Три месяца счастья

Каким-то образом Марии удавалось выглядеть так, словно она только что вышла из салона красоты. Ни малейшего следа от долгого перелета, тряски в такси и часового ожидания в гостиной. Просто удивительно! Анне даже захотелось, чтобы на ней самой было сейчас что-нибудь более изысканное, чем юбка с блузкой. Эта одежда, в которой она всегда чувствовала себя прекрасно, сейчас рядом с Марией казалась старомодной и нескладной.
— Вот мы и снова встретились, — сказала Мария и прикоснулась к руке Эдвина — легкий, но многозначительный жест. — Как это замечательно. — Однако глаза оставались холодными. — Нужно было составить мне компанию в гостиной. Мы могли бы поболтать. Ведь это интереснее скучных бумаг.
Она быстро сказала что-то Эдвину по-итальянски, тот засмеялся.
— Здесь мы не должны говорить по-итальянски.
— По крайней мере, — поправила его Мария, как-то сдавленно усмехнувшись, — на людях.
— Ну что вы, пожалуйста. — Анна так старалась улыбнуться, что у нее свело скулы. — Продолжайте без стеснения. Ваш разговор совершенно неинтересен мне. — Именно это можно было заключить из тона ее слов. Эдвин поднял брови, поняв скрытый смысл. — На самом деле я уже собиралась уходить, — добавила она.
Эдвин посмотрел на нее недоверчиво.
— Правда? — Перед ней стояла почти полная чашка. — А почему бы тебе не остаться и не допить чай в нашем обществе?
— Да, конечно, — холодно сказала Мария. Она села за стол и устремила на Анну взгляд своих необычайно суровых карих глаз. — Ты не должна уходить. У нас еще будет время побыть наедине, ведь так, дорогой?
Эдвин не ответил. Направился к холодильнику, не обратив внимания на жест Марии, которым она приглашала его сесть рядом, достал начатую бутылку вина и два стакана.
— Ты составишь нам компанию или будешь пить чай?
Анна покачала головой и сказала с той же улыбкой, которая теперь, казалось, навсегда приклеилась к лицу:
— Я привыкла к чаю.
— Да, я так и подумал.
Мария выслушала этот диалог явно неодобрительно.
— Ты не пьешь? — Она рассмеялась. — Как это здорово, дорогая! А я просто обожаю вино. Особенно шампанское. Дома просто не пью ничего другого. Ведь так, Эдвин?
— Правда? — вежливо спросила Анна, подавив в себе желание поинтересоваться, как же эта милая женщина справляется с похмельем. С каждой минутой она испытывала все большую неловкость и старалась побыстрее допить чай и уйти. Не было никакого желания видеть, как Эдвин сядет рядом с Марией, а та снова мягко, но властно дотронется до его руки.
Хотелось только понять, о чем он думает, и она всматривалась в его лицо. Однако понять что-нибудь не удавалось. И немудрено: она уже имела достаточно примеров его великолепного самоконтроля. Собственно, с первых минут общения чувствовалось, что Эдвин принадлежит к тому типу людей, которые не позволяют себе проявлять эмоции, тем более на публике.
— Итак, — нарушила молчание Мария, — как я поняла, ты здесь работаешь медсестрой. Не находишь ли, что это несколько… — она замялась, пытаясь подобрать подходящее слово, — скучно.
— Именно об этом спрашивал меня Эдвин, когда приехал, — сказала Анна, сделала большой глоток и с удовлетворением отметила, что скоро чашка опустеет, и у нее будет прекрасный предлог уйти. — И я ответила, что нет. Вовсе не нахожу это занятие скучным. Мне нравится, иначе я бы уехала.
Мария снова сказала что-то по-итальянски и недовольно надула губы.
— Ох, я забыла! Мы не должны говорить по-итальянски.
— Я же тебя просил, — раздраженно буркнул Эдвин.
— Просто я сказала, что понимаю, почему Эдвин спросил тебя об этом. Он, как и я, общается с очень большим количеством людей.
— А чем ты занимаешься, — спросила Анна, поскольку вопрос напрашивался сам собой.
— Веду дела фармацевтической фирмы своих родителей, — ответила Мария. — Фирма небольшая, но дел много и работать приходится постоянно.
— Понятно. — Анна поднялась. — Мне пора, уже поздно, извините.
