Вестник далекой катастрофы

- Мы выявляем этих людей, Мацумото, - сказал Богатырев.
Японец встал и. вытащил из кармана лучевой пистолет. Хэгстром откинулся на спинку кресла, Богатырев вскочил.
- Вы меня не так поняли, - Томоясу повернул дуло к себе и положил оружие на стол -Я считаю, что личное оружие мне ни к чему. Кроме того, капитан, вы должны отдать распоряжение, чтобы меня не допускали в отсеки управления и ракетных установок. Самое ужасное, что я могу доказывать свою искренность только словами. На Ивере докажу делом.
- Вы нас тоже не так поняли, доктор Томоясу. Мы… я лично… Тьфу…
Два года тому назад мои лучший друг, летчик-космонавт, получил катастрофическую дозу облучения. Его спасли по методу Томоясу, и я не намерен забывать об этом, - проговорил Богатырев.
- Благодарю вас, капитан. Я жду вашего решения.
Доктор поклонился и вышел. Богатырев яростно скреб пятерней затылок.
- Не могу, Эд… простите, мистер Хэгстром - Я не возражаю против Эда.
- Я - против Игоря.
Они торжественно пожали друг другу руки и смутились.
- Надо продолжать, Игорь.
- Хорошо. Пригласим Пьера Рошаля?
В компетенции инженера Пьера Рошаля были все средства связи Грузный молчаливый инженер как то мало походил на француза, и, когда Хейнц Вильковски однажды сказал ему об этом, Рошаль пожал плечами.
- Я нормандец. У нас иной склад характера. Мы не северяне с их жеманностью и не южане, которые кипят, как вулкан. Мы живем у моря, а море не любит суеты.
Инженер огляделся, сел, закурил.
Вопрос Богатырева, казалось, нисколько не удивил его.
Пьер Рошаль принялся неторопливо рассказывать, что за три дня до отъезда к нему явился один субъект и предложил за приличную сумму помочь какому-то человеку на Ивере. Субъект пригрозил расправой. Если Рошаль откажется, его выгонят из экспедиции.
- Что мне оставалось делать, мистер Богатырев, я взял деньги и передал Гастону, мужу моей сестры. У него большая семья, сам он больной человек. Ну, а сегодня я вскрыл свой личный пакет и нашел вот это письмо.
Итак, третье письмо известного уже содержания.
- Вы сообщали кому-нибудь об этой истории? - спросил Богатырев.
- Нет, - угрюмо буркнул инженер.
- Почему?
- Я хотел непременно принять участие в экспедиции, - Рошаль помедлил и с явной настороженностью добавил. - Меня могли отстранить от полета.
- Почему? - повторил вопрос Хэгстром.
- Мой дед был осужден в сорок шестом году за сотрудничество с оккупантами. Это обстоятельство сегодня для многих повод гордиться, однако мне бы этого не простили. Я прошу вас поверить мне. Я хотел немедленно после старта обо всем сообщить вам. Вот… сообщаю.
- Хорошо, Пьер, вы свободны.
Рошаль вышел. Хэгстром почувствовал, что командир корабля повеселел.
- Знаете, мистер Хэгстром, простите, Эд, я начинаю думать, что это провокация. Они не поскупились на валюту, намереваясь внести раздор и подозрение. В космосе склоки страшнее метеоритов.
- Дай бог, чтобы вы оказались правы. Кого теперь, Игорь?
- Роберта. С Томом вы будете разговаривать сами.
Роберт Скотт, или Боб, как его называли космонавты, высокий, худощавый негр из Абиджана, уверенно переступил порог комнаты…
Боб - инженер по ракетным двигателям. Он учился в Москве, затем несколько лет работал в международном космическом центре. Было достаточно много официальных лиц, которые считали нецелесообразным включать Боба в состав экспедиции ООН. Они доказывали, что он слишком молод и слишком малый вклад внес в науку.
Когда после долгих споров Скотт наконец был утвержден, его пригласили в СССР, чтобы он основательно познакомился с конструкцией двигателей корабля, который снаряжался на Ивер. Все это время Боб провел в космическом центре.
Боб сжал кулаки, слушая объяснения Богатырева.
- Значит, на Ивере ваши милые соотечественники? - резко бросил африканец Хэгстрому. - Я подозревал, что так оно и есть.
Хэгстром перехватил взгляд Боба Скотта и почувствовал себя неуютно. В этом взгляде было столько ненависти и презрения, что профессор поежился.
