Чума на ваши домы. Уснувший пассажир. В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего. Деревянный сам

Предгорная полупустыня сейчас была пустыней. Ни единого человечка вокруг. Смирнов и командир с здоровенной сумкой в безлюдной тишине, не торопясь, шли к аэропорту.
У входа их ожидал местный начальник, который горько пожаловался:
— Ужасно все возмущаются. Кричат, что я незаконно действую.
— Много они понимают в законах, — ворчливо заметил Смирнов. — Опергруппу из района вызвали?
— Вызвал. Через полчаса, наверное, будут.
— Хоп, — одобрил его по-местному Смирнов. — Теперь бы нам помещение изолированное, тогда бы не только хоп, но и тип-топ.
— У меня в кабинете все готово. Там и прямой московский телефон с селектором.
Они втроем вошли в зал ожидания, и зал встретил их недовольным гулом.
— Товарищи граждане, господа, — умоляюще обратился к присутствующим командир, и его тотчас же окружили активисты, желавшие знать всю правду.
Командир и начальник отбивались, а Смирнов прогуливался по залу.
Серый по камерной привычке сидел на полу, спиной привалясь к стене.
— Вы мне нужны, гражданин Серганов, — сказал ему Смирнов.
Серый поднял глаза. Полковник запаса стоял перед ним — ноги расставлены, руки в карманах — и свысока, потому что сверху, смотрел на него. Серый отвернулся, деланно сплюнул на свободное пространство пола и, не глядя на Смирнова, ответил:
— А вы мне не нужны, гражданин Смирнов.
— Пойдем со мной, Серый. Иначе милиционер поведет, — ласково предложил Смирнов.
— Раз такое дело… — Серый, покряхтывая, поднялся и покорно согласился, — тогда пошли.
В кабинете начальника, устроившись за столом и горестно подперев рукой щеку, Смирнов некоторое время рассматривал сидевшего на стуле посреди комнаты Серого, а потом приступил к допросу. С некоторым даже сочувствием:
— К сожалению, меня теперь не устраивает твоя версия насчет помощи из Говноедовки. Поэтому приходится повторно задавать вопрос: откуда у тебя зелененькие, Серый?
Не спешил отвечать гражданин Серганов, он пожелал сам спросить:
— Скоропостижно скончавшегося пришили что ли, начальник?
— Догадливый. Значит, понимаешь, что я на тебя намотать могу?
— Ничего-то ты на меня не намотаешь.
— Даже незаконные валютные операции?
— Даже. Цветные бабки у меня от индея с вашего самолета. Я ему за пятьдесят монет свои рыжие бока забодал. От Буре бока.
— Продешевил, сильно продешевил. С чего бы это?
— Хорошего пойла захотелось. Индея тебе позвать?
— Не надо, раз ты так охотно предлагаешь. С тобой из зоны еще двое. Как они?
— Сявки, — коротко определил своих сотоварищей Серый и встал.
— Я пойду.
— Недалеко, — вкрадчиво разрешил Смирнов. — С баксами, которые ты у стойки показал, считай, разобрались. Но, как говорила девочка со скакалкой из анекдота, — одно другому не мешает. Будь у меня под рукой, Серый.
— Чтобы, если понадобится, этой рукой мне кочан в момент свинтить?
— Именно так.
— Не любишь ты меня, начальник.
— Люблю или не люблю я кусок дерьма на дороге? Он воняет и мешает всем. И потому, как это и не противно, я убираю его.
— Смотри, сорвешь резьбу, пенсионер, — тихо предупредил Серый, плюнул на пол и кирзой растер плевок.
— Ужасно ты меня напугал своими верблюжьими манипуляциями, дешевое фуфло. Иди в зал и жди там, когда я тебя позову. Задача понятна?
Серый резко повернулся, ногой открыл дверь и пошел. В дверях встретился с командиром и начальником, вежливо пропустил их и удалился. Разгоряченный общением с массами командир прямо от дверей решительно потребовал:
— Давай тряси их, паразитов, всех подряд!
— Достали? — посочувствовал ему Смирнов. — Скажи, а мы начальнический вызов не проморгаем? В самолете-то никого.
— Они по этому телефону с нами связываться будут. Здесь прямой, — командир, снимая сумку с плеча, поинтересовался: — Тебе его вещички понадобятся?
— Пусть пока в сумке побудут.
