Проклятие ульфхеднара (СИ)

Расположились на предназначенном для прибывших со всех херадов людей ровном, чуть уходящем в гору берегу. Так же, как и все, расставили палатки и шатер для Фьётры. Пленников на сей раз оставили сидеть в телеге. Только Ингольва повели к хозяйке, которая уже скрылась за пологом своего дорожного жилища. Не возвращался он долго, послышался даже резкий голос женщины, которая как будто угрожала ему или пылко пыталась в чём-то убедить. А после совершенно невозмутимого викинга привели обратно, но усаживать к остальным не стали. Наоборот, всех выгнали из повозки и, постоянно подгоняя, потащили к месту проведения суда. Располагалось оно на самом высоком месте, где удобно было бы постовить кресло конунга и собраться любопытствующему и заинтересованному люду. Там сейчас вовсю шумел спор между двумя мужчинами. Но он резко стих, стоило только приблизиться новоприбывшим. Хакон, бросив короткий взгляд на пленённого Ингольва, поднял руку, останавливая, судя по всему, затянувшуюся перепалку.
— Вот так встреча, — протянул он.
Сидящая рядом с ним в другом кресле Мёрд, проследила за его взглядом и обомлела, вмиг сделавшись белой, точно луна. И если муж её за эти два года не изменился, то воительница теперь выглядела едва не измождённой. Щёки её чуть ввалились, худая шея торчала из воротника платья. Руки, раньше крепкие, привыкшие к оружию, теперь выглядели едва не костлявыми. Неужто не подарила ей радости жизнь с конунгом? Не видела она достатка? Или печали её оказались столь велики, что пили жизненные соки. Женщина приложила руку к тяжело вздымающейся груди, неотрывно и открыто разглядывая Ингольва. Пожалуй уже за это её можно было бы упрекнуть в неверности. А после она вперилась в Асвейг и сжала зубы так, что заострившиеся скулы проступили ещё сильнее. Уж неизвестно, на что она надеялась, но явно её тут увидеть не ожидала.
Отвечать на приветствие конунга Ингольв не стал, как и на призывный взгляд Мёрд. Зато Фьётра вышла вперёд, вызвав недовольное ворчание мужчин: нехорошо женщине первой лезть в не предназначенные для них дела.
— Оставаться тебе целым, Хакон, сын Фадира, — не обращая внимания на окутавшее её негодование. — Позволь говорить вместо моего мужа, потому как он, хоть и собирался на тинг, а злой рок не позволил ему прибыть сюда.
— Говори, Фьётра, — разрешил молодой конунг, видно, хорошо зная женщину.
Всех пленников подвели ближе к нему. Хозяйка указала на них рукой и заговорила вновь:
— Эти люди пришли в мой дом под видом заплутавших путников, а ночью напали на меня и мо. семью. Он, — женщина махнула на Ингольва, — своими руками убил моего мужа, Види. И если бы не наши родичи, то лежать бы нам всем мёртвым в собственном жилище.
Викинг громко хмыкнул, когда она замолчала, но оправдываться не поспешил. Мужчина, что держал его, заметно вздрогнул, видно опасаясь, что именно в этот миг ему захочется освободиться. Хакон снова внимательно оглядел Ингольва, постукивая пальцами целой руки по подлокотнику.
— Что скажешь, Ингольв Радвальдссон? Чего ты хотел от этой семьи, что, как зверь, напал на них? Совсем обнищал, поживиться решил? Не зря, видно, тебя уже нарекли нидингом.
Тот повёл плечами, легко стяхивая со связанных за спиной запястий руки пленителя. Покосился на Эльдьярна и Блефиди, который хмурил брови, напряжённо вникая в то, что говорят.
— Я от той семьи хотел только узнать, где оказался, когда плыл сам на тинг. Чтобы встретиться с тобой, Хакон Однорукий. И с Альвином Белобородым, которому, признаться, задолжал. Но не потому, что трусливо укрывался в лесах, а потому, что служба, на которую я поступил, вынудила меня задержаться в чужих землях дольше положенного. Но как только смог, я вернулся. И, попав в беду вместе со своими друзьями, высадился на незнакомом берегу. А после спросил дороги у этих добрых людей. У хозяев, которые приняли нас с должным гостеприимством, а после созвали всю родню, чтобы перебить нас. Види попал под горячую руку, не спорю. Я убил его. Но только потому, что он хотел убить меня.
Мёрд, выслушав его, нетерпеливо посмотрела на мужа и даже вперёд подалась, будто всей душой ей сейчас хотелось подойти к Ингольву.
