Москва-Лондон, кот и букет невесты (СИ)

– Tvoju mat’, – пробормотал Ник и начал быстро застегивать лиф обратно дрожащими руками. – Подожди, Эмили, позволь мне сначала поухаживать за тобой.
Она не успела ответить. Дверь распахнулась, и в комнату ввалились целующиеся жених с невестой. А дальше случилась немая сцена. Первым опомнился царь, как ему и положено по статусу.
– Эмили вылила вино себе на платье, мы пришли его просушить.
– У нас та же проблема, – ухмыльнулся Стас. – А вы сушкой умеете пользоваться, босс? Я как-то не очень.
Невеста, Саша, прыснула со смеха, уткнувшись носом в грудь мужу, и Стас закрыл избранницу лацканами своего расстегнутого пиджака, пряча от окружающих.
– А-а… а мы уже закончили, – нашелся Ник и указал Эмили на выход, мол, побежали отсюда, пока новых вопросов не возникло.
– Босс, а сушка вроде выключенная! – донеслось им в спину, но Ник уже захлопнул дверь.
– Давай договоримся. После приема, когда домашние улягутся, мы сбежим в летний домик, в сад. Раз уж мы ведем себя, как подростки, то будем верными избранной стратегии до конца. Главное не привлекать внимания, а то еще слухи поползут.
У Ника светлые волосы торчали вихрами, галстук ослаблен, следы бледной помады на губах…
Эмили сделала серьезное лицо и сказала, нахмурив брови:
– Не волнуйся, никто не заметит. Тогда до вечера?
– Да, – он не выпускал ее руку, переплетя пальцы.
– Я подготовила сюрприз для молодых. Надеюсь, тебе тоже понравится.
– Мне в тебе все нравится, – неожиданно произнес он, изучая ее лицо взволнованным взглядом, и поцеловал ее руку: – До скорого, мисс Райт.
 
