Союзник (ЛП)

Она смотрит на мужчину слева, и тот кивает. Тут Тарик замечает, что у мужчины светлые волосы, но темная кожа теорианца. Может ли он быть Линготом?
Ольна переводит взгляд на Тарика.
— Мы наблюдали за королем Эроном. Мы слышали сообщения о том, как он правит своим королевством. Он — эгоист. Однако, похоже, что принцесса Магар не унаследовала эту черту, — она постукивает пальцем по губе. — Вы до сих пор не ответили, почему принцесса не создает для короля-Сокола. Она не верит в то, что он способен держать спекторий подальше от короля Эрона?
— Боюсь, между ней и королем-Соколом были разногласия. Но я верю, что в этом отношении она ему доверяет.
Ольна снова смотрит на мужчину слева. И тот снова кивает.
— Кажется, принцесса Магар очень доверяет королю-Соколу, раз даже заговорила с ним об этом. Кроме того, она не видела причин скрывать тот факт, что в кварталах низкорождённых есть другие Создатели.
Значит, Большой Совет считает, что Сепора открыто поделилась с ним этой информацией. Если бы только это было правдой. Если бы он только был здесь, потому что может доверять своей будущей королеве. Но это совсем не так. При воспоминании о королевской помолвке его охватывает горечь. Когда они остались ночью одни в пустыне, и она солгала ему в лицо, что хранит от него ещё другие секреты. И какой толк от его способностей Лингота? Он их теряет? Большой Совет буквально сказал, что она знала о других Создателях. Завтра, когда они сбегут на базар, он задаст ей конкретный вопрос. Он спросит, и если она снова солжет, ему придется принять решение.
Решение, которое его сердце даже не хочет представлять.
Вместо того, чтобы ответить и выдать себя Линготу, наблюдающему за ним, он ничего не говорит. В конце концов, Ольна не задавала вопроса, она просто озвучила наблюдение.
— В свете этого факта, мы рассмотрим потребность короля в спекторие, — она кивает вправо и влево. — Но нам необходимо обстоятельно обсудить этот вопрос. Учитывая тяжелое положение других классов, мы дадим ответ в ближайшее время.
Это привлекает внимание Тарика.
— Вы хотите сказать, что кварталы низкорождённых не понесли потерь от Тихой Чумы?
— Мы тоже считаем этот факт интересным, верховный слуга Тарик. У нас было мало жертв, и те, кто заразился болезнью, были смешанных кровей. Ни один серубелианец не погиб от нее.
Тарик не знал, что в кварталах низкорождённых есть смешанная кровь. Он думал, что они всегда держатся особняком, не смешиваясь с другими классами.
Кажется, он о многом имел ошибочное представление.
Он задается вопросом, как Сай воспользуется этой новой информацией. Это не может быть совпадением. Просто не может.
— Когда король может рассчитывать на ответ?
Ольна поджимает губы.
— Король может гарантировать нам, что источник спектория будет скрыт от Эрона?
— Я могу с полной уверенностью сказать, что король сделает все, что в его силах.
Кажется, она довольна, потому что говорит:
— Как я уже сказала, мы постараемся поспешить с ответом.
— Чтобы получить его, должен ли король снова прислать меня?
— Мы пошлём ему извещение. Благодарим вас за ваше время, верховный слуга Тарик. И за вашу честность.
— Король шлет свои наилучшие пожелания и благодарность за эту встречу. Он с нетерпением ждет вашего ответа.
Затем за ним приходят охранники.
Ему есть, о чем подумать на обратном пути во дворец. Даже, если он раздобудет больше спектория для Сая, сможет ли этот спекторий вылечить безумие, свирепствующее в его королевстве? Борьба с Тихой Чумой — это одно, но что, если само лекарство вызывает безумие? Он должен поговорить с Саем. У него должны быть более надёжные ответы, прежде чем он заразит все свое королевство безумием.
  
