Демон пробуждается. Сборник. Книги 1 - 19 (СИ)

Но три?
Эвелин сделал глубокий вдох, стараясь не смотреть в сторону тех, кто взволнованно наблюдал за ним.
Сначала малахит, сказал он себе, подошел к самому краю крыши и посмотрел на темное, бушующее далеко внизу море. Эвелин крепко сжал малахит и почувствовал магическое покалывание, захватившее сначала только пальцы, потом предплечье и все тело. И вдруг он стал ужасно легким — необыкновенно странное ощущение, похожее на то, когда с гематитом выходишь из тела. После мгновенного колебания он шагнул с края крыши и начал опускаться, но медленно, очень медленно, чтобы не потерять контроль над движением.
Стены башни плавно скользили мимо, уходя ввысь. Потом появилась скала, на которой возвышалась башня. Направляя свое движение, юноша продолжал опускаться, но под углом, одновременно удаляясь в сторону моря.
Оказавшись прямо над пенными бурунами, Эвелин переложил янтарь в ту руку, в которой уже держал малахит. Коснувшись поверхности воды, он глубоко вздохнул и спрятал малахит в карман.
Теперь работал только янтарь, именно он удерживал юношу над морской пучиной. Сделав еще один глубокий вдох, Эвелин медленно пошел над темной водой, едва касаясь ее подвижной поверхности.
Продолжая свой путь, он несколько раз оглянулся через плечо. Нужно было уйти как можно дальше от аббатства, чтобы не нанести ему вреда, используя рубин; к тому же требовалось учесть расположение и высоту башни, на крыше которой стояли аббат и оба магистра, чтобы они смогли стать свидетелями того, что ему предстояло им продемонстрировать.
Теперь Эвелин обратился к змеевику — камню, с которым он до сих пор ни разу всерьез не работал, хотя, конечно, теоретически знал все о свойствах этого камня. Как-то раз магистр Джоджонах использовал его в присутствии Эвелина, когда ему понадобилось достать другой камень из горящего камина. Оставалось верить, что змеевик защитит и юношу.
И вот решающий момент настал. Эвелин находился далеко от берега, непоколебимо стоял на поверхности волнующегося моря, защитное поле змеевика окружало его со всех сторон. Эвелин взял в руку рубин.
— Он может утонуть, — сухо заметил Сигертон. — Нам придется доставать камни со дна моря, а это будет нелегкая задача.
Отец Маркворт усмехнулся, но у магистра Джоджонаха не было настроения шутить.
— Брат Эвелин для нас ценнее, чем все камни Санта-Мир-Абель, вместе взятые, — заявил он, не глядя на собеседников.
— Я начинаю опасаться, что ты принимаешь слишком близко к сердцу все, что касается этого новичка, — предостерегающе заметил аббат.
Однако больше он не успел произнести ни слова. Дыхание у него перехватило, когда над морем возник огромный огненный шар, от которого во все стороны начали распространяться кольца сухого пламени.
— Дай бог, чтобы защита змеевика выдержала! — воскликнул Маркворт, потрясенный силой и масштабами взрыва.
Рубин, конечно, камень сильный, но это было что-то невероятное!
— Я говорил! — закричал Джоджонах, — Я говорил!
Даже Сигертону не к чему было придраться. Пораженный не меньше, чем остальные, он смотрел, как огненный шар начал расширяться во всех направлениях и как океан протестующе шипел, когда вода с его поверхности испарялась, превращаясь в густой туман. Брат Эвелин и впрямь оказался невероятно силен!
И скорее всего, мертв, подумал Сигертон. Он столько энергии вложил в этот взрыв. Вряд ли оставшейся хватит, чтобы удержать поле змеевика. А если так, то сейчас его обугленный труп медленно опускается на дно гавани.
Время ожидания тянулось медленно. Джоджонах волновался все больше, Маркворт несколько раз повторил:
— Жаль, жаль…
Сигертон же, казалось, с трудом сдерживал смех.
Потом где-то внизу послышались звуки тяжелого дыхания: так может дышать очень усталый человек. Они бросились к самому краю крыши, пристально вглядываясь во тьму. Сигертон опустил пониже свой алмаз, и в его резком свете перед ними предстал измученный, но вполне живой брат Эвелин. В одной руке он сжимал малахит, а другой отталкивался от стены, заставляя свое почти невесомое тело подниматься. Его коричневая ряса превратилась в лохмотья, обгоревшие волосы пахли дымом.
Когда он добрался до выступа крыши, Джоджонах протянул руку и втащил его наверх.
— Часть пламени все же прорвалась сквозь защиту, — сказал Эвелин, широко раскинув руки, чтобы показать, во что превратилась его ряса. — Мне пришлось немного окунуться.
Только теперь Джоджонах понял, что юноша дрожит от холода. Он бросил сердитый взгляд на Сигертона, но тот не сдвинулся с места. Тогда Джоджонах выхватил у него алмаз, и вскоре свет разгорелся ярче и, главное, стал излучать тепло. Джоджонах подвинул алмаз к Эвелину, и юноша почувствовал, что его измученное, закоченевшее тело начало согреваться.
— Прошу прощения, — сказал Эвелин аббату, стуча зубами. — Я не справился, — он протянул ладонь с камнями.
Аббат расхохотался от всей души и положил камни в карман. Не сказав ни единого слова, он сделал знак Сигертону следовать за собой и зашагал к лестнице.
Дождавшись, пока они ушли, магистр Джоджонах приподнял за подбородок лицо юноши и заглянул ему в глаза.
— Без сомнения, ты будешь одним из тех, кто отправится на Пиманиникуит, — уверенно заявил он.
И увел Эвелина с холодной крыши. Юноша вернулся в свою келью, переоделся и закутался в одеяло. Глядя на весело потрескивающий огонь в камине, Эвелин предался размышлениям… И хотя пребывание на крыше, «прогулка» с камнями и холодное море вымотали его, этой ночью он так и не сомкнул глаз.
  
