Воровка (СИ)
— Это, небось, как в бандах: если слишком забалуешь, тебя собственный вожак в феррокрит закопает, потому что проблем лишних никому не хочется".
— Ну, нам с тобой это точно не грозит.
— Чего это вдруг?! — тут же окрысился Ремис. Похоже, он по-настоящему разозлился: его острая физиономия будто бы заострилась еще сильнее, а узкие темные глаза превратились в щелки. Тонкий рот от возмущения пополз на сторону. — Ты как хочешь, а я, раз уж меня в ситхи загребли, выжму из этого максимум. Тренироваться буду днем и ночью. Надо будет — по головам пойду. Я…
Ремис все больше распалялся — даже кулаком у нее перед лицом помахал, видимо, для большей внушительности. Рисса с самого начала подозревала, что земляк ей попался малость ударенный. Теперь поняла, что не малость, а совсем.
"Лучше бы Девва с Вильком вместо этого долбанутого забрали".
— Я, я, я… задрал уже якать! — шикнула на него Рисса. — По головам он пойдет… Не видишь, как они к нам относятся? — Она кивнула в сторону надзирателей. — Мы для них — шаачье дерьмо. Забыл, как они тебя в тюрьму швырнули? Имперцы никого за людей, кроме самих себя, не считают, не заметил, что ли? Хочешь выжить — надо вместе держаться, а не "по головам ходить"!
Ремис некоторое время буравил ее взглядом, гневно раздувая ноздри. Рисса с трудом сдерживалась, чтобы не засветить ему по физиономии. Он казался ей нормальным, пока они летели до Коррибана: сам подсел к ней, подбадривал, без устали рассказывал о своей банде и изредка — то, что знал об Империи. Оттого слышать от него такие бредни было вдвойне обиднее.
— Я не про твою голову говорил, а вообще, — буркнул он с неохотой, будто делал одолжение. — Просто ты говоришь как неудачница, а с таким отношением ты плохо кончишь. В Академии у всех есть шанс. Тот ситх нам так и сказал.
— Ага. Я помню.
А еще Рисса не успела забыть талармскую тюрьму. И слышала, как девица, "заботам" которой их поручили, презрительно скривилась и сквозь зубы назвала подопечных "свежим мясом". У Ремиса был шикарный талант слышать и видеть только то, что ему нравится. Он чуть до потолка не подпрыгнул, когда ему сунули в руки красно-серую форму и сказали, что теперь он — послушник в Академии ситхов.
Рисса, в принципе, тоже была рада — тому, что отправится не в трудовой лагерь. Но насчет своего будущего в Академии не обольщалась. Чужая территория — она и есть чужая территория: старожилы всегда хотят либо обломать новеньких, либо сожрать с потрохами. От одной стаи только другая стая отбиться может. А единственный ее земляк во всей группе — придурок, проглотивший ситский бред и еще добавки попросивший. Повезло ей, нечего сказать.
Ремис, так и не дождавшись от нее другой реакции, сердито встряхнулся и отошел к иллюминатору. Сутулый, взъерошенный и злой, он походил на помойную варакью-падальщицу.
— Ты права, — вдруг подала голос девочка, успокаивавшая получившую молнией плаксу. Она говорила так тихо и неуверенно, что Рисса даже не сразу поняла, что девочка обращается к ней. — Твой друг глупый и никогда не жил в Империи. Мы с Милли раньше были рабынями у имперского офицера. Знаешь, что он нам сказал, когда у нас обнаружили Силу?
— Ну? — спросила Рисса на автомате. Дурь Ремиса ее раздражала, но и нытье девочки — к слову, красивенькой, похожей на куколку со своими большими ласковыми глазами и пухленькими губками, — слушать не слишком хотелось. Ей вполне хватало своего.
— Он сказал, что мы не проживем на Коррибане и недели, — грустно вздохнула девочка, отводя взгляд. — И то, что в нас есть Сила, не означает, что мы перестали быть грязью.
Часть 4
И все-таки в Коррибане было что-то завораживающее. Рисса поняла это, когда их шаттл вошел в атмосферу планеты, и ребята дружно прильнули к иллюминаторам, чтобы наконец-то увидеть, где же им предстоит провести ближайшие несколько лет.
Некоторое время пейзажи не баловали их ничем, кроме голых скал и песка цвета застарелой ржавчины. Но когда очередной горный хребет остался за бортом, и пассажирам открылся вид на огромную залитую солнцем долину, даже у Риссы перехватило дыхание.
