Прощение (СИ)

  
Глава 1. Бывший раб
 
Джеральд больше не мог тянуть и в тот вечер, когда они вернулись из костёла, оставшись наедине с женой, он сказал: «Завтра ему всё скажу! Я уже приказал Томасу дать всем слугам завтра выходной!»
На другой день Джеральд соскочил с самого утра. Они с управляющим украсили дом. Сегодня отец скажет своему сыну: «Я — твой папа». Все домашние вместе с Адрианом отправились погулять на океан.
— Я так волнуюсь, Том! — говорил Джеральд.
— Не волнуйтесь! Всё будет хорошо.
— Конни думает, что он сам догадался… Как сын воспримет это? Как воспримет то, что мне самому не хватило смелости это сказать, и я дотянулся пока, тот сам не додумался?
— Адриан очень добрый. Он поймёт, — успокаивал его управляющий.
Внезапно в дверь позвонили…
— Как? Уже пришли? — вздрогнул хозяин.
— Странно… Чего бы им звонить? — пробормотал Томас. — У них же ключи… Я пойду посмотрю, кто это…
Это оказался мистер Стюарт.
— Прошу прощения, если отвлекаю от дел, мистер Джеральд, — с такими словами гость вошёл в дом, — но у меня строчное дело. Я хочу предложить вам вот эту сумму, — он достал толстый кошелёк, — я хочу купить Адриана!
— Мистер Стюарт, немедленно принесите свои извинения! — рассердился Джеральд. — Вы что такое говорите?! Он мой сын! А вы просите продать его как вещь!
— Мистер Джеральд! — рассмеялся тот в ответ. — Кому вы рассказываете? Может, расскажите мне ещё про Алиссию?
Как же он был самоуверен, если не боялся это говорить! Может быть, у него есть какие-то покровители? Кто? Чарльз? Или кто-то другой?
Хозяин дома застыл, не в силах произнести ни слова от такого шока. Будто бы выстрел раздался…!
— Я не понимаю, о чём вы… — сказал он наконец. — Вы с кем-то меня путаете…
— Да ладно?! Вы хоть понимаете, что я всё знаю?
— Немедленно покиньте этот дом! — вскричал Томас.
— Знаете, есть такая поговорка: «Не та мать, которая родила, а та, что вырастила». Полагаю, это можно отнести и к отцовству, — не обратив никакого внимания на управляющего, с умным видом продолжал мистер Стюарт. — Вы-то, может, и отец, но вырастил его другой человек. И я его знаю. Вы всё равно продадите мне Адриана, иначе я приведу сюда Даррена, и все ваши труды и старания, направленные на завоевание сердца сына, падут прахом!
— Зачем вам это?
— Я ненавижу рабство! Я сам…бывший… раб… Я сын раба-преступника. Моего отца осудили на рабство вместо тюрьмы.
— А я-то тут при чём?!
— Я, как и ваш сын, знаю, что такое плеть, палки, унижения… Моим хозяином был человек, который являлся отцом трёх дочерей. Две взрослые, а третья ещё школьница, которая меня почти и не видела. Я и старшая хозяйская дочь полюбили друг друга. Я умолял её забыть меня, ведь из этого союза, тайного союза, вряд ли могло получиться что-то хорошее, но она клялась мне в вечной любви. А сама спустя время предала, уговорив своего отца продать меня, чтобы мы больше никогда не виделись. А у нас родилась девочка, которая так и не узнала, что я её отец. Мне повезло, и мой новый хозяин дал мне вольную. Чтобы заработать на хлеб, мне пришлось увлечься рыбалкой. И однажды поздним зимнем вечером я спас одного человека, когда тот возвращался домой и провалился под лёд. Он в благодарность подарил мне землю, на которой я стал выращивать хлопок. Дела мои пошли хорошо, и я разбогател.
— Мне очень жаль, и я сам не смог быть с первой любовью. Мне, правда, очень жаль, что у вас так сложилась жизнь. Но за что вы так поступаете со мной? Со стороны Адриана было бы некрасиво бросить Даррена. Слишком мало прошло времени… Если вы приведёте сюда нашего общего знакомого, у моего сына просто не останется другого выбора (думаю, и желания), уйти с ним, если он позовёт его… Вы это прекрасно знаете. Сдаётся мне, что вы делаете это специально.
— Эта женщина, что лишила меня радости хотя бы видеть мою дочь…! Я возненавидел её! Вы-то, хоть не воспитывали своего сына, но хотя бы изредка видели его…. Может быть, видели, как он делает первые шаги, знали, что с ним, знали, что у него хороший приёмный отец… И вы сами отказались от мальчика, а я от своей девочки не отказывался, у меня её отобрали! Я ни то, чтобы назвать её дочерью не мог, я не мог даже увидеть её! — на глаза его выступили слезы. — Эта тварь бросила мою девочку на шею своей матери, а сама развлекалась с кем попало, рассказывая, что её первый муж умер! Потом она позвала свою младшую сестру повеселиться на лайнере, а этот лайнер пошёл ко дну. Она умерла, и её сестра вместе с ней, а их дочерей взяла на воспитание их младшая сестра. Я хочу вернуть дочь, но не имею такой возможности, потому что матери моей дочери, которой пришлось бы всё подтвердить, больше нет в живых! Вы догадываетесь кто стал приёмной семьёй моей малышки?
— Боже, этого быть не может! Но я всё равно не понимаю, в чём я виноват?!
— Просто так сложились обстоятельства, совпадение. Я скупаю рабов и даю им вольные. Рабство надо не отменять, а запрещать. И однажды купил раба Даррена, который оказался нашим общим знакомым.
— Вы дали ему вольную?
— Дал. И дам её и его сыну. Мотивы, спросите вы? Просто мне жаль их. Вот всё. Если, конечно, вам это чувство знакомо — своего родного сына не пожалели, что про других говорить?
— Я не продам вам Адриана! Убирайтесь отсюда! И забудьте об Эйлин! Пришёл тут аферюга! Так я ему и поверил! Это ещё надо проверить, отец вы ей или нет!
— Вы всё равно его продадите! Иначе я приведу Даррена! Он очень тоскует по сыну! Посмотрим, как отреагирует на его приход Адриан? И посмотрим, как вы, проделав колоссальную работу, завоёвывая его доверие, теперь станете издеваться над ним! Неужели вы не отпустите своего сына с тем добрым человеком, который вырастил его, а вместо этого, перечеркнув всё, что сделали, начнёте измываться над ним, как над рабом? Не думаю, что вы решитесь на такое! Или вы продаёте мне его, или удерживаете несчастного здесь силой, наблюдая, как Даррен и его приёмный сын не могут быть вместе! Они тоскуют друг по другу, и Адриан уже успел почувствовать это!
— Почувствовать что? — внезапно в гостиную с такими словами зашёл Адриан
  
