Эд, граф Парижский и король Франции (882-898)
Людовик Заика готовился идти походом на Бернарда Готского, когда 10 апреля 879 г. умер; он оставил двух детей, которые были еще маленькими и легитимность которых можно было оспорить. Тут Гозлен вспомнил о приеме, который получил в 876 г. по ту сторону Рейна [185], когда, попав в плен в результате сражения при Андернахе, был увезен в Германию. Хорошие отношения, установившиеся с тех пор между ним с одной стороны и главой Восточно-Франкского королевства, Людовиком III, по прозвищу Младший, его женой Лиутгардой и магнатами — с другой, навели его на мысль отомстить двору, где ему нанесли оскорбления. Он привлек на свою сторону Конрада, графа Парижского, и созвал под Креем собрание недовольных, которых убедил призвать на престол Людовика III Младшего. Собрание, отправив к этому государю посольство, чтобы пригласить его прийти в Мец [186], двинулось во главе с Гозленом и Кон-Радом к Вердену через Санлис и берега Эны, опустошая всё по пути. Людовик III в свою очередь прибыл в Мец; по просьбе мятежников он дошел до Вердена, творя такие грабежи, что население жалело о норманнах. В этом городе он принял посланцев от партии сыновей Людовика Заики, которые добились его отступления, предложив ему Западную Лотарингию. Людовик III с позором прогнал от себя Гозлена, Конрада и их сообщников и вернулся во Франкфурт, где его ждала жена Лиутгарда; она горько его упрекнула за то, что он довольствовался территориальной уступкой, когда мог бы захватить Западно-Франкское королевство целиком. У нее-то и укрылись Гозлен и Конрад, несмотря на упреки и настойчивые призывы архиепископа Реймсского [187]; они жаловались ей на то, как ее супруг обманул их, и добились, чтобы Людовик III дал им заложников и послал к их сторонникам гонцов с целью вновь вселить в них смелость. Потом они вновь вернулись в Западно-Франкское королевство, где совершили новые грабежи и сообщили своим сторонникам, что король Германии придет к ним с большими силами в очень недалеком будущем.
Действительно, в начале 880 г. [188] Людовик III, на сей раз в сопровождении жены, вышел из Ахена и пришел в Дузи на реке Шьер; Гозлен, Конрад и их войско, ряды которого уже сильно поредели, присоединились к нему и дошли с ним до Рибмона на Уазе. Но франкская армия Западного королевства, которой командовали Гуго Аббат и король Людовик, заняла Сен-Кантен и рубеж Уазы. Король Германии, увидев, что его сторонники пообещали ему больше, чем могут выполнить, ушел обратно, подписав в феврале 880 г. мир. Одним из его условий была милость по отношению к его сторонникам [189]; ее, похоже, безо всякой задней мысли оказали Гозлену — ведь Людовик III, король Западно-Франкского королевства, немедленно поручил ему очень трудную задачу: идти с теми людьми, которые еще окружали его, на защиту северной границы королевства от норманнов. Гозлен мог надеяться, что удачная кампания заставит забыть о его измене; он потерпел поражение [190] на Шельде и в октябре распустил свою армию. В 881 г. аббатство Сен-Жермен-де-Пре было отдано, конечно, с его полного согласия, его племяннику Эблю [191]; во время своего мятежа он потерял сан архикапеллана [192], но в 883 г. «вновь взял в свои руки руководство канцелярией» короля Карломана [193]. Наконец, в 884 г. он наследовал Ингельвину [194] на епископской кафедре Парижа. Просьбы Гинкмара, достопочтенного архиепископа Реймсского, который четыре года назад благодарил небеса за раскаяние Гозлена [195] и просил Бога укрепить то, что Он совершил в сердце его ученика, отныне были удовлетворены; еще в большей степени удовлетворила бы его деятельность Гозлена на посту епископа. Так, 29 августа 884 г. тот не смог присутствовать при положении в раку мощей святого Медерика [196], потому что был занят «различными делами королевства». В 885 г., с тех пор как норманны появились на Сене и взяли Руан, он старательно укреплял Париж [197]. Его усердие в защите королевства прославилось настолько, что один иностранный хронист, приравняв его к Гуго Аббату, называет обоих вождями, на которых в борьбе с норманнами [198] зиждились все надежды жителей Галлии.
Бок о бок с графом Эдом и епископом Тозленом находился Эбль [199], племянник последнего. Это был очень заслуженный и широко образованный человек, пригодный ко всему, кроме, увы, духовного служения, поскольку был алчен и отличался распущенностью [200]. Нам ничего не известно о его молодости; в истории он появляется в 881 г. в качестве преемника Гозлена на посту аббата Сен-Жермен-де-Пре [201]; с приходом норманнов он удалился в Сите вместе с монахами своего аббатства; в течение всей осады Парижа он проявлял большую храбрость [202].
Эд, Гозлен, Эбль — с этим отважным триумвиратом надо было познакомиться, прежде чем начинать рассказ.
Норманны подошли к Парижу 24 ноября 885 г. [203] в числе 40 тыс. человек на семистах кораблях [204], не считая более легких лодок, не служивших для перевозки воинов; это была крупнейшая норманнская армия, о какой только говорилось в IX в. [205]; флот покрыл Сену на расстояние двух с половиной лье ниже Парижа, по словам поэта [206]. Они нашли Сите готовым к обороне; жители предместий укрылись туда или бежали; церкви на обоих берегах, во всяком случае, те, которые еще сохранились, такие как Сен-Мерри [207], Сен-Жермен-л'Оксерруа, Сен-Жермен-де-Пре и т. д., стояли пустыми. Реликвии святых, в то время или еще раньше, тоже нашли убежище в Сите: это относится к мощам святой Женевьевы [208], мощам святого Германа, помещенным в церковь Сен-Жермен-ле-Вьё [209], костям святого Марцелла, святого Северина-отшельника [210], доверенным собору, и т. д.
25 ноября Зигфрид [Сигурд], один из главных норманнских вождей, явился к Гозлену; его ввели в главный зал епископского дворца. Может быть, оба противника встречались уже не впервые? Ведь в армии, которая разбила епископа на Шельде в 880 г., норманн уже должен был занимать видное место, как и при осаде Парижа [211].
Он потребовал пропустить его и его людей, заверив, что они не тронут города, и попросил епископа из сострадания к своей пастве не отказывать ему [212]: «Мы изо всех сил постараемся, — наконец сказал он, — сохранить вам ваши бенефиции, тебе и Эду». Эта речь была прискорбно характерной для того времени; норманн, произнесший ее, или поэт, придумавший ее, хорошо знал, что для многих современников она была бы убедительной. Ни слова о государственных интересах, об императоре. Но Гозлен напомнил, в чем состоит его долг верного подданного. Варвар удалился, пригрозив завтра атаковать город и упомянув об ужасах осады.