Илиннарэ
3
Девочки и мальчики – все мы заодно!
Данька втайне надеялся, что его уложат спать где-нибудь неподалеку от Аюшки. Хотя бы в одной комнате. Но, видимо, он слишком плохо зашифровал свою тайну – и теперь между ним и вожделенной сестренкой пролегли две двери и коридор. Данькины навыки телекинеза и телепатии на такие масштабы, увы, не распространялись, так что донжуанские планы пришлось отставить в сторону.
Зато в противоположном углу комнаты расстелил свои пенку и спальник неприхотливый Айра – и сейчас Данька дожидался его возвращения из душа, старательно тараща глаза и обдумывая, как лучше завязать разговор. Такой случай упускать было просто грешно.
Только когда в коридоре зашлепали легкие шаги, ему вдруг открылось одно Непредвиденное Обстоятельство. Состояло оно в том, что Айра – как его ни зови и кем ее ни считай – физически и телесно все-таки была девушкой. Правильно ли это – разглядывать в упор, как малознакомая девушка укладывается спать? Не лучше ли закрыть глаза и притвориться…
Заскрипела дверь.
…все, поздняк мета…
…ух тыы…
Айра в неглиже оказался… оказалась! – удивительно привлекательной. Тонкая пропорциональная фигурка – не совсем женская, но и не мальчишеская отнюдь, как казалось в одежде. Гладкие округлые плечи, острые грудки, нежный узкий животик, почти такие же узкие бедра с темным треугольничком между ними, аккуратные маленькие «булочки», изящные голени и ступни с высокой, четко обрисованной пяточкой. Короткая стрижка и отсутствие косметики только подчеркивали эту стройность, скромность и аккуратность.
Дойдя до середины комнаты, Айра повернулась – и Данька, не способный уже отвести взгляд, увидел, что она улыбается, почти смеется. Улыбнулся в ответ – сначала робко, потом радостно, уже без всякой боязни.
– Не ожидал?
Даже голос у нее сейчас был другой: ниже, мягче… теплее.
– Не ожидал. Айра, ты… красивая. Очень.
Девочка медленно прикрыла глаза.
– Спасибо, солнышко. Я боялась, что ты испугаешься…
И распахнула их, как огромные яркие крылья:
– Пустишь меня к себе?
***– …По жизни я Оля. Но это уже давно только для предков и учителей, меня даже сестренка зовет Айрой. Предки бесятся, конечно…
– Да ладно им, чего беситься! Такое классное имя! А что оно значит?
Девочка хихикнула.
– «Святая». Не пугайся, это косяк. Lost in translation. Меня когда Танза и Эндор называли, им попался в сети какой-то кривой словарь, они там нашли слово «волколак» – ну, и окрестили меня Айрой. А на самом деле правильный перевод – «науро». Это я уже потом узнала. Но все успели привыкнуть, я и не стала менять.
– Волколак?..
– Оборотень. Вервольф.
Слово звякнуло. Данька повернулся – и уставился в расширенные ночью зрачки… уже не понять, чьи. Реальность поплыла, просачиваясь сквозь пальцы.
– Айра? Или… Науро?
– Науро. Будем знакомы, моя сладкая добыча. По-пался, который кусался!
Темнота затягивала и тащила вглубь. Заныло под ложечкой.
– Попался… Ты меня укусишь?
Она одним движением поднялась и оказалась сверху. Склонилась к лицу:
– Укушу. Когда ты сам попросишь.
– Это что-то новенькое…
Сверкнула глазами, ласково и весело:
– А я современный вервольф. Воспитанный. Почти что волк-вегетарьянец.
Выдохнув, опустилась всем телом, прижавшись сильно и нежно. Потянулась к шее, облизнула пониже правого уха.
– Вот сюда я тебя укушу. Здесь твоя жизнь. Слышишь, бьется? Когда будешь готов – я ее заберу, а тебе дам новую. Нашу жизнь.
– И новое имя?
– И новое имя. Вместе его найдем, без всяких кривых словарей. Ты достоин. Ты наш. Ты сегодня не оттолкнул девочку, хотя я чуяла твой страх. Сильный… Отважный… Честный…
– Науро…
– Молчи. А не то укушу… без спроса. Мне хочется. Ты вкусный…
***– Мы все – дети Танзы. Род Илиннарэ. Ты, я, Айка, Добрый Ух и Мэлка. Говорят, у нее где-то еще есть дети, но я пока не встречала.
– Забавно. Я думал, нас больше. А Нюшера?