— Ты только погляди на это! — восторженно прошептал Ремис ей на ухо. — Никогда такого не видел…
Рисса обязательно съязвила бы, если б язык не отнялся самым предательским образом. За иллюминатором проплывал целый город — а точнее, то, что осталось от города. Каменные площади и дома изрядно потрепало временем, песками и ветрами, и все равно многие постройки сохранились лучше, чем особняки в Старом городе. Тянулись ввысь покрытые иероглифами обелиски. То там, то здесь гнилыми зубами торчали из песка останки колоннад. Гигантские, будто вытесанные из цельной скалы статуи подпирали плечами своды древних храмов, а другие — меньшие, но сделанные явно с большим старанием и уважением, — гордо задирали головы в вычурных уборах и смотрели пустыми глазами прямо на пялящее солнце. Широкий проспект, на котором можно было спокойно посадить борт к борту три шаттла, поднимался в гору, плавно переходя в лестницу исполинских размеров. Возможно, она когда-то вела к дворцу или храму, но теперь обрывалась в глубокую воронку — такие, как знала Рисса по фильмам, оставались после точечной орбитальной бомбардировки.
Шаттл летел дальше, а город все не кончался: Рисса уже устала вертеть головой, разглядывая особняки, похожие на руины сказочных дворцов (то, что это были именно особняки, Рисса вычислила просто: их было слишком много, а правителей, поди, мало), причудливые монументы и пирамиды, высотой лишь слегка уступавшие небольшому небоскребу. То там, то здесь взгляд цеплялся за воронки и странно вздыбившуюся землю, вывороченные или изломанные скульптуры и обелиски. От многих зданий остались лишь фундамент да груда булыжников, другие же казались оплавленными — камень, из которого они были сложены, будто потек, как мороженое на жаре. Среди древних руин виднелись вполне современные экскаваторы, подъемные краны и дроиды, копошились в песке люди, с такого расстояния похожие на букашек.
— Это Канисет, — с дрожью в голосе прошептала Иллин. Хорошенькая девочка-рабыня почему-то решила, что они с Риссой обязательно подружатся, и старалась держаться рядом. В кильватере за ней таскалась плаксивая малявка Милли. — У нас говорят — Город мертвецов. Им пугают домашних рабов, если они ленятся. Рабы, которых посылают сюда на раскопки, умирают за пару лет. Бывает, что и раньше.
— А зачем здесь рабы? — спросила Рисса, не отрываясь от вида за иллюминатором. "Город мертвецов" был фантастическим, этого не отнять. — Мне казалась, у Империи с технологиями все в порядке. Послали бы дроидов побольше, и все.
Иллин посмотрела на нее снисходительно, как на маленького ребенка. Только сейчас Риссе пришло в голову, что бывшая рабыня, похоже, старше нее года на два — просто из-за небольшого роста, огромных светлых глазищ, маленького носика и пухлых губок казалась нежной и хрупкой, как куколка.
— Местные камни тверже гранита в два раза, а песок — острый, как стекло. Дроиды из-за него ломаются за несколько месяцев. Рабы могут протянуть год, а то и два. И стоят они гораздо дешевле.
— Да ну. Даже для хаттов раб — дорогое удовольствие.
— Хатты их покупают, — с бледной усмешкой ответила Иллин. — Империя — захватывает столько, что умудряется продавать излишки хаттам. Мы, не-имперцы, для них что-то вроде скота. Ну, или домашних животных, если повезет.
Она скривилась и обменялась понимающими взглядами с Милли. Заметив, что у подружки снова задрожали губы, крепко стиснула ее ладонь и попыталась ободряюще улыбнуться.
Рисса откинулась на спинку сиденья: любоваться местными красотами почему-то пропало всякое желание. В голове все крутилось: "Умирают за пару лет".
Ну нет. Рисса умирать не собиралась — ни рабыней, ни послушницей.
— Когда приедем, — сказала Рисса, твердо глядя Иллин в глаза, — будем во всем друг другу помогать, слышите? Если будем вместе держаться, то выживем и покажем местным, кто тут скот. Это тебя, эксперт по ситхам, тоже касается, — она ткнула под ребра Ремиса, во все глаза пялившегося на руины, напрочь игнорируя девчачьи разговоры. — Тебе, может, имперцы нравятся, но взаимной любви никто не обещал.