Посиделки с Олегом
– Свобода всегда имеет отправную точку, Дим, я бы даже сказал – точку сборки. К примеру, свобода от страхов, свобода от любви, свобода от зависимости, свобода от вредных привычек, и так далее. Видишь, «от», предлог от предложенного только что мною термина «отправная точка», свободы. – ответил он, продолжая рассматривать комнату. – А как же тогда свобода духа? А свобода тела? – возразила она. – Ну а с чего ты взяла, что единственные поддающиеся дроблению фрагменты свободы – это бытие и разум? – он опустил глаза задумавшись. – Ты не правильно рассуждаешь. Существует свобода не тела, свобода именно ОТ тела к духу и ОТ духа к телу. – Потому, что бытие – это физическая составляющая свободы, дух, ммм, духовная. Третьего–то не дано.
Справа от пульта, практически у стены находилась имеющая функцию крутиться стойка с крюками, на которых висели белые медицинские халаты, в левых карманах каждого по зеленой маске и если на нее не падал свет, то халаты слились бы воедино и можно, то ли обрадовавшись, то ли испугавшись принять вешалку за человека, столь антропоморфны были ее очертания; созданная тень падала на стоящее поодаль стоматологическое кресло, прямо на против него висел стоматологический инструментарий, выше него лампа, левее на стене висело несколько реле, датчиков, схожая со скотчем блестящая пленка.
– Исходя из твоих рассуждений, свобода эквивалентна отправной точке, резистентна к колебаниям сборки, трансцендентна по отношению к упомянутым тобою бытию и разуму, поскольку разум прежде работает над точкой «от», а не берется за ту же свободу духа или разума, – настаивал на свеем Олег, подойдя к вешалке, сняв с нее халат и одев на себя.
– Господи! – широко раскрыв глаза воскликнула Диметра. – Как же ты на Окса похож! Тебе бы черную майку, золотой православный крест со сложенной вдвое цепочкой на правую руку – и вылитый Окс.
Олег застегнул халат и рассмеялся:
– Я вспомнил Оксанино выступление: «Я достаю из широких штанин
и сую *** в консервную банку.
Я гражданин, /
Я не какая–то гражданка!». Выразительно отчеканив слова, Олег продолжил мысль, сев в кресло и включив лампу, протянув руку, расслаблено разведя ноги и подняв перед этим глаза: – Но мы же тем не менее вернемся к нашему разговору. – Он поднялся, подошел к стульям у пульта и сел, закинув ногу на ногу. – Прослеживаешь фрагментарность свободы? Свободы от гендерных стереотипов. – Да, это выступление Боржеса в Баркове запомнилось многим. А если определить ее как манифест, как лозунг, транспарант над головами думающих? – она, издавая гулкий звук шагов села в кресло, на котором сидел Олег, отвела лампу в сторону и пристально посмотрела на него, вопросительно. – Гыы, – усмехнулся он и ироническим тоном встав проговорил: – Свобода – это осознанная необходимость! Ты об этом?
Опустив глаза его снова привлекли горящие лампочки на пульте, глядя на них повышался в крови адреналин, сердце в жажде риска нажать на одну из них колотилось, выпрыгивая из его груди.
– Свобода – это быть вне каких либо рамок, даже собственных. Я бы сказала так.
– Нуу, если человечество вдруг отрешится от рамок дозволенности, то нам пора будет вырыть бункер и закопаться в нем.
– Вообще–то я только о рамках свободы, – замялась Диметра, потупив взор.
– Да причем тут рамки?! – повысил голос он и резко опустил один из переключателей на пульте вниз.
По комнате эхом пронесся треск, кружащийся, перетекающий в протяжный сферический шуршащий звук, оканчивающийся ярким серебристым светом, падающим сзади, озарившем Олега с головы до пят.
