Атеизм, отчаяние, ненависть (СИ)

— Это совсем не по-протестантски.
Энни покачал головой с укоризненным видом. Веры в нем было не больше, чем в уличном пропойце, живущем на картонке. Но нынче ходить в церковь стало престижно, как и изображать благотворителя.
— Вера так же проста, как финансы. Стоит понять бога — можно работать на выгоде. Если просить, то протрешь колени и нихрена не получишь. Проще взять все необходимое и затем отправиться в исповедальню. Добрый боженька прощает любые грехи.
— Если бы мы жили в средневековье — тебя сожгли бы на костре.
— Если бы мы жили в средневековье — я бы решал, кому гореть, — заметил Фред. И добавил, подумав: — А кому висеть или тонуть.
— Локи клянется, что у него первоклассный товар.
— С тем же успехом я могу поклясться, что трахаю Макса Шеймта по средам, — проворчал Фред.
Энни потянул его за рукав в сторону уборной. Фред пошел следом, оставив полупустой бокал на столике.
Макс Шеймт в юном возрасте унаследовал целое состояние после трагической гибели отца и умудрился не только не растратить его, что было более ожидаемо от омеги, чья внешность напоминала глазастую, блондинистую фарфоровую куклу, но и удачно приумножить. Он был бессовестно богат. Влиятельные люди мира ходили к нему на поклон, заискивали, с готовностью вылизали бы ботинки за мимолетный интерес. Шеймт же плевал на всех. Он появлялся только на самых элитных мероприятиях, не таких, как это, одарял избранных своим царским вниманием и исчезал. Его таинственность порождала немало слухов. Говорили, он — чья-то марионетка, скорее всего, в руках Дельты. А другие клялись, будто он тайно обручен с кронпринцем Англии, и, когда нынешний старикашка даст дубу, дела в Европе сильно изменятся. Фред не увлекался сплетнями. Он мечтал заниматься американскими счетами Шеймта. Ну и трахнуть его — само собой.
За этими размышлениями Фред шумно втянул первую дорожку сквозь свернутую купюру. С живота Шеймта было бы поприятнее, чем с крышки толчка, но это детали. Он знал, кого будет представлять себе ночью, натягивая одноразового омежку.
Фред закрыл глаза с приятным предвкушением, но поморщился. Образ возник не тот.
Совершенно неподходящий, но самый желанный. Темные вьющиеся волосы, намотанные на кулак Фреда, и смуглая кожа, блестящая от пота…
Стук.
— Мистер Уорд, вас к телефону.
Голос нового помощника — почти бывшего. Он следит за ним? И даже в сортир таскается?
Фред зарычал и вышел из кабинки. Он не любил, когда его отрывали от дел, когда срывали его планы и когда в сексуальных фантазиях всплывал тот, кому там не место! Энни что-то сказал вслед. Кто бы его еще слушал?
— Ваш дядя Генри. Говорит, дело срочное.
Трубка уткнулась Фреду в лицо. Он сделал медленный вдох и выдох. Семья — важнее всего! Денег, работы, секса, кокаина. Эту мысль Фред считал единственной сентиментальной своей чертой. Он все еще любил многочисленное семейство, хотя теперь уже точно не был одним из них.
— Дядя Генри, что такого срочного? — Фред придал голосу больше мягкости и интереса, чем на самом деле было. Он и так все знал — Лоренс.
— Мой сын, Фредди! Он представляет особую срочность и важность! — голос звучал взволнованно. Ещё бы, Лоренс — его первый и единственный сын, и родился, когда дяде Генри стукнуло аж пятьдесят пять, так что он же и последний. Вот поэтому Фред — атеист. Был бы бог, этот маленький засранец не родился бы никогда. — Ты можешь приехать? Он упал с дерева и, похоже, сломал ногу. Рыдает, требует тебя.
— Что за неуклюжий ребенок? — Фред вздохнул обреченно. На самом деле, дядя спрашивал не: «можешь ли?», а «когда?». — Буду через полчаса.
