Кухарка (СИ)

Леська закусила губу и опустила глаза.
Любовь не выбирает себе объект согласно логике, не выбирает согласно правилам разума. У неё какие-то свои критерии. Ей по барабану твой рост, тонкость талии, ширина плеч и прочие стати. Фёдор — это Фёдор. Единственный и неповторимый. Уникальное явление, которое действует на неё, как пары алкоголя на мозг. Тогда, на жаркой улице родного города, когда она посмотрела ему в глаза, всё и случилось. Она больше ни одного парня в упор не видела.
Леська отступила к двери, вдруг осознав, что она не может воспринимать его адекватно. Всё, что он говорил было неправильным, и то, что она чувствовала — тоже было неправильным. Он медленно последовал за ней, до тех самых пор, пока она не оказалась прижатой спиной к стене в одной из непонятных ниш, тут и там натыканных в этом богатом доме.
Его глаза снова взяли её в плен. Её опалило его горячее дыхание, ладони легли на плечи, и он впился в неё таким тяжёлым поцелуем, что ей показалось, что она падает в пропасть. Руки её, ища опору, сами собой потянулись к нему, обвились вокруг шеи, в то время как он, словно железными тисками сжал её в объятиях. Хриплый стон вырвался из горла и исчез в глубинах рта Фёдора. Его ладони обхватили её ещё теснее, отчего её чувства рассыпались догорающим салютом.
Расстояние — им нужно держаться друг от друга подальше, чтобы суметь противостоять этому желанию, сжигающему все внутренности до единой.
Но ведь долгий поцелуй не станет концом света?..
Даже секс не станет концом света… Даже если у него не окажется презервативов, Леська, пожалуй, будет рада ещё одному ребёнку. А если у него СПИД? Наплевать. Перед смертью она завещает Ксении позаботиться о её дочери...
Что за бред?! Остановись!
Нечеловеческим усилием воли она заставила себя убрать руки с его плеч и упереться ладонями в широкую грудь. Она билась и била, отталкивая его, пока поцелуй не прекратился, и Фёдор не отступил. Он смотрел так, словно не понимал, кто перед ним, что произошло, и кто он сам. Леська глотнула воздух. Они оба пытались справиться с дыханием.
Ничто в этом мире не давалось ей так тяжело. Пытаясь подавить внутреннюю дрожь, Леська снова и снова призывала себя к благоразумию. В затуманенном мозгу голос разума почти не был слышен. Она не могла, действительно не могла поверить, что это снова происходило с ними! Мускулистая грудь Фёдора поднималась так высоко и опускалась так низко, словно он страдал тяжёлой формой лёгочной болезни.
Потом он рывком приблизился к ней, заставив плотнее прежнего прижаться к стене. Леська знала, что он не позволит ей отстраниться, даже если она закричит. Он медленно наклонил голову, и она поняла, что сейчас он снова поцелует её. Безумные, буйные, ни с чем несравнимые ощущения пронзали её с ног до головы: от кончиков пальцев до кончиков волос. Они делали её бессильной, ждущей. Фёдор опустил руки на её локти, и Леська не нашла ничего противоестественного в том, чтобы обхватить его талию, избавив лишние сантиметры от необходимости пролегать между ними. Она не могла дышать, не могла сконцентрироваться ни на чём, кроме него и желания избавиться от одежды, почувствовать его горячую кожу бёдрами. Когда, наконец, их губы слились, земля бешено полетела сквозь пространство и время, посылая в Леськин мозг совершенно невообразимые цветные картинки. Она целовала его, как одержимая, и его приглушённый стон эхом отдавался в её голове.
Ей снилось это несколько лет. Мучительные сны, после которых в груди оставался лишь дым. Фёдор избавляется от джинсов и избавляет её от одежды. Он опускает её на кровать. Его руки горят, дыхание становится тяжёлым. Он отрывается от её губ и смотрит ей в глаза, ласкает бёдра и всё ближе подбирается к трусиками. Леська не может оторвать от него взгляда, она забыла, как жить. Всё, что она может — это только смотреть на него и ждать, ждать, когда он снова сделает её своей.