– Лайхэ… – Науро запнулась. – С ней сложно. Она с нами, но она не наша. Не совсем наша, вернее. Слышал, что она сегодня сказала Танзе?
Данька уныло хмыкнул:
– Слышал… набор звуков. Я же не понимаю ни фига. «Хендени» да «вендени»…
Науро лизнула его в нос и утешила:
– Научишься. Все мы были маленькими. Знаю-знаю, я смешная.
– Ничего ты не смешная, – Данька в ответ лизнул ее за ухом. – Я правда маленький. Расти мне еще и расти. А что это было, что Нюш… Лайхэнди сказала?
– Что у нее свой огонь. Зеленый.
– А у нас… синий?
– Голубой. Илин. С цветом глаз это связано, но не напрямую.
– Погоди. Тогда Илин… нарэ… Нарэ – это огонь, получается? А что такое «огонь»?
Девочка улыбнулась.
– Не знаю. Что такое «электрон»? Или «красота»?
Данька немедленно принял важный вид.
– Ну, тоже, бином Ньютона. Электрон – это шарик такой. Заряженный. Очень-очень-очень-очень маленький.
– Шарик, – фыркнула Науро. – Для пинг-понга. С неонкой внутре, да? Драгоценный братишка, чтоб ты знал: твоя зубастая сестренка пару раз брала второе место на горолимпиаде по физике, и мечтает о первом. Не лечи ей острые ухи, а то она тебе объяснит, чем пахнет странный кварк!
– Ничего себе у меня родственнички! – восхитился Данька. – Сестра – физик-оборотень, другая говорит на эльфийском, у мамы в двадцать пять лет пятеро детей… Огонь какой-то таинственный…
– Даа, сплошные тайны и чудеса в решете!..
Отсмеявшись, Науро вдруг вздохнула и погрустнела.
– Счастливый ты, Данька. Ничего не знаешь пока, все для тебя новое, блестящее, яркое… Я тоже была такой, еще помню. А на самом деле-то… у нас больше гадостей, чем радостей. Как везде. Вот укушу тебя однажды – как посмотришь вокруг, да как взвоешь: мааууумаа, забериименяотсююууудаа!
– А я и так каждый день вою, – тихо отозвался Даник. – Именно это. Так что разницы нет. Только тут есть вы, а там… вообще никого. Науро… сестренка… укуси меня прямо сейчас?
– Ты просишь?
– Прошу. Я хочу быть с вами, насов…
– …Ой!
– Не торопись, сына. Рановато тебе к нам. Науро, брысь на коврик! Я тебе потом хвост надеру, ух, надеру! На минуту нельзя оставить, сразу или влюбится, или покусает кого-нибудь!
– Или и то, и другое, – пробормотала остроухая, утягиваясь поглубже под одеяло и там прижимаясь к Даньке.
– Ят-те дам «и то и другое»! – шепотом громыхнула Танька. – Он у меня для Айки предназначен! Не обижайся, сын, – обратилась она к раскрывшему рот Даньке. – Понимаешь, бывают ситуации: или побыть расчетливой сволочью, или… В общем, или. Такое или, что лучше не надо. Так что – поддержи для меня Аечку, пожалуйста? Подружись с ней. Поухаживай. Сделай так, чтобы она от нас не ушла, хотя бы до лета. Ну она же тебе нравится, я знаю! Она хорошая девочка, хоть и маленькая. Сын, ну я прошу тебя?
Даник некоторое время мрачно изучал Таньку – состоящую сейчас, как ему показалось, из одного огромного умоляющего взгляда. Потом выдавил:
– Ни хрена себе у вас игры…
– …Это не у нас, Даничка.
Науро хмуро выбралась из-под одеяла, спрыгнула с дивана и прямо на четвереньках пошла в свой угол, продолжая на ходу:
– Я ж тебе говорила, тут своего дерьма выше холки. Сначала все классно, все друг другу братья-сестры, мир-дружба-фрилав, а потом приходит такая вот… и начинается. Вам нельзя рядом сидеть, им нельзя целоваться, этот для этой, эта для того… В куклы не наигралась в детстве, да, Танечка? И еще и сестру тому же учит!
– Науро…
– Я не Науро!.. – рявкнула девчонка чуть ли не в полный голос.
За полгода знакомства с Танькой Даник впервые увидел ее испуганной.
– …я Айра! – чуть тише закончил фразу Айра, и мамочка откровенно выдохнула. Данька, честно говоря, тоже: после всего сказанного вполне могло прозвучать «я Ольга», и ломать выстроившуюся стену пришлось бы воистину героическими усилиями.