Кухарка (СИ)

Леська принялась угрюмо сверлить аккуратный затылок.
Солнце играло в белых волосах, превращая их в золотистое морское дно, широкие плечи размеренно опускались и поднимались в такт дыханию, две едва заметные тропинки волос убегали за ворот рубахи. Её раздражало всё: блеск его волос, лёгкое замятие ткани на рукаве, то, как он поводил ступнями, отгоняя назойливых насекомых, и как запрокидывал голову, отпивая маленькими глотками из бутылки. Солнце отражалось в стекле и слепило Леську.
Мрачно опускала она глаза в книгу, возвращаясь к смятению Сомса, но неловкое присутствие рядом чужого человека, пусть даже совсем не обращавшего на её внимание, делали чтение невыносимым.
Леська достала пакетик с ягодой и принялась методично забрасывать одну за другой в рот. Ей нет никакого дела до того, что она не одна! Пусть он чувствует себя неловко! Но даже жевать было невозможно: выплёвывать косточки бесшумно, как этому учила мать, Леська не умела. Закончив с чавканьем и бросив кулёк в карман рюкзака, вытерла пальцы салфеткой, и, продолжая злиться, достала телефон. Несколько минут покидала шарики, отчего пришла в ещё большее негодование. Шарики — это для тупиц. Она скачала эту игру только ради матери: та любила бессмысленное проведение времени.
Побарабанив пальцами по коленке, Леська глянула в небо.
Что ж, порой надо уметь признавать поражение. Оставаться здесь, где чужой человек бесцеремонно вторгся в её личное пространство, стало нестерпимо. Если этому типу комфортно в непосредственной близости с незнакомыми людьми — имеет на то право! Ей же совершенно не обязательно превращать свой прекрасный день в ад.
Леська поднялась, поправила шпильки в волосах, одёрнула шорты. Лучше ей озаботиться поисками нового укромного уголка, чем терзать душу пустой злобой. Засунула “Сагу” в рюкзак и, обойдя незадачливого гостя, направилась к велосипеду.
— Уходишь, потому что тебе неприятно моё присутствие?
“Ах, как мы догадались!” — удручённый глубокий голос не произвёл на Леську впечатления. Неужели ей ещё и придётся с ним разговаривать? Она подняла глаза и наконец-то смогла разглядеть его лучше. Одежда идеально облегала широкоплечую, можно даже сказать, прекрасную фигуру, большая грудная клетка позволяла ей предположить, что он вовсе не мажор, за которого она приняла его в самом начале. У него была белёсая кожа, тонкие черты лица: умные глаза, крупный нос, твёрдый подбородок. Светлая, но грубая щетина, в то время как у её ровесников только-только начинали пробиваться усы. Парень был старше её лет на пять — не меньше. И почему к ней вечно привязывались любители маленьких девочек?
— Нет, — солгала Леська, стараясь не показать, насколько он ей омерзителен.
— Ты не будешь против, если я провожу тебя?
Только не это!
— Я на велике, — прошипела она, хватаясь за руль и разворачивая двухколёсного друга.
— Значит, я всё-таки помешал. Хочешь — уйду, а ты останешься?
— Нет, мне пора, — Леська прыгнула на велосипед и нажала на педали.
— Послушай, я всего лишь хочу…
Но она уже не слышала его, она уже уехала.
 6 
 Как назло и слов нет, арестованы дома, мы 
 Как в тюрьме, лицом к стене. 
 И каждый день как на войне. 
 Поломанные. “Та сторона” 
Память нещадно стёрла воспоминания вечера. Что она тогда делала, Леська не помнила. Кажется, поехала на пристань и домой вернулась уже затемно. Вроде бы набрала полный пакет мидий, но получила от матери нагоняй сразу и за отлынивание от работы, и за позднее возвращение.
Помнила Леська, как будто это произошло вчера, следующий день. Вернее вторую его половину, когда усталая и заляпанная ягодой, возвращалась с рынка.
Город, погружённый в тяжёлую жаркую дремоту, словно отдыхал, прежде чем наполнится вечерним шумом. Скомкав фартук и повесив ведро на руль, Леська плелась, в уме подсчитывая выручку и прикидывая, сколько можно будет попросить у матери на очередную книгу. Крутить педали было тяжело. Она перешла на теневую сторону улицы и, никуда не торопясь, брела в сторону дома. Можно было найти укромное место в парке, недалеко от фонтанов, почитать, а заодно и переждать жару, но это зависело от количества ребятни, обитающей там в это время дня.
