Чума на ваши домы. Уснувший пассажир. В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего. Деревянный сам

— По-моему, старшая стюардесса… — с сомнением начал дипломат, но спохватился, — да, старшая стюардесса.
— Ну, а потом?
— Потом он привалился к стенке, я накрыл его пледом и ушел. Все.
— Когда вы вернулись, плед был в том же положении?
— В принципе, да. Только верхняя часть накрывала его лицо. Я думал, что он сам натянул его…
— Ну, а еще какие-нибудь детали, незначительные подробности? Вы ничего не упустили? — старался дожать Смирнов. Дипломат сделал вид, что задумался, и после этого ответил решительно:
— Я рассказал обо всем, что видел и помню. Абсолютно все. — И встал. — Я могу быть свободен?
— Ну, конечно же! — с лучезарной улыбкой разрешил ему удалиться Смирнов. Дойдя до двери, дипломат остановился:
— Кошмарный случай! А еще этот никому из нас не нужный шум, который поднимется!
Дипломат ушел, слава Богу. Командир почесал себе ухо и констатировал с изумлением:
— Господи! Надо же так за свое место трястись!
— Дипломат, — объяснил все одним словом Смирнов. — Давай-ка сюда твою старшую.
Командир вышел, а милиционер, стоявший у дверей, спросил:
— Чего делать, товарищ начальник?
— Александр Иванович, — поправил его Смирнов. — А тебя как зовут?
— Мусалим, товарищ начальник!
— Мусалим, ты угнанной машиной занимался?
— Занимался, товарищ начальник. И в район сообщил. Там розыск объявили.
— Как ты думаешь, зачем ее угнали?
— Зачем у нас угоняют? По делам съездить — у нас всюду далеко очень, на запчасти распотрошить, хулиганят просто, потом бросают.
— Ты людей опрашивал? Никто не видел, как этот «газон» укатил?
— Опрашивал, товарищ начальник, никто не видел.
Галантно пропустив вперед старшую стюардессу, вошел командир.
— Ты все-таки, Мусалим, шоферюгу этого еще раз допроси как можно подробнее, — распорядился Смирнов, подождал, чтобы милиционер ушел, и ласково спросил у старшей стюардессы: — Что ты ему накапала, дочка?
— Что и всем. Валокордин, — сухо доложила обиженная стюардесса.
— Не перепутали по запарке?
— Вы что — подозреваете, что я его отравила? — с вызовом поинтересовалась она. — Так ведь говорят, что его удавили, а не отравили.
— Кто говорит? — быстро, взахлест, задал вопрос Смирнов.
— Подумаешь, секрет! Все говорят.
— Брехливый у тебя экипаж, Сергеич, — огорчился за командира Смирнов. Командир хотел было ответить поядовитее, но не успел: неожиданным громом прозвучали длинные звонки спецсвязи. Командир поспешно снял трубку.
— Командир корабля Рузаев у аппарата… — начал было он, но замолк, слушая. Потом, прикрыв микрофон ладонью, зашипел, обращаясь к Смирнову: — Плохо слышно, но, видимо, тебя, твое эмведевское начальство…
— Нет у меня теперь никакого начальства, — громко объявил городу и миру Смирнов.
— Да не ори ты! Не слышно, — скривился командир. И в трубку: — Да. Передаю.
— Смирнов слушает. Не слышу я тебя, Сергей Валентинович. Так, отдельные слова только. А как это делается? Ладно, попробую. — Смирнов положил трубку на стол, спросил у командира: — Ты не знаешь, как селектор включается?
— Эх, деревня, деревня, — отыгрался командир за «брехливый экипаж», пощелкал тумблерами, поставил микрофон на подставке Смирнову: — Говори.
— Кажись, включили, — доложил Смирнов, — повествуй, Сергей Валентинович.
— Посторонние у тебя там имеются? — оглушительно громко спросил селектор. Командир тотчас убавил звук, и продолжение фразы звучало уже нормально. — Если есть, пусть выйдут. Мне с тобой, Саня один на один говорить надо.
Не дожидаясь особого предложения, командир и старшая стюардесса покинули кабинет.
— Я один, — сообщил Смирнов.
— Я понимаю, ты там без исходных, как слепой, по углам топчешься. Но для начала ты ответь на мой вопрос. Кейс этого голландца цел?
— Вроде цел.