«Надеюсь, это не ядерная кнопка» подумал он, отшатнувшись от пульта ближе к ней, а Диметра выглядела испуганной от нагромождения звука и света, ее обнял Олег, крепко прижимая к себе и тотчас свет и звук казалось бы слились воедино, в один базл, в котором звук отошел на второй план и сценой властвовал свет, постепенно пронизывающийся стрелами черного цвета, маленькие кольца которого соединялись с кольцами белого и в конце концов образовалась воронка размером с комнату, сужающуюся ближе к полу, но не касающуюся его, с наступлением следующей секунды все ближе и ближе подступающей к Олегу и Диметре, наряду с пультом и всем, что находилось в тот момент в комнате, затянувшей внутрь и их, впоследствии помнящих только яркие вспышки разноцветного света, кружащего вокруг глаз. Первым открыл глаза Олег и обнаружил себя лежащим на поверхности напоминающей асфальт, по структуре. Встав на ноги он увидел буквы, слова, статичные изображения рекламного содержания, покрывающие дорожное полотно, превращенное в рекламную поверхность, рекламирующую скидки на довольно длинные незнакомые слова, вскоре он огляделся заметив людей, механизмы, транспорт, изображения двигались и на них – нагромождение букв и цифр, и не естественно белый солнечный свет слепил глаза и буквально просвечивал насквозь. Стоящий в мужественной выправке солдата Олег казалось бы обладал прозрачной кожей, прозрачными костями, гораздо более прозрачной одеждой, изученной проникающим светом, нашедшим приют в его глазах, единственный и безопасный, будучи пойманным бездною зрачков, направленных на монолитные дома, высокие настолько, что взгляд терялся в небе, в их стенах и стеклах, пестрящих проекциями. Он подошел к лежащей Диметре, присел на корточки:
– Ты как, милая? – взволнованно скороговоркой спросил он.
– Где это мы?.. Я? ... Слабость в теле, да еще этот свет..
Он подхватил ее руку помогая подняться, вскоре их взгляды приковало огромное электронное табло, прикрепленное между этажами одного из домов, гласящее красными знаками:
«11 июля 2199 г. Московское время 17:43, температура воздуха +17, атмосферное давление 747 ммрст, освещенность 66378.
– Слабовата сегодня освещенность, – посетовал капризный голос сбоку, принадлежащий девушке лет 18–ти на вид, со светлыми пепельными волосами до плеч, одетой в светло–салатового цвета комбинезон, того же цвета кроссовки.
– Вполне нормальная. Июльская. – ответила девушка, стоящая рядом с ней и не отпускающая ее руку, с рыжими волосами меньше сантиметра в длине, одетая в черный мужской костюм с едва заметной серой полоской, под пиджаком синего цвета рубашка, плотно затянутый галстук, зеркальные полоски которого ловили цвет рубашки. Олег огляделся. Прохожими улица была загружена сравнительно не много, кто–то шел медленно, кто–то спешил, одна из девушек на ходу приклеивала сначала бороду, после усы, у другой силиконовый пенис заманчиво зеленого цвета 20–ти сантиметровой длинной выглядывал из брюк, кто–то клеил волосы на грудь, измазывая оранжевой краской – все прохожие были заняты общим делом.
– А вы, должно быть, гости из подвала? – спросил пожилой голос.
Олег обернулся и увидел женщину, на вид ей можно было дать лет 85–90, седые волосы были скреплены заколкой, из одежды платье из выцветшей ткани.
– Как вы узнали? – недоуменно спросил он.
– Мы давно наблюдали за вашим диалогом о свободе. Вы в 2199 году. Догадались уже? – Да уж… – проговорила Диметра, подойдя поближе.
Внутри изображения на асфальте пронесся огромный поезд, от чего у Диметры закружилась голова. Увидев ее падающей Олег отреагировал мгновенно, подхватив ее. – Осторожнее, девушка, – заботливым голосом сказала незнакомка. – У нас и не такое увидите. Точка вашего возврата завтра, не откажетесь попить чаю? – М–да, в будущем сохранился чай. – саркастически усмехнулся Олег.
– Ах да, забыла… Меня зовут Изольда, я доктор исторических наук, специализируюсь на 20–21 веках.
Ее дом был не далеко, лифт поднял на необходимый этаж, и в квартире раздражающий свет был скрыт окнами, обои в серых тонах, коричневая лакированная деревянная мебель. Дверь одной из комнат открылась, белая, из нее вышел сутулящейся мужчина, выглядевший старше ее, с пустым отсутствующим взглядом, одетый в синюю пижаму, украшенную желтыми одуванчиками. Он говорил с трудом произнося каждый звук: – Здравствуйте. – протянул руку Олегу.
Тот совершил рукопожатие и мгновенно ощутил обжигающий холод его руки, тот час превратившейся в гель металлического цвета, вытекший на пол и переливающийся подобно металлизированной поверхности компакт–диска. Старик опустил глаза и, застонав, вобрал в себя губы, Олег отшатнулся к книжному шкафу, моментально ставшему расплываться цветами будто бензин на воде. Книжный шкаф густую краску. – Ну что вы наделали! – проворчала голосом без тени злобы Изольда. – Как дети малые – ей богу.