Глава 2. Сегодня наконец закончился мой путь к тебе…
 
— Адриан! — Стюарт бросился к нему. — Бедняжка! Я знаю каково это: когда жёсткая солома впивается в свежие раны на спине!
Юноша сначала не понял, о чём он, но в груди словно что-то обрушилось. Всё сжалось внутри от боли… Томас крикнул ему не слушать его.
— И правду говорят, ты просто ангел, — не обращая внимания на управляющего этого дома, продолжал Стюарт, внимательно и ласково глядя в глаза несчастному невольнику, — просто ангел. У этого злодея ты был жемчужиной его коллекции, чёрной жемчужиной в коллекции из живых людей! Настоящий ангел! И нрав у тебя ангельский — столько вытерпеть. Это неправильно, когда один властвует над другим. Я знаю, каково это, я знаю, что такое боль, что такое рабство, что такое унижение и отчаяние раба. Потому что я сам был невольником, рабом… А ангелы, как ты, не должны носить кандалы. Это неправильно, несправедливо, жестоко.
А «ангел» слушал это с замершим сердцем. Казалось, вскрылись все раны и вновь начали кровоточить. Казалось, мир рухнул, ещё даже не создавшись. Адриан являлся трофеем, диковинной игрушкой необыкновенной красоты, которую легко любить, но так сложно завоевать из-за кандалов рабства.
— Адриаша, солнышко, он бред несёт… Не надо его слушать, хорошо? — подбежал управляющий, опомнившись. — Дай мне ручку, — но тот не понимал, что происходит, и вряд ли мог осознать его просьбу, тогда Том сам взял «ручку» Адриана. — Не слушай его, пожалуйста… Да-да, он всё правильно говорит, мой ангел, но не надо обращать внимания на это, правда? Ведь это может тебя расстроить… Зачем воскрешать боль? Радость наша, мы же тебя любим… Все… Очень-очень любим… Неужели ты не видишь?
Оба говорили с ним, как с травмированным ребёнком из очень неблагополучной семьи, с которым жестоко обращались.