- Ваши соотечественники так ничего и не поняли и ничему не научились, - с вызовом добавил Скотт.
В словах африканца чувствовалась традиционная неприязнь угнетенного…
Сколько поколений его предков копили ненависть к человеку с белой кожей!
- Спокойнее, Боб. Профессор Хэгстром - начальник экспедиции.
Однако Скотта не так-то легко было успокоить.
- Для чего только вашему правительству потребовалось тащить к Иверу всю эту международную компанию? - бросил он Богатыреву. - Вы бы сами управились значительно лучше.
- Я понимаю ваше отношение, мистер Скотт, - сухо произнес Хэгстром, - однако должен вам заметить, что вы не по адресу направили свой гнев.
Африканец принужденно улыбнулся.
- Простите за несдержанность.
Когда Боб вышел, Богатырев, усмехнувшись, кивнул ему вслед.
- Темпераментный парень.
- Слишком.
- Что делать, Эд, за свои деяния приходится держать ответ. Не нам, так нашим детям. Ну, с Томом, может, вы сами по-родственному объяснитесь?
- Только что, Игорь, ты доказывал, что склоки страшнее метеоритов, Недоговоренность - это та же склока, только более опасная.
- Хорошо. Поговорим с Томом.
Хэгстром с обостренным вниманием разглядывал мужа своей дочери. Перкинс провел ладонью по подбородку.
- Принимаю ваш молчаливый упрек, сэр. Через пятнадцать минут щетины не будет. Что это у вас такие засекреченные лица?
Богатырев заученно повторил вопрос.
- Ничего не понимаю, Игорь. Знаешь, у нас есть отличная поговорка - или выкладывай начистоту, или проваливай к черту.
Хэгстром вслушивался в слова Тома. Нет, это звучало так же, как и всегда. Том явно ничего не понимал. Богатырев повторил рассказ.
- Миллион? Сэр, преклоняюсь перед вами. - Перкинс расхохотался. - Я всегда говорил Фанни, что вы чудесный отец, но совершенно непрактичная личность.
- Ну-ну, осторожней, - притворно сердито проговорил Хэгстром.
Перкинс снова расхохотался.
- Жаль, что они не обратились ко мне. Я бы… - Перкинс вдруг смолк. - Погодите, здесь есть еще двое?
- Том, мы должны обсудить это с Игорем. Пока не пускай в ход кулаков и не смотри на других зверем. Я знаю, притворяться ты не умеешь.
Перкинс нехотя вышел.
- Итак? - спросил Хэгстром.
- Провокация. Я всем им верю, Эд. Нет, не сегодняшним словам и объяснениям. Всей их жизни. Это жизнь честных людей, и даже если кто-нибудь на минуту смалодушничал, то здесь они не подведут… Я так думаю. Полет надо продолжать.
- Я бы ни секунды не задумывался, если бы речь шла только о нашей жизни. Сейчас мы рискуем судьбой Земли.
- Вернуться, значит потерять не меньше месяца. Это еще опаснее. Сейчас мы соберем всех. Вы не возражаете?
Хэгстром пожал плечами. Что он мог сказать? Мелькнула малодушная мысль.
Какого черта он отложил свою работу, чтобы мчаться в космос! Он не дипломат, не политик. Все эти ужасы с выискиванием шпионов - это не для него, нет.
Во всех отсеках корабля загудели зуммеры - сигнал общего сбора.
Хэгстром оглядывал собравшихся. Все были встревожены и старались скрыть тревогу.
- Вы уже знаете причину сбора, - проговорил Богатырев. - Мы с профессором Хэгстромом тщательно ознакомились со всей информацией, которая была в нашем распоряжении. Выводы. Первое: все участники экспедиции честные люди, и никого из вас мы не имеем права подозревать.
Второе: полет продолжается. Третье: всем членам экспедиции приступить к выполнению полетных заданий. У меня все.
Богатырев энергично рубанул воздух ладонью и сел.
- Друзья, - сказал Хэгстром, - мистер Богатырев несколько раз повторял поговорку русских космонавтов - склоки в космосе страшнее метеоритов. Я думаю, что преступники не рассчитывали всерьез кого-то из вас привлечь на свою сторону. Они намеревались посеять раздор. Нас многое разделяет, но то, что объединяет, - значительно важнее. Я надеюсь, мы доведем до конца дело, которое поручено нам четырьмя миллиардами землян…