— Слава тебе, Господи. Теперь по порядку. Слушай внимательно. Крупнейшая ювелирная амстердамская фирма по контракту должна была переправить своим сингапурским партнерам партию бриллиантов особой огранки на общую сумму три с половиной миллиона долларов. Партию намеревались отправить по обычным их каналам, но неделю тому назад были получены от осведомителя сведения о готовящемся нападении и похищении этой партии. Тогда руководство фирмы решило пустить по обычному каналу пышную туфту, а настоящие бриллианты отправить через Москву с курьером-одиночкой. Нас они просили проконтролировать его только в Шереметьеве.
— Кто он?
— Опытный детектив, состоявший на работе у фирмы около двадцати лет.
— Сережа, а ты не мог бы проверить, была ли возможность у фирмы отправить посылку другим, не через Москву, рейсом? Так, чтобы она успела к сроку?
— Подозреваешь, что путь через Москву — единственный, кроме обычного, в этот временной отрезок? — догадался, о чем думает Смирнов, сообразительный Сережа. — Предполагаешь, что специально запустили дезу для того, чтобы посылка прошла через Москву?
— Ага, — признался Смирнов. — И вот еще что. Сомнения у меня насчет кейса.
— Излагай.
— Боюсь подмены, старичок.
— Аргументы?
— Покойный наш курьер — левша, и кейс, что вполне естественно, был прикован к правой руке. А ключики от наручников лежали в правом боковом кармане.
— Ну и что? — не понял Сережа.
— Как ему левой рукой ключи из правого кармана доставать? Очень неудобно.
— Так, так… — засбоил голос в селекторе. — Вот что, Саня. Вскрывай этот вонючий кейс к чертовой бабушке и посмотри, что там. Я даю разрешение.
— А если там образцовая липа? Стразы, которые без специалиста не определишь? Ни хрена нам это не дает.
— Может, ты прав. Ну, ни пуха, ни пера. Действуй по обстоятельствам. Если появится что-нибудь новенькое, я тебе позвоню. — Там, в Москве, Сережа вдруг понял, что оставил Смирнова один на один с делом, и добавил поспешно: — Впрочем, я буду звонить тебе в любом случае. Приблизительно минут через сорок, через час…
Смирнов положил трубку на рычаг, выключил селектор. Чтобы сосредоточиться, подергал себя за нос — пытался думать. Но не получилось. Встал, прошел к двери, крикнул в щель:
— Ты где там, командир?!
— Освободился? — объявился командир, и они уселись у стола. — Да, начальник просил тебе передать, что опергруппы из района не будет.
— Как не будет?! — заорал Смирнов.
— Успокойся, будет группа из республиканского центра. Вот-вот вылетают, или вылетели уже.
— Ну, конечно, такое дело должна вести республика! Как же, международная уголовная сенсация, а важняки из центра не при чем! Ох, и удружил мне Сергунчик! Мне тщательный профессиональный шмон провести надо, а они летят! Сколько им оттуда лететь, Сергеич?
— От сорока минут до часа вертолет оттуда летит. В зависимости от ветра.
— О, Господи!!! — взвыл Смирнов и встал. — Пойду с Мусалимом побеседую. Единственный здесь разумный человек.
— Старшая тебе больше не нужна? — осторожно спросил командир.
— Пока не нужна, — рассеянно ответил Смирнов. Вдвоем они вышли в зал и разошлись поодиночке: Смирнов — искать Мусалима, командир успокаивать старшую.
Мусалим на всякий случай отирался у выхода: не очень-то доверял он штатской охране из аэродромной администрации.
— Расспрашивал его, Мусалим? — спросил Смирнов, подходя.
— Порасспрашивал, товарищ начальник. Все то же самое говорит.
— Покажи мне его. Я в свое время забыл его разглядеть. Да не пальцем тыкай, глазами покажи! — Смирнов криком пресек попытку Мусалима указать на шофера широким жестом. Мусалим сверлящим взглядом уставился на давным-давно неработающий газетный киоск. Там, полуприсев на прилавок, находился незаметный гражданин. Смирнов спросил:
— Ты его давно знаешь, Мусалим?
— Первый раз сегодня увидел.
— Какой он национальности, по-твоему?
— Не знаю, — подумав, в растерянности признался Мусалим. — Не очень узбек, но и не русский.
— Задачка на потом, — решил Смирнов. — Пойдем посмотрим место, где «газон» его стоял.