Очнись! Оттолкни его! Он просто пользуется твоей слабостью! Он насквозь тебя видит, видит твою неуверенность, твою податливость! Ты не нужна ему! Совсем немного тебе осталось потерпеть и этот день закончится! А вместе с ним закончится и ваша история. Больше не будет ни предлога встретиться, ни контакта, ни волнения близости.
Конечно, она ещё долго будет ждать, что он позвонит ей, ведь у его сестры есть её телефон, а у неё есть его ребёнок. Будет ждать до тех самых пор, пока в полосе новостей не наткнётся на его фотографию во фраке рядом со счастливой девушкой в белом…
Леська, не помня себя, вырвалась из объятий. Короткий взгляд — и того не позволила себе. Почти бегом вернулась на кухню, стараясь уговорить себя, что здесь её место, и до сегодняшнего дня оно её не только устраивало, но и радовало.
С этой секунды она любыми способами будет избегать оставаться с ним наедине!
Она чересчур наслаждалась его обществом сегодня, была как и тогда, обезоружена его интересом и вниманием. Её ошибка, которую ей никогда, никогда не следует больше совершать, в том, что она позволила себе не просто вспомнить прошлое, но и вновь окунуться в те непереносимые чувства, которые он вызывал в ней. Слишком уж сильными они были!
Вспомни, какие глубокие раны они оставили в груди!
 24 
 Уходи, нет, я серьезно, 
 Оставь слова и забирай чувства. 
 Поломанные. “Та сторона” 
Фёдор ослабил ворот рубашки. Снял очки и потёр переносицу. Кажется, он начал понимать, почему в прошлый раз забрал её девственность.
От этой девушки было просто невозможно отказаться.
Сейчас или никогда. Если он не остановится сегодня, то снова совершит глупость. Кто знает, какими приёмчиками она успела обзавестись с тех пор? Ему надо взять себя в руки. Надо отстраниться. Надо утихомирить скачущее галопом сердце и постараться не думать о ней. Чёрт! Даже ради мимолётной связи следует выбрать кого-нибудь другого.
Теперь она разъедала не только его тело, но и мозг.
Час назад он, обалдев, слушал её, никак не ожидая, что девушка её возраста и профессии так грамотно и просто будет излагать свои мысли. Многие мужчины, с которыми он затрагивал волнующие его вопросы, зевали от скуки, а уж женщины — и подавно. Самыми начитанными здесь были политологи и коллеги-журналисты, но и они часто ориентировались только в рабочих темах. Редко ему удавалось встречать людей, жаждущих разбираться во внешнеполитических вопросах, среди девушек — никогда. Искренний интерес подобен алмазу. Надо перерыть тонны породы, чтобы наткнуться на что-то действительно ценное.
В жизни его было не особенно много женщин. Но любая из тех, что попадали в его окружение, — была готова покориться ему. Фёдор не видел в этом большой собственной заслуги, скорее следствием тяжёлой обстановки в стране и отсутствием умения нести ответственность за свою судьбу. Женщины были готовы покориться не только ему — любому мужчине, имевшему голову на плечах (а зачастую и не имевшему).
Всякий раз, лелея надежду и оказываясь внутри любовной связи, он чувствовал смертельную скуку, как если бы подростку предложили провести день среди детсадовской малышни, спортсмену — тренировку с пенсионерами, запойному читателю — день с букварём. Всякий раз он оставался один, ощущая гневную пустоту, потому что искал в отношениях не только развлечения, но и искренности, и привязанности, и интереса, и развития, и глубины, пусть и неведомого ему рода. Он снова оставался один, осознавая, что не только ничего не добился, но и снова потерял. Желание докопаться до сути вещей, забота, нежность, любовь к Родине, профессионализм, простота — всё то, что он считал неотъемлимыми качествами не только высокоразвитого, но любого нормального человека, вызывало улыбку непонимания на ухоженных, красивых, образованных лицах. Всё чаще, ускользая из взаимоотношений, он ощущал собственное падение. Он стал ненавидеть своё стремление создать семью. Он сопротивлялся ему. Старания успокоить себя, что его время впереди, что ему совсем мало лет, что самые счастливые годы впереди — не давали нужного результата. Дом, который он построил, уже как два года... Не то, чтобы он стоял пустой — нет. Ксюша с Сашкой регулярно приезжали к нему, часто наведывался отец. Опять же ребята.