Глава 4. Танец огня
 
Эмили, одетая в платье с черным лифом и широкой красной юбкой до пола, собиралась станцевать фламенко. Рауль, ее давний друг, который жил и работал в Москве у знаменитой танцовщицы-испанки, приехал к вечеру, когда гости уже вальяжно сидели в доме, ибо устали.
Рауль обладал божественным голосом, и надрывная страсть старинной песни солеа под аккомпанемент гитары заставляла Эмили физически страдать от стремления выплеснуть в танце душевные силы.
В большой гостиной собралось человек двадцать – все те, кто еще не уехал. Горел камин, бросая теплые отблески на бокалы с вином на столе. Центр комнаты был свободен, и Эмили встала на деревянном полу, по которому так звучно застучали каблуки ее черных туфель. Сердце, как всегда перед танцем, трепыхалось в предвкушении мучительно приятного полета в собственные эмоции.
Взгляд то и дело искал Ника, но его нигде не было. Они не виделись почти два часа, которые Терехов провел с гостями. Приехал какой-то европейский миллионер, поклонник свидетельницы Лизы, и основные события последних часов разворачивались вокруг них.
Но и Лиза, младшая сестра жениха, и ее таинственный ухажер сидели сейчас здесь, в гостиной, а Ника не было!
Эмили шумно втянула теплый воздух и размяла щиколотку, повертев ступней.
Распущенные волосы падали черной волной на спину, красные мягкие рюши юбки легко ложились в ладони, чтобы летать под музыку.
Эмили не использовала кастаньеты, давая свободу рукам и работу – каблукам. Ей нравился старинный, высокий стиль «канте хондо», и она раз в два года не упускала возможность побывать в Севилье на фестивале фламенко. Собственно, до начала актерской карьеры Эмили мечтала когда-нибудь открыть танцевальную студию. Страстью фламенко она заболела еще в средней школе, когда посмотрела старый испанский фильм «Кровавая свадьба». В комнате даже плакат с изображением актера, Антонио Гадеса, висел несколько лет.
Когда тянуть стало уже неприлично, Эмили дала Раулю знак начинать – и в гостиную вошел Ник. Он был в тонком сером свитере без горловины, с подкатанными рукавами, и Эмили прикипела взглядом к сильным, красивым рукам; темные джинсы подчеркивали, до чего строен их обладатель, и она едва не пропустила первый такт.
Звуки старинной андалусской песни заполнили пространство, просочились в поры, заставляя двигаться в ритме надрывной страсти-боли, и Эмили застучала каблуками, подхватывая край юбки, покачивая бедрами и сплетая кистями узоры смысла в воздухе.
Рауль пел о непредсказуемой жизненной дороге и любви, срываясь на самые надрывные ноты своего очаровательно-сиплого голоса, а Эмили видела перед собой голубые глаза мужчины, которого знала меньше суток. Впервые в сознании не возникало образа Дэвида, и свобода этого непривычного состояния заставляла парить в эйфории.
Заиграла гитара, оборвав пение, танец стал более стремительным, и Эмили бросило в жар от азарта и душевного терзания, которое она вкладывала в каждое мгновение. Но не было больше слез, они словно испарились, а со дна сердца поднялась давно забытая надежда.
***
Он смотрел и не мог вспомнить, как дышать. Эмили не просто сразила наповал, она забрала его с собой в свой чувственный мир, и Терехов кожей ощущал ее движения.
Она танцевала для него, о нем, о них. Искренне, откровенно, до надрыва, который так редко встречаешь в жизни. Николай не мог шевельнуться до последней секунды танца и еще несколько минут – после. Он просто стоял у входа, и гости бубнили, чтобы он отошел и дал пройти нормальным людям. Прием официально завершился.
Эмили обнялась со Стасом и Сашей и подошла, смущаясь, явно в разбитых эмоциях после страстного танца.
– Я переоденусь и спущусь, – прошептала она, мило улыбаясь, а он не мог даже открыть рот и ответить, что будет ждать. Кивнул, как дурак, и проводил ее взглядом.
Он чуть не опоздал на ее выступление, потому что готовил место для встречи. Хозяин дома, Валик, поддержал желание Терехова устроить тайное свидание и лично выдал провизию со словами: «Ну наконец-то стоящую женщину пригласил». В летнем домике наспех был сооружен самый настоящий оплот романтики. Николай зажег камин, штук пятьдесят свечей, принес все цветы, до которых дотянулся, и корзину еды. Усыпал лепестками белых роз кровать и пол – не зря хозяйка кусты сегодня оголила.
Он стоял у подножия лестницы в доме и нервничал, будто шел на первое в жизни свидание. От адреналина сводило горло и скулы, и Босс, сминая в руке сигарету, совсем не спокойно ждал, когда Эмили наконец спустится.
Она появилась минут через миллион, с порозовевшими щеками, в теплых шерстяных чулках, в прямом бежевом платье выше колен и джинсовке. Никаких шарфов, шапок и шуб. На улице к вечеру совсем похолодало, но Эмили, видимо, тоже нервничала. А нервная дрожь, как известно, согревает, отвлекая от погоды.
Терехов быстро сунул сигарету обратно в пачку и зачесал пятерней волосы наверх. Он ничего не сказал, чтобы не разрушить момент очарования, только руку протянул – и Эмили вложила в нее свою белую ладошку. Николай совершил настоящий подвиг, цивилизованно и неторопливо дойдя со своей спутницей до места назначения, хотя на деле хотелось утащить желанную женщину в пещеру.
У входа он поддался порыву и поднял Эмили на руки, чтобы внести ее внутрь. Легкая и податливая, она ласково обняла его за шею.
– Вау, – выдохнула она, наградив восторженным взглядом. – А царь подготовился!
– Я даже торт принес, – улыбнулся он, усаживая Эмили в широкое кресло за деревянный стол.
– Обожаю сладкое, – протянула она.
– Я тоже, – ответил он, глядя на нее в упор.
Она очаровательно смутилась, и он взвыл про себя от незамутненного мужского желания.
В свете свечей и камина комната выглядела очень уютной, и Эмили довольно вздохнула. На столе мерцало шампанское в бокалах, а на тарелке возвышался кусок торта со сливками и ягодами. Николай ткнул в него тонкую свечу и поджог.
– А в честь чего? – удивилась Эмили.
– Один день знакомства. Круглая дата, – сказал он, усаживаясь напротив.
– Действительно, – рассмеялась она. – А почему только один кусок? Ты не хочешь?
– Я буду на тебя смотреть.
Смех прервался, и Эмили перевела дыхание. Она зачерпнула указательным пальцем немного крема и слизала.