Исповедь вампира (СИ)
***
В Малфой-мэноре мало что изменилось за прошедшие годы. Ну разве что обстановка стала еще роскошнее, на стенах прибавилось фамильных портретов Терезы, Люца и их дочери, а в волосах Малфоя-старшего – седины. Во всем остальном отец Люца был все такой же подтянутый, моложавый, так же свысока взирал на весь мир и считал, что в состоянии позволить себе купить всех и каждого. Особенно никому не известного выскочку-зельевара. Я понял это сразу же, едва лишь увидел на собственной тарелке баснословно дорогой и изумительно красивый перстень с огромным сапфиром.
– Мы все, – Малфой-старший царственным жестом обвел присутствующих, – весьма благодарны вам, Северус, за помощь в этом деликатном деле. Теперь Люцу и Терезе надлежит сделать из моего внука достойного наследника, а вы можете гордиться, что своими деяниями упрочили древний род Малфоев.
– Я крайне признателен вам, сэр, за столь высокую оценку моей работы, – склонил я голову в полупоклоне, не притрагиваясь к перстню, – но я получаю от своих заказчиков достаточно щедрые гонорары и не приму вашего подарка, а вместо этого дерзну обратиться к вам с просьбой.
Брови мистера Малфоя удивленно взлетели вверх, он окинул меня внимательным взглядом и сказал:
– Продолжайте.
Мне не терпелось побыстрее заручиться его поддержкой, но я все же решил дождаться конца трапезы и побеседовать с Малфоем-старшим и Люцем без лишних свидетелей. Дамам ни к чему было слушать подобные разговоры.
– С вашего позволения, после обеда я введу вас в курс дела.
Поданные на стол блюда были поистине великолепны, и, если бы не волнение за судьбу Вильяма, я с удовольствием отведал бы и суп из лососины, и фаршированных куропаток, и паштет, и другие яства, которые бесконечной чередой подносили вышколенные домашние эльфы. Впрочем, сейчас еда не интересовала меня вовсе.
Едва домовики бесшумно убрали со стола недоеденный десерт, меня пригласили в святая святых: личный кабинет главы семейства. Здесь тоже все поражало взор изысканной дорогой отделкой и роскошью, но мне некогда было глазеть на богатое убранство комнаты. Вильям, наверное, совсем уже извелся, ожидая моего возвращения. Поэтому, опустившись в глубокое кресло, я без обиняков перешел к сути проблемы:
– Мистер Малфой, вчера я узнал, что в одном из увеселительных заведений Лютного переулка в рабском положении содержатся магглорожденные волшебники.
– Вы имеете в виду бордель? – брезгливо скривился мой собеседник.
– Да, – стараясь не краснеть, ответил я, – именно. У меня есть сведения, что один из чиновников Совета по учету и гражданскому состоянию волшебников продает информацию о магглорожденных детях-магах хозяину борделя Вирджилу и его брату-колдомедику Джеймсу. Вирджил, выбирая семьи победнее, скупает детей и доставляет их в Лондон. Он дает им новые имена и держит под Империусом, а после вступления в «возраст» заставляет торговать своим телом. Они не получают плату. Им запрещено покидать дом терпимости без разрешения хозяина. В случае неповиновения их жестоко истязают. В ход идут Круцио и Флагелло. Их клиенты частенько наносят им увечья или даже убивают. Кроме того… – я чуть помедлил, прежде чем выложить свой главный козырь, – мне доподлинно известно, что владелец борделя Вирджил около тридцати лет назад применил к заболевшему Драконьей оспой мальчику Убивающее заклятие. И, судя по всему, это был не первый и не последний раз, когда он таким образом избавлялся от «порченного товара».
При этих словах Малфой-старший и Люц переглянулись.
– Значит, сексуальное рабство? Империус? Авада Кедавра? – повторил глава рода, постукивая волшебной палочкой по ручке кресла. – А как, вы сказали, зовут этого продажного чинушу из Совета?
– Найджел, – я совершенно точно помнил, что не называл его имени, но это было абсолютно неважно, ведь мой собеседник, по всей вероятности, заинтересовался должностью, которую занимал один из преступников.
