Исповедь вампира (СИ)

Хотя чем старше я становился, тем призрачней делалась надежда, приправленная изрядной долей страха, что когда-нибудь я вступлю в то самое таинственное Наследие Принцев, а бахвалиться перед Янусом родовитыми предками ради красного словца казалось мне глупым и лишенным элементарного такта занятием. Он знал обо мне только то, что я – полукровка и довольно успешный зельевар. Я же – и того меньше. Да, к своему великому стыду, посещая его раз в неделю в течение семи лет, я так и не удосужился расспросить единственного человека, с кем делил постель, который был со мной в интимнейшие моменты моей жизни, кто он, откуда и как попал в бордель. Моя встреча с Люцем за несколько дней до рождения его второго ребенка кардинально изменила наши с Янусом судьбы.
***
Благодаря сваренному мной зелью и оберегавшему ее контрзаклятию, Тереза Малфой снова ждала ребенка. Любые способы магического перемещения, естественно, были ей строго противопоказаны, и Люц в последние месяцы навещал меня без супруги. Единственная попытка произвести на свет наследника приводила Малфоя-младшего в неописуемое волнение. Он разрывался между желанием ни на шаг не отходить от жены и потребностью поделиться обуревавшими его чувствами с человеком, который никогда не откажется его выслушать, то есть со мной.
Обычно это происходило так: под вечер, примерно в одно и то же время, в моей холостяцкой берлоге возникал Патронус-павлин с кодовым словом:
– Поговорим?
И я смахивал заклинанием несуществующие пылинки с мебели и ставил на огонь глинтвейн. Люц любил потягивать его за неспешной беседой и утверждал, что я мог бы заработать на рецепте изготовления этого «божественного нектара» целое состояние.
В тот раз все было точно так же. И Патронус, и глинтвейн, и подробный отчет о здоровье Терезы, готовившейся родить буквально со дня на день, и жалобы на самодурство отца. Малфой был абсолютно прежним, а вот я… Во мне будто что-то изменилось. Я и сам не сумел бы дать этому названия или определения. Да, сегодня, несомненно, выпал удачный день: я получил новый заказ и щедрый гонорар за старый, но не успехи на ниве зельеделия заставляли сладко сжиматься мое сердце. Завтра я опять увижу Януса. Буду слушать его удивительный, негромкий, но проникающий во все уголки моей души голос, смотреть в его глаза, наслаждаться жаром его тела…
– Витаешь в облаках, Северус? Да ты, кажется, влюблен, приятель! И кто же этот счастливчик?
– Что?!
Замечтавшись о человеке, ждавшем меня – и я это точно знал! – в доме свиданий в Лютном переулке, я и не заметил, как Люц прервал рассказ о «нелегкой» доле единственного отпрыска знатной фамилии. Вывод, сделанный им в отношении меня, был, безусловно, верен. Я влюбился в хастлера, мужчину, продававшего собственное тело за деньги. И он отвечал мне взаимностью – уж это-то я при всей своей неопытности прекрасно видел. А самое страшное – он не был моим Избранным. Я интуитивно чувствовал это. Мог ли я позволить себе обманывать того, кто стал мне так дорог? И что случится с Янусом, если Избранный все же появится на моем пути? Нет, этому безумию надо было положить конец!
– Прости, Люц, мне что-то нехорошо, – пробормотал я. – Ты не оставишь меня одного?
– Как скажешь. Захочешь посоветоваться – шли Патронуса.
«Что ты можешь посоветовать мне, Малфой? – горько подумал я. – Твоя привязанность к жене основывается на магическом браке, детях и долге. При чем тут любовь?»
***
Я решил порвать с Янусом. Выдрать его с корнем из своего сердца. Переболеть им и постараться забыть. Я убедил себя, что так будет лучше для нас обоих. Я пытался вести прежний образ жизни, и днем мне это худо-бедно удавалось. Ну разве что все больше образцов зелий, испорченных слишком резкими взмахами палочки или добавлением лишних ингредиентов, подвергались немедленному уничтожению. Несмотря на мое плачевное душевное состояние, в конечном итоге результат всегда был безупречен, а как именно достигалось это совершенство, никого, в сущности, не интересовало.