— Какие различные истории, — хмыкнул конунг, впрочем, вовсе не злобно. — Думается мне, у Фьётры найдётся много видоков для того, чтобы сказать, что всё было так, как говорит она.
— А моих видоков, которые несправедливо пленены и ограблены вместе со мной, никто и слушать не станет, — закончил за него викинг.
Конунг развёл руками.
— Я выслушаю всех, коли есть на то надобность. И попытаюсь понять, где кроется правда, — он вновь повернулся к Фьётре. — Так чего ты хочешь, какого суда за то, что Ингольв Радвальдссон, ранее уважаемый человек и сильный воин моего хирда, якобы из злого умысла убил твоего мужа?
— Я приму любое твоё решение, конунг. Любое наказание, какое ты посчитаешь справедливым для него и его спутников, — уже не так уверенно ответила та.
— И для женщин? — Хакон указал взглядом на Асвейг и стоящую рядом с ней Рагну. — Они сражались рядом с Ингольвом? Бросались с оружием на твоих родичей?
— Нет, — на удивление честно призналась Фьётра.
Кто-то из сопровождавщих её мужчин что-то недовольно буркнул ей в спину. Но она приподняла руку, останавливая возмущение.
— Тогда почему они связаны?
— Они были вместе с ним. Значит, разделяли его намерения.
Конунг покачал головой. Долгим взглядом он окинул Асвейг и чему-то усмехнулся.
— Вы можете идти. Завтра приходите сюда снова. Я обещаю подумать над вашим рассказом.
— Спасибо, — Фьётра благодарно наклонила голову.
Зря она дала слабину и не стала настаивать на смерти Ингольва. Или на его новом изгнании за убийство. Она даже не попросила вергельда, если уж остатки совести не позволили ей требовать казни. Всё это может дать повод Хакону усомниться в её словах. Асвейг завертела головой, пытаясь снова встретиться с Мёрд взглядом, но её силой повели обратно в лагерь. Показалось, воительница заинтересованно посмотрела ей вслед напоследок, но поймёт ли, что та хотела что-то сказать.
Большое становище гудело, как самый настоящий город. И народу здесь теперь было больше, чем в некоторых из них. Асвейг и Рагну вместе с ней оставили, привязав к одной телеге, а мужчин — ко второй. Как только надсмотрщики отошли на пару шагов, те начали переговариваться. Ингольв был явно недоволен тем, как прошла встреча с конунгом. К тому же, как они ни вглядывались, а никто, кажется, не увидел среди собравшихся ни Лейви, ни Гагара. Теперь ещё за них тревожиться, гадая, почему задержались.
— Кажется, конунг не очень-то поверил Фьётре, — усмехнулась Рагна, когда их тоже оставили без особого надзора. — Но если с Ингольвом он не ладит, то может её уважить.
— Хорошо, что сейчас нет Альвина Белобородого. Ярла, чьего сына Ингольв убил, — Асвейг вздохнула. — Иначе всё могло бы закончиться гораздо хуже.
Рыбачка заинтересованно посмотрела на неё через плечо, вывернув голову.
— А если он здесь и прознает обо всём?
— Тогда нам придется вовсе худо. Он давно требовал казни Ингольва. И теперь может снова взяться за своё.
Асвейг и правда надеялась, что Альвин ещё на тинг не прибыл или не прибудет вовсе. Может, увели его куда неотложные и очень важные дела. Может, задержали какие невзгоды. Уже теряя надежду на то, что с Хаконом всё же удастся поговорить, Асвейг принялась размышлять над другим способом хоть как-то повлиять на судьбу всех спутников. Конечно, Ингольв добровольно не сложит голову под топором. Но тогда здесь будет страшная бойня, и их всё равно не отпустят живыми. Как бы силён он ни был, как бы ни был могуч Эльдьярн, а людей здесь слишком много, чтобы разом совладать со всеми.
Нужного решения пока не приходило. В душе уже начало разрастаться отчаяние от бессилия, но вдруг Рагна, дотянувшись, толкнула Асвейг локтем.
— Посмотри, это не жена конунга идёт?
Та повернулась, стараясь выглянуть из-за телеги, которая закрывала обзор. И правда, со стороны поместья к ним шла Мёрд, придерживая подол расшитого по вороту, рукавам и краю юбки платья. Между золотистых фибул её хангерока покачивались крупные, украшенные оберегами бусы, плащ из тонкой шерсти стелился за спиной, поблескивали на пальцах крупные перстни. Она выглядела истинной женой конунга, да только в глазах её не было радости или хотя бы гордости. Будто она пыталась только не терять лица перед остальными. Не подводить мужа.