– Вы правильно поступили, обратившись ко мне, Северус! – высокопарно произнес наконец мистер Малфой. – Никто не имеет права безнаказанно превращать в рабов волшебников – пусть даже грязнокровок! – и разбрасывать налево и направо Империо, Круцио и Убивающее заклятия. Мало нам магглов с их охотой на ведьм! Если мы начнем истреблять себе подобных, да еще детей… Завтра же я встречусь кое с кем из Совета, и, думаю, проблема будет решена. А перстень все-таки оставьте себе. Уверен, что, несмотря на ваши «щедрые гонорары», он вам пригодится.
***
Клиенты, оплатившие свое пребывание у хастлеров, имели возможность аппарировать прямиком в их комнаты, если им необходимо было отлучиться. Я вышел за ворота Малфой-мэнора и, перед тем как переместиться в дом свиданий, представил, какое сделается лицо у Вильяма, когда он узнает, что его рабству у Вирджила пришел конец. Подхваченный вихрем аппарации, я все еще улыбался.
Вильям полулежал в кровати, опершись на подушки и уставившись в одну точку невидящими глазами.
– О чем задумался? – я присел на постель и взял его за руку. Он вздрогнул и перевел на меня взгляд, полный боли и ужаса.
– О чем не следовало бы, – мертвым голосом ответил он. – Я не могу рассказать тебе, но ты ведь и сам в состоянии посмотреть…
***
Вильям – старше, чем в предыдущем воспоминании, но много моложе сегодняшнего – совершенно обнаженный, замер посреди роскошно, но несколько пошловато обставленной спальни. Выглядел он отстраненно спокойным и казался равнодушным ко всему происходящему.
Двое мужчин, в одном из которых я без труда узнал Вирджила, а вторым, несомненно, был его брат-колдомедик Джеймс, настоявший на убийстве Майкла, ходили вокруг него, словно барышники на лошадиной ярмарке. Трогали, ощупывали и делились впечатлениями, как будто Вильям являлся неодушевленным предметом.
– Тощий, конечно, и плечи узковаты, – презрительно бросил Джеймс. – Ты, – обратился он к Вильяму, – расставь ноги пошире, возьмись за прикроватный столбик и наклонись.
Тот послушно повиновался.
Джеймс зачерпнул лубриканта из баночки, стоявшей на столике из резного дерева, надавил Вильяму на спину, заставив того прогнуться в пояснице еще больше, и, бесцеремонно раздвинув ягодицы юноши, ввел в него один палец.
На побледневшем лице моего любовника не отразилось ни единой эмоции.
– Восхитительно тесный! – причмокнул губами колдомедик, ритмично двигая рукой взад-вперед. – Я хочу его «распечатать».
– Только осторожно, братец, не испорть мне товар. Иначе плакали денежки, которые я отвалил за того, второго, мальчишку! До сих пор жалею, что пришлось тогда прикончить его! Был бы он на месте этого… так бы и засадил ему по самые яйца! – ухмыльнулся Вирджил. – Хотя с твоими волшебными мазями порванную задницу залечить не сложнее, чем поймать флоббер-червя.
– Да не волнуйся ты так! Небось не в первый раз! – пыхтел Джеймс, не переставая работать рукой.
– Постой, у меня есть идея получше. Так мы быстрее его объездим! Ну-ка, голубчик, встань на четвереньки, – приказал Вирджил. Его брат брезгливо обтер ладонь краем мантии.
Вильям безропотно опустился на пол.
Вирджил развязал тесемки своего бархатного халата, обнажив большой дряблый живот, заросший курчавым жестким волосом пах и явно заинтересованный в происходящем член. Он уселся на невысокую скамеечку и широко расставил ноги. Затем ухватил Вильяма за затылок и пригнул его лицо к своему паху.
– Оближи! Так, молодец. Теперь слушай внимательно: Ты. Не должен. Причинять. Мне вреда. Понял? Умница. Запомни: боль, которую ты скоро испытаешь, тебе понравится! Ты захочешь повторить эти ощущения снова и снова. Вот сейчас, братец, можешь «распечатывать письмецо». Да смотри, двигайся поаккуратней, все-таки член у меня только один…
***
В момент, когда Джеймс пристроился сзади и, толкаясь все резче, вошел в юношу, чей рот уже трахал Вирджил, я решительно выдернул нас из воспоминания. Я просто не мог и дальше продолжать наблюдать за этим разнузданным насилием.