Ночью же приходили сны, точнее, кошмары. В них я видел свою мать: обугленную, почерневшую, будто головешка. Она и раньше после казни часто являлась мне. Однако не сожженной почти до костей, а живой. Она говорила со мной, умоляла не винить себя в ее гибели. Клялась, что все равно предпочла бы умереть вместе со своим Избранным. Но сейчас все было по-другому: она звала меня, пыталась что-то сказать, словно хотела предупредить о чем-то. Так продолжалось несколько ночей кряду, а потом я увидел во сне Януса. Мне снилось, что с ним случилась беда, что он отказался спать с клиентом и его избили, изнасиловали или жестоко наказал хозяин. Он валялся в луже крови, со следами страшных пыток по всему телу. Я просыпался с криками в холодном поту, а затем подолгу лежал, всматриваясь в темноту и боясь сомкнуть глаза.
Не прошло и десяти дней после моей памятной встречи с Люцем, как его жена разрешилась от бремени мальчиком. Здоровым и красивым. Радости всех Малфоев не было предела. Люц прислал мне пространное, сбивчивое послание, где «спасибо» следовало чуть ли не через слово. Его отец был краток. На дорогущем пергаменте с гербом Малфоев значилось: «Моей благодарности нет границ. Просите все, что пожелаете!» Первым моим порывом было испепелить письмо от презиравшего меня человека, но потом я решил, что, возможно, когда-нибудь мне представится шанс проверить, так ли уж всесилен Малфой-старший. Пергамент отправился в шкатулку с важными документами – дожидаться своего часа.
На исходе четвертой недели я сдался. «Будь что будет, – сказал я себе. – Мой Избранный или еще не родился, или слишком мал, чтобы я мог почувствовать связь с ним. А вдруг нам повезет, и он и вовсе не появится на свет? Но даже если я встречу его, не исключено, что мне удастся перебороть свою природу – мать же ясно говорила об этом – и остаться с Янусом. Я больше не брошу его гнить в борделе. Я выкуплю его у хозяина, и он обретет свободу!»
Окрыленный этой мыслью, я впервые за долгие дни уснул спокойно, а на следующий день с утра пораньше направился в Лютный переулок.
***
В этот ранний час Лютный переулок выглядел совершенно безлюдным, а заветная дверь оказалась запертой. Я, естественно, мог отпереть ее заклинанием, но, прежде чем вламываться в чужой дом, словно грабитель, решил сначала постучать. Минуты через две с той стороны послышались шаги и раздраженное бормотание: «Кого там принесло ни свет ни заря?!» В маленьком зарешеченном окошечке мелькнула тень, и дверь отворилась. На пороге стоял заспанный Вирджил собственной персоной в мягких домашних туфлях и халате, небрежно наброшенном поверх ночной рубашки.
При виде меня недовольное выражение на его лице в мгновение ока сменилось приветливой улыбкой.
– Дорогой мистер Северус, – ласково пропел он, – давненько вы к нам не заглядывали! Все дела, дела… Вероятно, хотите встретиться с Янусом?
Вопрос был чисто риторический. Я никогда не выбирал кого-то другого.
– Да, разумеется, с ним, – нетерпеливо сказал я, досадуя на разыгрываемый передо мной спектакль под названием «проявление гостеприимства».
– Мальчики сейчас отдыхают… от трудов праведных, – он похотливо хохотнул, – но я немедленно пошлю слугу и разбужу вашего любимца. Не пройдет и нескольких минут, как он будет готов обслужить вас.
– Нет, конечно, нет! – воскликнул я. Только этого не хватало: лишать беднягу Януса немногих оставшихся ему часов сна ради удовлетворения собственной прихоти. – Я приду после шести вечера… и я желаю купить его услуги на весь следующий день, – с этими словами я ссыпал в подставленную ладонь хозяина горсть галлеонов.
– Мерлин да благословит вас, мистер Снейп! – склонился в угодливом поклоне Вирджил. – До завтрашней ночи Янус ваш.
========== Часть 3. Молодость. Глава 2 ==========
Вернувшись домой, я проверил несколько зелий, оставленных под чарами стазиса, немного перекусил и даже позволил себе вздремнуть. Когда колокола лондонских церквей отзвонили шесть раз, я положил в карман мантии коробку купленных в лучшей кондитерской пирожных (Янус, так же как и я сам, был любителем сладкого), лубрикант собственного изготовления и аппарировал прямиком к входу в бордель.