, и имперский тракт не такой уж и безопасный, как раньше.
 Анар решил, что обращаются к нему.
 - Почему тогда кроме нас в охране больше никого нет?
 - Да потому, что по старым законам при пересечении границы действует лимит на вояк. Конечно, раньше то было безопаснее. Раньше вообще, можно было без охраны путешествовать. А сейчас? - толстяк хлопнул по двери. - Лорд Тунгловар совершенно ничего не делает для торговли. Только и знает, как набить карманы потуже.
 - Ещё тот скряга, - добавил Анар.
 - Это точно, - согласился купец. - После смерти короля все перевернулось с ног на голову. В Самарии нет больше спокойствия, - он закрутил край усов. - Последний раз еду в Грофорк. Там закупаюсь товаром - и на юг. Говорят, там порядок. Как твой напарник?
 - Вот об этом я и хотел с вами поговорить...
 - Если он подох, скидывай тело на обочину. Мы не можем останавливаться и хранить его. Нужно торопиться.
 - Нет, нет... он жив, - сказал Анар. - Нужен лекарь. Случаем в караване, есть такой?
 - Откуда же ему взяться, - удивился купец. - Отродясь не брал лекарей. К вечеру будем в деревне, там, может, есть кто... так что передай другу, пусть не сдохнет раньше времени, - Торгаш захохотал и спрятался в карете.
 Анар сплюнул и выругался. Он сбавил скорость и дал фургонам обогнать его, пока не сравнялся с телегой Вартаза. Привязав коня к повозке, Анар запрыгнул внутрь.
 Горец лежал с бледным лицом. Грудь медленно вздымалась, и при каждом вздохе, морщился лоб.
 - Ты как? - шёпотом спросил Анар.
 - Отстань, я сплю, - прохрипел Вартаз.
 - К вечеру будем в деревне, я обязательно там кого-нибудь найду, - Анар попытался успокоить друга и вылез из фургона.
 Время в дороге пролетело быстро. Было всего два привала, и купец всегда торопил. Вартаз почти весь день проспал, отвлекаясь только на приём пищи, во время которого ему становилось лучше. Погода стояла тёплая, лишь изредка на караван нападал холодный северный ветер, заставляя Анара ругать свою беспечность.
 Когда солнце клонилось к закату, вереница фургонов въехала в деревню.
 Чем ближе к границе, тем холоднее - это правило знали все. Дома строились покучнее и в один этаж. Поставленные из дерева - они лучше держали тепло. Грунтовая дорога делила поселение пополам. Единственное двухэтажное здание занимало центр деревни. Постоялый двор спокойно вместил караван. Трактир представлял собой старый дом с покосившимися окнами. Строение выделялось среди остальных, как высокое засохшее дерево в лесу.