11
 
 СЕПОРА
У меня мелькает в мыслях, что я всегда в особенно хорошем настроении, когда Тарик берет меня в город. Мы можем навестить некоторых друзей-торговцев Тарика, послушать возмутительные слухи и хоть на мгновенье побыть обычными гражданами Теории. Каждый раз, едва мы покидаем стены дворца, облаченные в одежду слуг и вооружённые лишь хлебом и сыром в качестве провианта, я чувствую себя так, будто по дороге к базару парю над песком. Направляясь к дворцовой кухне, чтобы встретиться с Тариком, я уже сейчас улыбаюсь. Сегодня я буду вне досягаемости матери, и очень этому рада. Её проницательные глаза временами портят мне настроение.
Когда я поворачиваю за угол, где находится вход в кухню, ведущий к утреннему солнцу и, в итоге, за пределы этого проклятого дворца, я вынуждена остановиться у одного из длинных столов для выпечки хлеба, в нескольких шагах от моей цели. Наблюдая за сценой, я оцениваю, является ли она проявлением мужского идиотизма или это действительно чрезвычайная ситуация. Один из охранников у входа держит Тарика за шею, сжимая его так сильно, что лицо Тарика покраснело, а глаза вышли из орбит. Тарик испытывает боль, и не малую.
Я сжимаю губы в нерешительности.
С одной стороны, это Птолем. Птолем стал вести себя более расслаблено с Тариком, поскольку тот всегда приходит на кухню как простой человек, а не как король-Сокол, когда хочет выйти из дворца. У Тарика есть своего рода связь с Птолемом; кто узнаёт Тарика как человека, быстро заводит с ним дружбу. Я бы не хотела прерывать их шутливую борьбу. Но чем дольше Птолем удерживает его, тем больше я задаюсь вопросом, действительно ли это можно назвать шутливой борьбой.
Потому что с другой стороны, жители этого города сходят с ума. Что, если Птолем один из тех, кого поразило сумасшествие? Кажется, он явно наслаждается тем, как лицо Тарика меняется от красного к синему, его улыбка становится шире, когда король напрасно наносит удар по его стволоподобным ногам. Я украдкой смотрю на Патру, которая стоит у двери и туда-сюда машет хвостом, будто тоже не может решить, стоит ли положить конец потасовки. Или она просто удручена тем, что не может в ней участвовать.
Чтобы проверить, есть ли смысл вмешиваться, я прочищаю горло.
— Кхм.
Когда ни один из них меня не замечает и даже Патра, которая не отрывает взгляд от Тарика, пропускает это мимо ушей, я вынуждена обдумать, как мне действовать дальше. Самый быстрый способ прекратить… чтобы это ни было… это приблизиться к Птолему и разоружить его. Но, исходя из того, что он выше Тарика и шире, даже принимая во внимание мои тренировки с Сетосом, у меня возникает нехорошее предчувствие, что я окажусь не более чем закуской для этого молодого человека. С другой стороны, сейчас его внимание полностью сосредоточено на одном очень глупом короле-Соколе. Может это и сработает.
Или я могла бы поступить по скучному и просто позвать на помощь. Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз поступала по скучному, и делаю вывод, что несмотря на все обстоятельства, удивить их будет очень весело. Поэтому я бросаюсь вперед, чувствуя, лишь малую часть того разочарования, которое было бы написано на лице матери, наблюдай она за мной прямо сейчас.
К концу длинного стола для выпечки хлеба у меня уже довольно хорошая скорость; то, что мне всё время приходится уклоняться от клинка Сетоса, сделало меня довольно быстрой. Я пробегаю мимо ножа для хлеба, который, возможно, стоило бы прихватить с собой, и представляю, как Сетос качает головой. Но на тот случай, если это действительно всего лишь игра, я оставляю лежать его рядом с крошками.
Затем я прыгаю — и в этот момент пара меня наконец замечает. Время замедляется, пока я лечу. Их борьба внезапно заканчивается, когда они одновременно напрягаются. Птолем отпускает своего короля так быстро, что практически отталкивает его. Тарик, похоже, вовсе не так этим обеспокоен, как тем фактом, что я лечу по воздуху и через пару секунд приземлюсь на Птолеме. Птолем быстро поворачивается, демонстрируя мне свою мускулистую спину. Столкновение вытесняет из моих лёгких воздух, и я чуть не теряю сознание. Я пытаюсь обхватить Птолема рукой за шею так же, как он держал Тарика, но с разочарованием обнаруживаю, что моя рука слишком коротка для этого, и что Птолем рад моей попытке. Дернув за локоть, он меня разворачивает, и мягко ставит на землю перед собой. Я наклоняюсь, кладя ладони на колени, как советовал делать Сетос, когда мне нужно отдышаться.