Кухарка (СИ)

— Забавляешься, верно? — Леська едва сумела справиться с собой.
— Не без этого.
— Ты никогда не сможешь оставить эту историю в прошлом, да?
— Что за история? — сощурила глаза девушка за столом.
Фёдор отхлебнул из чашки, которую держал уже несколько минут — глоток длился так долго, что можно было бы подумать, что ему требовалось время на раздумье. Это заставило Леську окаменеть: если он скажет своей пассии хоть слово, она… Она не знала, что сделает, но то, что будет смеяться последней — была уверена.
— Разумеется, не оставлю, — Фёдор вернул бокал на место. Он не собирался удовлетворять любопытство Натальи, но и не собирался прощать Леське старые грехи.
Она всё равно едва заметно расслабилась: не болтал — уже хорошо. И на том спасибо. Отпущения грехов она и сама не ждала. Не те грехи, чтобы прощать, не омыв кровью. Тем более он всего так и не знает...
Перекладывая мясо в стальную кастрюлю, она серьёзно раздумывала, не сказать ли ему всё-таки про Маську. Она ведь и сама до сих пор задавала себе вопрос, знал ли её собственный отец о её существовании. Она зачитала до дыр все документы матери, вскрыла пароли вот всех её социальных сетей. Ни одного мужчины мало-мальски подходящего на роль своего отца Леська не нашла. Хоть какой-то след, какой-то намёк: нет же. Всё, что она имела, это смутное упоминание о городе Санкт-Петербург.
Определенно, неизвестность — такого и врагу не пожелаешь, не то, что родной дочери.
Но если глянуть на историю глубже, собиралась ли она говорить Фёдору о дочке, до того, как на горизонте появилась распрекрасная фифа? Нет, не собиралась.
Очень спорный вопрос, можно ли решить одни проблемы, создавая себе другие? Очень спорный. Чем он ей так насолил, что она собирается всю жизнь Федора поставить с ног на голову? Тем, что любил другую женщину, а не её, Леську? Тем, что планировал создать семью или просто находил общество ухоженной, следящей за собой девушки, приятным? Могла ли она, Леська, разрушать его жизнь? Имела ли право в очередной раз принести в неё хаос?
Но принесла ли тогда? Это у неё судьба сделала крутой поворот, а у него разве сделала?
Сомнительно.
Ну, да что о том размышлять? Что было, то прошло.
Она ему скажет про ребёнка, но не сейчас, ни для того, чтобы разрушить его отношения. Скажет как-нибудь потом, может через полгода — год. Напишет письмо, короткое письмецо. Что-нибудь в том роде: “У Вас есть дочь”. Укажет номер телефона. Если он позвонит, уж тогда и расскажет, что она мать этой дочери.
Но не сейчас. Не ради странного скрытого смысла, прикрываясь высокими мотивами материнства.
Фёдор подошёл к раковине, включил воду и ополоснул свою чашку.
— Ты, правда думала, что я могу забыть, кто ты такая и что сделала? — едва слышно проговорил он: челюсть его выдвинулась вперёд, губы презрительно скривились. Леська сжалась: несмотря на его лёгкие подначивания на улице, он ни на миллиметр не стал относиться к ней мягче. Что ж, она тоже не собиралась сдавать позиции. Прошептала, буравя ледяные глаза:
— Похоже, мы оба не можем забыть прошлое, не так ли? — и добавила громче, нахмурив тонкие брови: — одного я не понимаю, почему скандал с “Сименс” разразился сейчас? Ведь два года назад и ты и другие СМИ упоминали, они поставят турбины для Крыма. Мне помнится, ты как раз писал, что Россия купит турбины, указав в контракте, что нужны они для Тамани. Ты отмечал уже тогда, что это лишь формальность.
— Откуда ты знаешь, что он писал? — возмутилась Наталья так, словно Леська назвала цвет исподнего её возлюбленного.
— Его статьи попадались мне на глаза, — презрительно ответила Леська.
— И только то? — не унималась губастая.
— Да, у него яркий слог, если ты не знала, — не смогла ни кольнуть Леська.
— Ты, я смотрю, любишь политику? — по-настоящему завелась девушка. Она поднялась со стула, намереваясь, видимо, выдрать Леське волосы.
