Вторжение. Смерть ночи

— Надо бы сыграть воинственный гимн. Призвать наших солдат раздобыть пушки, как во время Первой мировой.
Я не ответила, пытаясь понять, почему Ли всегда обращает в шутку свои самые сильные чувства. Бывало, что меня просто мутило от этих его шуток.
Но теперь я прошла через комнату, опустила жалюзи, крутанула стул перед пианино, стёрла надпись Гомера, поправила ноты, открыла дверцу напольных часов, снова закрыла...
— Давай устроим повторный показ, — предложил Ли, наблюдая за мной.
— Ну, не совсем повторный... — откликнулась я, садясь на стул перед инструментом и поворачиваясь к Ли. — Но давай.
— Хорошо. Не думаю, что мы много сказали до того, как солдат рванул к двери и закрыл её. Мы немного рассердились на Гомера, и всё.
— А потом мы говорили о том, как крепко он запирается.
— И о том, что должны быть профессиональные солдаты и призывники, как мы думаем. И что этот парень, скорее всего...
— Стоп! — Я сжала голову руками. Внезапно всё прояснилось. Я встала. — Вспомнила. Пошли, найдём остальных.
В ту ночь, когда мы из нашего укрытия наблюдали за Гомером, мне вновь подумалось, что есть свои выгоды в положении самого неуправляемого парня в школе. Гомер знал много удивительных штук. Пока все остальные изучали тонкости экономических наук и всякое прочее, Гомер и его дружки учились быть городскими хулиганами. Интересно, откуда они узнали многое из того, что умели.
Гомер снова подкрадывался к амбулатории, но на этот раз за ним следовала Робин, с промежутком метров в пятьдесят, она была наблюдателем. Гомер добрался до двери в конце здания, до той, которую они с Робин проверяли и прежде. На этот раз Гомер не стал испытывать дверь, а вместо того подошёл к дверце в подвал, в нижней части здания. Чтобы подобраться к ней, ему пришлось пролезть через кусты лаванды, но мы с нашего места хорошо его видели. Гомер подёргал дверь, но она, как и ожидалось, тоже была заперта. Тогда он взялся за стамеску, пытаясь с её помощью справиться со щеколдой, но ничего не получилось, хотя дверь и выглядела довольно хлипкой: это были просто четыре белые доски, соединённые двумя перекладинами.
Но Гомер хорошо подготовился и неудача его не остановила. Его рука снова нырнула в сумку с инструментами и выудила оттуда отвёртку. Гомер принялся за дверные петли. Это заняло у него минут пять-шесть, а потом он крепко взялся за дверь и аккуратно снял её. Даже не оглянувшись, Гомер червяком прополз — а он ведь крупный парень, этот Гомер, — в проем.
Мы теперь его не видели, но я точно знала, чем он там занимается. Мы с Ли напряжённо ждали своей очереди вступить в игру. Я буквально видела Гомера, огромным червём пробиравшегося сквозь тёмный холодный подземный мир. Он как будто сразу преисполнился уверенности в том, что план удастся, стоило мне только подать ему идею. Но в конце концов, Гомер ведь просто повторял одну из своих самых нахальных школьных выходок.
Он должен был найти место, где удалось бы проделать дыру в полу. Та часть здания, куда он пробрался, была старой и ветхой, весьма подходившей для нашей затеи, а Гомер прихватил с собой ещё узкую ножовку и коловорот. Мы всё тщательно продумали. Не хотелось оставлять никаких следов нашего визита: именно поэтому мы и собирались действовать через дыру в полу, хотя значительно проще было бы разбить окно и швырнуть внутрь одну из бомб Гомера. В общем, мы наблюдали и ждали, дрожа и поглядывая на часы, потом друг на друга, а потом снова на амбулаторию.