В такси он закурил. За окном мелькали яркие вывески, с проезжающих автобусов улыбались знаменитости или чиновники, которые пафосными цитатами клялись изменить жизнь избирателей к лучшему, открыть новую, счастливую эру. Фреда не беспокоило благополучие других людей, даже если все они начнут голодать или передохнут от страшных болезней — плевать. Он хотел казаться порядочным и добрым, вежливым и сдержанным: улыбался, занимался благотворительностью и создавал не скандальный имидж. От этого зависит доход и доверие клиентов. На самом же деле, он был лжецом, вором и вспыльчивым типом, думал только о себе и немного — о своей семье. Клиенты, приятели, знакомые… Даже лица их он запоминал с трудом. Фред чувствовал себя старше лет на тридцать, и жизнь потеряла цвет и вкус. Психотерапевт говорил, это потому, что у него слишком много денег. Отсутствие стимула порождает тоску и безразличие. Будто весь мир уже у ног.
На самом деле все было не так. Он все еще не занимался счетами Шеймта и не трахал его по средам. И Лоренс…
Лоренс беспокоил больше всего. Фред искал решение, постоянно думал, как выбраться из капкана, избавиться от гребанной истинности. Но выход, который приходил на ум, противоречил всему, что Фреду дорого.
По крайней мере, дорого сейчас.
Лоренсу пять. Он скандальный и требовательный тиран, не переносит, если к нему относятся не как к принцу. Его звонкий голос слышен из коридора, он пропитан возмущением и повелительными нотками.
— Фредди! Ножка болит! Я упал с дерева и… — появление Фреда Лоренс заметил сразу. Это и понятно. Он ведь только его и ждал.
— Зачем ты полез на дерево?
— Я играл! Что тут непонятного?
Лоренс нахмурился, скрестил руки на груди и нетерпеливо покачал якобы больной ногой.
— Непонятно, в кого ты такой обманщик растешь, — проворчал Фред. Ему все понятно. Здесь их фамильная черта не подкачала. — Ведь не болит.
— Болит!
Лоренс в порыве раздражения ударил Фреда в колено. Больной ногой, по мнению дяди Генри — сломанной.
— Ах ты! — Фред схватил его за ухо и встряхнул. — Зачем врешь?
— А ты иначе не приходишь! — Лоренс захныкал.
— Я работаю!
— Ты меня не любишь!
Фред отпустил ухо Лоренса и тяжело вздохнул. «Не люблю. И никогда не буду любить». Он сел рядом на кровати и обнял его. Погладил по голове и запустил пальцы в темную шевелюру, слегка сжал кулак.
Он ненавидит себя за это. За свои чудовищные и грязные мысли и фантазии. Лоренса ненавидит еще больше. Он виноват! Почему не родился в другой семье? В другой части света? И какого черта так навязчиво тянется к нему, ластится, мурлычет, провоцирует? Фред переносит злость с себя на Лоренса.
Нет! Фред не педофил!
Он хочет трахнуть не ребенка, а своего истинного. Это природа! Это не противоестественно. И он его не тронет!
По крайней мере, не тронет сейчас.
Лоренсу пять. Через десять лет он с таким же рвением будет лезть в постель Фреда. Что делать тогда? Начнутся течки, и Фред не сможет противостоять инстинктам. Он и теперь с трудом с ними справлялся. Фред представил, во что превратится его жизнь. Что скажет дядя Генри? А какие будут заголовки газет — зашибись просто! Большие буквы, красные на желтом фоне: «Успешный финансист уличен в связи с малолетним кузеном!», «Педофил и извращенец с Уолл-стрит!», «А ты доверишь свои счета безнравственному маньяку?». У них одна фамилия. Нужно придумать причину, пусть Лоренс возьмет ту, что была у его анатэ до замужества. Хоть плохенькое, но прикрытие. Хрен знает, вдруг все же пригодится.
Лоренс свернулся клубком у него на коленях, тихий и счастливый. Ни намека на капризного паршивца — добился своего и довольный задремал. Фред решил узнать больше о подавителях. Может, даже проспонсировать исследование и разработку препарата.
Или лучше переехать. Прямо на Луну для надежности. Или Лоренса отправить подальше. В Париж, Лондон — все равно. Поселить его в частной школе и хоть на время забыть.
А самому срочно жениться.
========== Глава 2 ==========
В кабинете Энни ремонт. Он заказал туда стену-водопад — гребанный эстет. Его это, видите ли, успокаивает. А Фреда совсем не успокаивает, что приходится уже неделю делить с ним рабочее место. Энни не дурак поболтать, шумно роется в своих бумажках, громко барабанит по клавиатуре, часто и эмоционально трындит по телефону. Он уходит в шесть. Три часа до девяти Фред может поработать в тишине.