— Люблю. И читать люблю. И миром вокруг интересуюсь, — презрительно ответила Леська и демонстративно повернулась к Фёдору: — так ты не думаешь, что у России есть шанс выйти из этой истории с честью?
— Эксперты, опрошенные нашим издательством, не верят в то, что немцы не знали или не догадывалась о судьбе этих турбин в России, — он притянул разъярённую Наталью к себе и так тепло улыбнулся ей, что Леська чуть не задохнулась от зависти, — просто всех всё устраивало.
— Что же изменилось? — процедила Леська, стараясь не смотреть на парочку.
— То, что “Сименс” обратилась в суд из-за давления старшего брата из-за океана, — Фёдор гладил спину Натальи мягкими движениями. Леська повернулась к плите: если она хоть краем глаза будет видеть их, её сердце просто истечёт кровью.
— Мне кажется, Россия — как ребёнок малый. Пока не набьёт сотню шишек — ходить не научится, — пробормотала она, мечтая о том, чтобы эти двое поскорее ушли. Настоящая мука смотреть в глаза любимому, который нашёл своё счастье с другой! — Если вы закончили с кофе, могли бы оставить меня? Разговоры отвлекают, а дел у меня ещё очень много.
Глаза Натальи полезли из орбит, но Леська не собираясь сдаваться: упрямо выставила подбородок и выжидательно подняла брови.
Когда они вышли, она выдохнула и опустила плечи, покорившись внезапному наплыву чувств, как если бы прекратилось действие хорошей анестезии. Сопротивляясь накатившей слабости, она привалилась к тяжелому стулу, стараясь держать голову прямо — так словно только это отделяло её от капитуляции. Замерев, несколько долгих минут стояла, не ощущая ничего, кроме боли, режущей и обжигающей боли, не знающей ни предела, ни пощады. Боли, одолевшей душу, тело и глупый разум, до последнего хранящий надежду на лучшее.
 23 
 Уходи, прошу, не стой, 
 Я тут один, и ты мешаешь думать. 
 Поломанные. “Та сторона” 
— Лесенька, милая, выручай! — голос Мишки гремел в трубке, как будто он на бегу выдыхал в громкоговоритель. Леська отняла смартфон от уха и убавила громкость.
— Что у тебя случилось?
— Я никак не успеваю к приезду поставщика. Можешь ты принять заказ?
Заказ — это он имел в виду алкоголь, предназначенный для вечера.
— Разве накануне ребята его не привезли? — ужаснулась Леська.
— Нет. У них вышла накладка. Но сегодня они обязательно будут до четырёх. Только теперь я не могу их встретить.
— Где ты?
— Я только еду. Застрял у Площади обороны. Было много работы.
— Так я и поверила! Сто процентов, к работе твоя задержка не имеет и капли отношения, — взвилась Леська, — уверена, это связано с очередной грудастой девицей.
— Это связано с тем, что ты ко мне равнодушна, — Мишка никогда не пропускал возможности упрекнуть её в отсутствии между ними интимных отношений, — так ты встретишь поставщика?
— Разве у меня есть выбор?
— Это займет не больше получаса. Я ему скину твои контакты. Если он заблудится — позвонит. И проверь хорошенько, чтобы товар соответствовал накладной. Редко, но и у Сашки бывают косяки.
— Ты что издеваешься? Я похожа на девочку, у которой мало работы?
— Не ругайся, — прервал он, — я тебе привезу шоколадку!
— Засунь…
Но он уже отключился. Леська чертыхнулась. Какая она дура, что позвала его! Он был превосходным официантом, работать с ним было одно удовольствие. Только необязательность портила картину. Сколько раз она зарекалась не связываться с ним, столько же раз жалела, что нарушала данное себе слово.
Михаил был старше на три года, работал в службе сервиса очень давно и поначалу относился к ней немного свысока — считал её малолеткой. Отчасти из-за таких типов Леська носила поварской колпак — он позволял ей не объяснять всем и каждому, что она не подаст, не принесёт и не притрёт.
Правда, с пор тех пор, как они познакомились, много воды утекло, и они мало-помалу сдружились. Ходили пару раз в кино с Маськой, брали велики в прокате, однажды он даже у них ночевал.