Каково же было Леськино удивление, когда она заметила вчерашнего “туриста”. Сначала узнала его яркий, разрисованный граффити скейт, потом волосы вразлёт и фигуру. Неприятный тип сидел на обочине в компании какого-то угловатого парня. Они словно поджидали её. “Сейчас привяжутся!” — кольнуло в груди.
Развернуться и, превратившись в невидимку, пуститься наутёк не было никакой возможности: с великом и вёдрами она была слишком шумной и неповоротливой. Леське показалось, что пройти мимо, уткнув нос в роман, будем самым хорошим решением.
Бесполезно. Знакомец с дружком тут же поднялись навстречу.
— Привет! — поздоровался он.
Леська не остановилась. Бросила далеко не дружелюбный взгляд. Знала она тактику приставал: стоит только дакнуть, и уже не отвяжешься.
— Познакомься, это мой друг, Фёдор.
Леська едва подняла ресницы. Рядом с блондином шёл человек с ясными карими глазами за тонкими стёклами затемнённых очков. Он не улыбался, но в глазах его плавали, переливались под лучами палящего солнца, тёплые искорки. Они безжалостно заставили её поднять уголки губ, как если бы она столкнулась с давним другом.
Приятный парень — что сказать.
Леська подавила улыбку и опустила веки. Ей вдруг показалось, что она утонула в его взгляде, что неприлично долго смотрела на него, и что он мог прочесть в её лице, что показался ей симпатичным.
Показался симпатичным, хотя ничего необычного в нём не было. Высокий рост — это да. Эти двое, оба сошли бы за баскетболистов. Только если у первого парня была складная фигура, то у сегодняшнего — слегка угловатая. Непропорциональная что ли? Слишком длинные ноги и большие ладони. Квадратные плечи. А может это одежда создавала такое впечатление? Светлая футболка с маленьким карманчиком на груди.
Волосы у него были тёмные, коротко стриженные. Ровный широкий нос, высокий лоб, рот как рот. Больше Леська ничего не успела разглядеть.
— Ну, а меня Алексеем зовут, — представился вчерашний знакомый и протянул ладонь.
Леська уставилась на его длинные пальцы. Она не хотела к ним прикасаться. Вот если бы его друг…
— А я думала Пуп земли, — пробормотала она.
Фёдор негромко прыснул, и они снова встретились глазами. Леське стало так хорошо и легко, что она свободно рассмеялась.
— Смех? — Алексей немедленно сощурил глаза, — я и не предполагал, что ты умеешь смеяться!
— Ещё как умею, — Леська опять посмотрела на того, на кого не следовало. Его щёки были гладко выбриты, а на подбородке притаилась маленькая родинка.
— Слушай, ты не хочешь быть моей девушкой? — Алексей заглянул ей в лицо.
— Что? — удивилась Леська. Кажется, он не заметил, что ей понравился другой парень.
— Моей девушкой не хочешь быть? — повторил Алексей так громко, будто не только Леська, но и Фёдор, и грузная женщина через дорогу, были туги на ухо.
Леська покраснела и на всякий случай оглянулась, опасаясь, что кто-то ещё, кроме их компании и толстушки, заметит её в обществе странного мажора, предлагающего ей средь бела дня то, что говорят только наедине.
— Нет, — покачала она головой, уставившись в асфальт. И понимая, что на этом он не успокоиться, добавила смелее: — Ты не в моём вкусе.
— Да ладно, я в чьём угодно вкусе. Верно, Федь?
— Ну, не в моём тоже, — Фёдор закатил глаза, после чего они снова рассмеялись. На этот раз она разглядела его густые брови и волосы на висках. Они немного топорщились над дужками очков.
— Ах ты, урод! — возмутился Алексей.
Солнце почти вошло в зенит, ещё немного и даже маленькие полоски тени, отбрасываемые домами, должны были исчезнуть. Леська поймала себя на мысли, что уже не горит желанием избавиться от новых знакомых — только от одного.