Илиннарэ
В общем, не вышло скандала.
Танюху все-таки «дожали» совместными усилиями, в тот же вечер. В обмен на мир в семье она согласилась поведать Даньке все-все-все тайны и секреты, но… «не прямо сейчас, сын! Мне самой надо понять, как все это рассказывать. Это же замкнутый круг: пока не увидишь – не поверишь, а пока не поверишь – не увидишь. Надо с чего-то начать, я должна придумать…»
Но ничего придумать она не успела.
Два дня спустя они сидели на очередном занятии по квэнье. Нюшера в третий раз терпеливо объясняла множественные числа, Айра сосредоточенно втыкал в табличку, Машка Белая скучала (для нее, филолога, это были семечки), Добрый Ух задавал вопрос за вопросом, а Данька отчаянно пытался не уснуть: со позавчерашнего дня он работал курьером в службе экспресс-доставки, и силы его были на нуле. Аечка, которую Нюшера выгнала из группы после второго занятия («…учи лучше английский, и не со мной!..»), сидела в уголке с гитарой. Танза в центре комнаты «играла с огнем», Тень завороженно наблюдала. Больше туда никто не смотрел.
Все произошло мгновенно. Взорал хриплым рэпом Айкин мобильник, ахнула Тень, все головы крутанулись в ее сторону – чтобы увидеть, как Танька валится на бок, выгибается и тянется изо всех сил, пытаясь подхватить упущенный из рук сгусток огня. И не успевает, безнадежно не успевает…
Нюшера рванулась мимо Даньки, в прыжке разбив ему нос плечом, грохнулась на бок, выкрутилась на спину – и по-вратарски, грудью и руками приняла невидимый «мяч». Всего секундой позже сверху рухнула Танька, выхватила его и схлопнула между ладонями.
Еще секунду ничего не происходило.
Потом Нюшка зашипела с подвывом, отшвырнула сестру, как тряпку, раскинула руки в стороны, растопырив побелевшие пальцы – и медленно, со страшным усилием сжала их в кулаки.
– НЮХААА!!!
– АНЬКАНЕЕЕТ!!!
Дом тряхнуло так, что треснуло стекло в окне. Погас свет.
– АнькадураненааАА!..
Тряхнуло еще раз, протяжно, с хрустом. В кухне полетели на пол тарелки, в комнате из шкафа вынесло гору бумаги и каких-то папок, очень твердых и тяжелых. Данька обнаружил, что прикрывает собой скулящую от ужаса Науро, остальные исчезли за пылью и темнотой.
Полыхнуло ослепительной зеленой вспышкой. Погасло. Полыхнуло. Погасло. Прокатило волной света и грохота – слева направо, еще раз, еще и еще, вынося перепонки, разбрызгивая подвески из люстры. Потом на очередную волну обрушился сразу отовсюду водопад звенящего синего сияния – и все стихло.
Тишина. Темнота. Только мелко вибрирует пол.
Сильнее.
Сильнее.
СИЛЬНЕЕ.
Данька понял, что сейчас будет. Вскочил, повинуясь вбитому с детства рефлексу, подхватил на плечо сестренку – и побежал что есть сил, пытаясь сообразить: где у них тут капитальная стена, где тот дверной проем, на который последняя надежда? До входной двери не успеть, да ее все равно заклинит, черт, черт, я еще никогда такого не видел, баллов восемь, что же это такое, нет, я не хочу, мамааа, какие восемь баллов, это девять, кирпичи же летят, больно, МААА…
– Сын, вставай!
Стекло в окне действительно оказалось треснутым, пол завален мусором, свет не горел – а в остальном квартира была совершенно целой. Данька с трудом уселся, освободив все еще свернутую «ежиком» сестру.
– Науро, доча, вставай! Гулька, подъем, тревога! Не тебе сейчас валяться!
Одна за другим, поднялись с пола все. Кроме Нюшеры, которая, наоборот, сильнее скорчилась и запищала на грани ультразвука.
– Ситуация! – рубанула Танька. – Пробой, выброс, неконтролируемый, необратимый, радиус… хрен знает сколько! Весь район точно. Тип – все видели, даже я. Решение? Ух?
– Это ты ее сейчас держишь?
– Я. С трудом. И ей это больно. Решение!
– Ну… Держать по очереди. Увезти подальше куда-нибудь. Где никого. На север, в лес, не знаю…
– Ясно. Держал один такой. Айя?