Она несколько встревожилась, увидев, что Эдвин тоже встал. Он положил руку Марии на плечо, и она накрыла ее ладонью.
Блестящая парочка, с горечью подумала Анна. Оба темноволосые, оба красивые. И сейчас, рядом, в этой позе они смотрятся замечательно. Так и кажется, вот-вот появится фотограф, чтобы запечатлеть их для семейного альбома.
— Мария останется на ночь, — сказал Эдвин, глядя сверху вниз на гладкую темную голову, на поднятое к нему лицо. Это выглядело очень соблазнительно. — Где ей лечь?
— Ох, дорогой, разве это проблема? Уверена, что не займу много места в твоей спальне.
— Возможно, — без всякого выражения проговорил он, и на ее пухлых красных губах появилась радостная улыбка.
— Пока посиди здесь. Допивай вино, — сказал он, не глядя на Марию. — Я отнесу твои вещи в комнату и вернусь через несколько минут.
Возможности возразить не было, Эдвин открыл дверь и пропустил Анну. Через несколько шагов в холле она повернулась.
— Не думаю, что Джулиус будет в восторге от ее приезда.
— С каких пор ты начала говорить от имени моего отца?
Она отвернулась, но он схватил ее за руку и повернул к себе.
— Какие проблемы?
— Проблемы? — Она взглянула на него невинными широко раскрытыми глазами. — Какие проблемы?
Он нетерпеливо вздохнул и отпустил ее.
— Послушай, я понимаю, что отец не особенно обрадуется неожиданному приезду Марии. Она склонна действовать… — он подыскивал подходящее слово, — повинуясь импульсу.
— Не нужно ничего мне объяснять.
— Просто ты смотришь на меня так, словно я только что кого-то ограбил. — Они глядели друг другу в глаза. Его взгляд был таким пристальным, гипнотическим, что у нее по спине пробежали мурашки. — Она не понравилась тебе?
Анна пожала плечами и потупила взгляд.
— Я плохо разбираюсь в женщинах.
— Как дипломатично.
Годы работы медсестрой не прошли даром, хотела сказать Анна. А если честно, то не хочу, чтобы ты подумал, будто интересуешь меня. Это, еще раз сказала она самой себе, совершенно не так. Но вслух произнесла:
— Иди к черту! — И быстро пошла прочь.
Он схватил ее за руку и снова повернул к себе.
— Я не кончил разговор. Мне не нравится, когда собеседники поворачиваются и уходят, — строго сказал он.
Пришлось вновь взглянуть на него.
— А мне не нравится грубость. Ты не имеешь права командовать мной.
— Может быть, ты немножко ревнуешь? Так? Или считаешь, что мой безобидный флирт дает тебе право считать меня своей собственностью?
— Своей собственностью? — Она рассмеялась, хотя и немного нервно. — Это просто смешно.
Он недовольно нахмурился.
— Смешно?
— Да, смешно, — слово легко сорвалось с языка. — Смешно, — повторила она. — Если хочешь, я слишком разумна, чтобы терять голову от легкого безобидного флирта.
Она посмотрела на его мрачное красивое лицо и испугалась. Вдруг он увидит, что это всего лишь розыгрыш, что она притворяется легкомысленной. Никогда в жизни Анна не была непостоянной, ветреной, особенно в чувствах. Она была не способна на случайный флирт, на то, что некоторым женщинам давалось с такой легкостью. Мать очень любила пофлиртовать, хотя это не мешало читать дочери нотации, насколько опасны подобные отношения с мужчинами. Анна всегда безропотно выслушивала все советы, часто ненужные и утомительные, поскольку подобных талантов у нее все равно не было.
— Никогда не думал, что встречу женщину, которая скажет мне такое, — пробормотал он, в глазах вспыхнуло удивление.
Она же улыбнулась в ответ:
— Правда? Значит, и я встретила не того, с кем можно пофлиртовать.
Такого он просто не ожидал и сразу помрачнел. Видимо, очень хотелось продолжить разговор, но они оба помнили, что на кухне сидит Мария. Пока он колебался, Анна поднялась в спальню, перешагивая через ступеньку, и даже не оглянулась посмотреть, вернулся ли он на кухню, или все еще стоит внизу.
Хотелось наслаждаться радостью этой долгожданной победы как можно дольше и заснуть с этим настроением. Но радость поблекла, и ее место заняла острая боль. Жестокие муки ревности.