Приступив к своей затее, мы не стали терять времени зря и вечером обшарили дом за домом на Баррабул-авеню в поисках шариков для пинг-понга. Гомер обещал нам достойный результат, заворачивая эти шарики в фольгу Мы, не смея сомневаться, зачарованно наблюдали за ним, так как отлично помнили эвакуацию всей школы всего полгода назад. Тогда шарики точно сработали. Сработали они и нынче. С той стороны здания, где находился Гомер, ночной воздух внезапно прорезали предупреждающие окрики. На английском, и достаточно громко, чтобы мы их услышали. Похоже, голоса зазвучали по всему госпиталю — думаю, это была запись, которая включалась автоматически. Первым было: «Код два, код два, код два», и это повторялось каждые пятнадцать-двадцать секунд. Через минуту или около того зазвучало следующее сообщение: «Зона четыре, зона четыре, зона четыре». Потом: «Уровень три. Уровень три». К этому времени уже весь госпиталь ожил. Везде вспыхнули огни, мы слышали крики людей. Тревожное сообщение начало повторяться сначала, вроде бы точно таким же, только я уже не слушала. Мы с Ли поползли вперёд, выжидая своего шанса. Я не видела, чтобы над амбулаторией действительно поднимался какой-то дым, но люди, выбегавшие из комнат для солдат, спешили именно в ту сторону. Там было двое солдат, бежавших бегом, за ними несколько мужчин и женщин в гражданской одежде, потом женщина в халате медсестры и ещё три или четыре человека в пижамах. Их лиц я не видела, так что не могла бы сказать, друзья ли они нам. Но для двух часов ночи народу было многовато.
Мы не хотели чересчур пугать больных людей. Дымовые шашки Гомера гарантировали, что пожара не будет, и мы надеялись не настолько обеспокоить штат госпиталя, чтобы началась эвакуация пациентов. Ведь должна там существовать система противопожарной сигнализации, и она наверняка до сих пор работает. Мы были почти уверены в этом. А сотрудники отреагировали так, как и должны были. Они побежали туда, откуда раздавались сигналы тревоги. И все двери оставили открытыми.
Времени у нас было совсем немного. Краем глаза я заметила, как Фай и Крис спешат к дверям административной части. Мы с Ли должны были бежать к крылу для стариков, в длинной части здания в форме «Т». Оттуда выскочил только один солдат, захлопнув за собой дверь с такой силой, что та снова распахнулась.
Я мчалась вперёд, обогнав Ли. Расчёт был, что нам удастся проскочить через парковку незамеченными, но когда мы приблизились к этой огромной, голой чёрной пустыне, я поняла, что надежда только на скорость. Я наклонила голову и рванула изо всех сил, в уверенности, что позади меня слышен топот ног именно Ли, а не кого-то ещё. Ночной воздух обдавал моё лицо холодом, но шея и спина тоже, казалось, окоченели — от страха, что вот-вот меня настигнет пуля. Я подбежала к двери, задыхаясь, отдуваясь и благодаря судьбу за то, что жива.
Время летело так быстро... Сразу я смогла лишь заглянуть в дверь и бросить взгляд направо и налево. Коридор со старыми деревянными стенами был пуст, и я вошла внутрь, уверенная, что Ли идёт следом. Так оно и было, и шёл он столь близко, что я чувствовала его дыхание на своей шее.
Хотя в коридоре мы никого не встретили, всё равно ощущалось, что в здании полно людей. Не знаю, в чём тут дело, — может, слышались какие-то лёгкие звуки: скрип досок или шорох ног... А может, это был запах человеческих тел и дыхания или тепло, наполнявшее здание, знакомое влажное тепло, какого не дают никакие обогреватели. Так что я сразу поняла, что люди тут везде, за всеми закрытыми дверями вдоль коридора. И внезапно, не имея на то никаких конкретных причин, решила повернуть направо. Просто повернула, и всё, быстро шагая вдоль дверей и пытаясь понять, в какую нужно войти, страстно желая при этом обрести рентгеновский взгляд...
Мы прошли мимо маленькой кухни, дверь которой была открыта. Там было темно и пусто. На следующей двери стояло обозначение: «В-7». Света за ней не было. Я остановилась, оглянулась на Ли и взглядом указала на эту дверь. Ли пожал плечами и кивнул. Я глубоко вздохнула, напрягла плечи и, стиснув ручку, повернула её. Дверь открылась.
Внутри стояла полная темнота. Не только не горел свет, но и занавески были задёрнуты. И всё равно я знала, что здесь много людей. Комната казалась маленькой и битком набитой. Слышалось дыхание, кто-то дышал медленно и глубоко, кто-то неровно и протяжно. Я пыталась привыкнуть к темноте, не зная, стоит попробовать заговорить или нет. Но Ли легонько похлопал меня по плечу, и я попятилась за ним в коридор.