– Ннезннай…
– Ясно. Науро?
– Ее лечить надо сначала! У нее ожог там, я бы от боли свихнулась! Пусти меня!
– Вот она и свихнулась. Вылечим, а дальше что?
– Не знаю!! Решай сама! Уууййй… Лайхэ, бедная…
– Не знает она… Гуля, твое мнение?
– Выжечь. Если даже тебя накрыло – так это не район, она бьет на полгорода. Совет на говно изойдет, оно нам надо? Другую найдешь. Хотя и жалко.
– Ясно. Правда жалко, сильная девчонка…
– Слишком сильная. Я тебя предупреждала. Смотри, с отдачей аккуратно, а то еще сама по мозгам словишь.
– Не учи ученую! Забирай ее у меня. Или я подержу, а ты выжигать будешь?
– Обломайся, schwester 17. Твой косяк – тебе и править. Все, я держу, погнали.
– Да вы что?!!
– Науро, успокойся!! Это не насмерть! Станет обычной, если повезет – даже не совсем идиоткой…
– …Ебанулись, что ли?!
– …Ух, Тень твоя!
– …Тень – вдвоем, психи! Держите ее, не бейте! Мама, так дела не делают. Перерешай. Я требую!
– Второй ультиматум за три дня? Не много?
– Третий будет… в шею. А ты слабая сейчас. Прошу, перерешай!
– Хорошо! Что? Ты? Предлагаешь? Отпустить ее? Одного раза тебе не хватило? Я знаю твои кошмары, девочка!
– Знаешь – вот и молчи. Гватрен?.. пустите ее… Гватрен, ты можешь Лайхэ здесь закрыть? В этой квартире? Как тогда нам делала, помнишь?
– Хх… да пусти ты! Dummkopf… Айра, в квартире – нет. Слишком сильно бьет, я растрачусь держать. Илин, а вообще она дело говорит. Если весь дом закрыть, и кусок двора – давление будет терпимое.
– Терпимое… И что дальше? Сколько ей тут сидеть – всю жизнь?
– Там посмотрим. Придумаем что-нибудь. Все лучше, чем выжигать. Ну? Ich beginne 18?
– Погоди, дура! Сейчас закроешь тут… всех этих. Дети мои, слушаем сюда! У вас три минуты, чтобы смыться отсюда и забыть дорогу обратно. Навсегда забыть, поняли? И меня, и ее – тоже. Мы вам приснились… нет, лучше – под кислотой приглючились. Хорошая такая, кислота, добрая… синяя с зеленым… Слушайте, почему вы еще здесь?! Мне что, отпустить Нюшу на минутку? Кошмариков захотелось? Гуля, кстати, а что ты видела?
– Что Солнце погасло. Много болтаешь, Илин. Пипл, реально, скипайте 19 отсюда. Я обещаю, Аньку мы не тронем. Айра, объяснишь все Даньке, wir haben keine Zeit. Alles, im laufschritt, marsch! Marsch!! 20
Снаружи творился бедлам. Перепуганные жители дома в спешке эвакуировались, по лестницам сыпались толстые тетки в халатах, волокли орущих детей и какие-то сумки, оступаясь и сталкиваясь в мечущемся свете мобильников. Внизу в тесном дворе человек тридцать одновременно кричали в те же мобильники, кругами носились дети постарше, перепуганные собаки срывали злобу на одинокой несчастной кошке, насмерть вцепившейся в хозяйку. С улицы через подворотню лезли любопытные – посмотреть, что горит и кого зарезали – и тут же втягивались в общий водоворот. Ни пожарные, ни менты пока не объявились – и к лучшему, пожалуй. Без них было тесно.
Даньку оттерли от остальных еще в подъезде, и он даже не пытался сопротивляться. Кое-как выбрался наружу, протолкался через толпу, нашел местечко у противоположной стены, отдышался – и только тогда обернулся.
Дом, с виду, почти не пострадал. Ну, повылетали кое-где стекла, осыпалась штукатурка, обрушилась одна водосточная труба… Мелочи. Видали и похуже.
А вот люди – это даа! Такой паники Данька в жизни не видел, даже во время тех семибалльных, когда в школе стена треснула. Как они еще из окон не повыпрыгивали! Хотя если им приглючилось так же, как ему… да еще всем разом… Тогда это не паника, по сравнению с тем, что могло быть. Как она сказала? «Неконтролируемый выброс охеренного радиуса»? Это что, во всем районе сейчас такое??