Командир поставил сумку на пол, а сам уселся рядом со Смирновым.
— Давай допрашивать, — сурово предложил он.
— Кого? — спросил Смирнов.
— Всех подряд.
— О чем?
Командир слегка призадумался, затуманился, но вдруг опять взбодрился:
— Но ведь что-то делать надо?
— Надо, надо, — согласился Смирнов. — Давай тогда от печки. Вы бы не могли позвать сюда единственного пассажира первого класса? Он — дипломат, по-моему.
Начальник аэропорта, к которому были обращены эти слова, страшно обиделся:
— Сейчас я пришлю к вам милиционера, который будет выполнять ваши распоряжения. А у меня другие обязанности. — Холодно сказал он и стремительно вышел.
— Вот и человека обидел, — признал очередной свой прокол Смирнов.
— Ты поаккуратней, вообще-то, — подлил масла в огонь командир. — Национальный вопрос…
Ответить Смирнов не успел: плосколицый милиционер ввел в кабинет дипломата, хватко держа его за предплечье.
— Товарищ начальник, свидетель доставлен! — отрапортовал страж порядка.
— Спасибо. Но не доставлен — приглашен. — Смирнов улыбнулся дипломату. — Вы, если можете, извините нас…
— Такая уж ваша работа, — холодно заметил дипломат. — Вы позволите мне сесть?
— Бога ради, Бога ради! — спохватился Смирнов, вышел из-за стола и перенес стул с середины комнаты впритык к столу. И стал теперь стул местом для собеседника, а не допрашиваемого. Дипломат сел и растер свои колени нервными ладонями. Такая у него была дурная привычка.
— Видимо, сведения об этом кошмарном инциденте проникнут в мировую прессу? — спросил он, перестав растирать колени. Контролировал себя.
— Видимо, — равнодушно подтвердил Смирнов. Как-то мало его интересовала реакция мировой прессы. — Вы ведь последний, кто видел голландца живым?
— Кошмар! — откликнулся дипломат. Понравилось ему слово «кошмар». Сказал и умолк.
— Я задал вопрос, — напомнил Смирнов.
— Ах, да! Прошу меня извинить, но события этого кошмарного дня выбили меня из колеи. Да, я последним общался с ним. И, вообще, последним выходил из самолета.
— Прелестно. А теперь рассказывайте по порядку.
— По какому порядку? О чем? — не понял дипломат.
— По порядку — это с самого начала, — терпеливо объяснил Смирнов. — Как вы в первый раз увидели его, и до самого конца — что напоследок вы сказали ему и что он вам.
— Когда он появился в отсеке первого класса, я уже сидел на месте. Хотя мне казалось, что я, как всегда, вошел в самолет последним. Он, не раздеваясь и не выпуская из рук кейс…
— Из руки, — перебив, прервал его Смирнов.
— Да, да, из руки, — согласился с ним дипломат. — Он только шляпу снял и сразу же сел на то место, где его потом и нашли. Странно, в самолете сравнительно тепло, а он так и не снял свое довольно теплое пальто.
— Для того чтобы снять пальто, ему надо было расстегнуть наручники, которыми он приковал себя к кейсу. Вы заметили эти наручники?
— Блестело у него что-то на запястье, но я подумал, может быть, браслет?
— Значит, не заметили, — констатировал Смирнов. — А кейс заметили?
— Да, кейс заметил.
— Этот? — Смирнов вытащил кейс из громадной командирской сумки и поставил его на стол.
— Вроде бы да. Похож.
— Не похож, а да или нет, — жестко нажал Смирнов. — Кейс отнюдь не стандартный, и спутать его с каким-нибудь другим довольно трудно. Так да или нет?
— Да… — решился наконец дипломат. — Послушайте, а вы можете сделать так, чтобы моя фамилия не появлялась в печати? Ни в нашей, ни в мировой?
— К сожалению, я — не репортер уголовной хроники «Вашингтон пост» или «Комсомольской правды». Так что обещать не могу. Дальше.
— Мы молча раскланялись, и все. Я все три часа полета внимательно читал и в связи с этим не заметил, чем он занимался. Только когда сели в этой дыре, перебросились парой слов. Я коньяку хотел выпить, а он — воды. Потом он лекарство принял и сказал, что в полете спать не любит, а сейчас поспит…
— Кто ему лекарство давал? — перебил Смирнов.