ГЛАВА 9
 
ТОЛ’АЛФАР
 
Тепло и сыро — это было первым ощущением Элбрайна. Сознание возвращалось к нему медленно и постепенно. Он долго лежал, наслаждаясь приятным чувством тепла и покоя и как бы даже страшась того момента, когда память полностью вернется. После всего, что ему пришлось пережить, не хотелось выходить из этого полубессознательного состояния.
Так продолжалось до тех пор, пока воспоминание о Дундалисе и погибших родителях не разрушило его дремоту. Ощущение покоя исчезло, и мальчик широко раскрыл глаза.
Он удобно лежал на заросшем мхом пологом склоне. Его окружал густой туман, приятно согревая тело и притупляя чувства. Привстав, Элбрайн оглянулся; видимость была всего несколько футов, слышимость несколько больше. Очевидно, он находился в лесу. Что-то в витающем вокруг запахе подсказывало мальчику, что это не тот лес, который окружал Дундалис и где он встретился…
С кем?
С какими-то изящными крылатыми созданиями.
Кто они такие? Он понятия не имел.
Несмотря на полученные во время сражения с гоблинами синяки и раны, несмотря на то, что предыдущую ночь он провел в холодных развалинах собственного дома, Элбрайн не испытывал никаких неприятных ощущений. Мальчик сел, подогнув под себя ноги, и стал напряженно оглядываться по сторонам, пытаясь понять, где оказался.
Лес был старый, судя по искривленным и сучковатым стволам тех деревьев, которые ему удалось рассмотреть сквозь туман. Солнце мутным пятном просвечивало над головой. Непонятно каким образом, но Элбрайн пришел к выводу, что солнце клонится к закату, а раз так, вскоре наступит ночь.
Он встал, остро чувствуя свою уязвимость, несмотря на густой туман. Разум подсказывал ему поскорее выбраться из тумана, чтобы сориентироваться на местности, но тело, казалось, чувствовало себя спокойнее.
Разум победил, и Элбрайн двинулся вверх по склону. Он шел быстро, часто спотыкаясь и ругая себя за то, что не может двигаться бесшумно. Туман продолжал окутывать его еще какое-то время, а потом мальчик так резко вынырнул из него, что едва не упал от неожиданности. В то же мгновение на него обрушился сильный ветер — не порывистый, но устойчиво дующий в одном направлении. Элбрайн с любопытством перевел взгляд на неподвижную пелену внизу; он совсем не ощущал ветра, когда находился под ней. Возникало впечатление, что туман каким-то образом сдерживал ветер, но как такое могло быть?