Эпицентр

С тяжелой сумкой через плечо я взбежал по ступенькам и постучал в дверь подвешенным на цепи железным молотком. Дверной металл отозвался звонким гулом, словно колокол. Долго никто не объявлялся. Я собрался возвестить о своем прибытии повторно и уже взялся за молоток. Но тут открылась смотровая щель, лязгнули могучие засовы, и тяжелые створки разошлись. Я шагнул через высокий порог.
В храме стоял полумрак, подсвеченный мерцанием керосиновых ламп и свечей
– у Святош электричества не было. Глаза быстро освоились, и я увидел впустившего меня человека в длинной черной рясе с накинутым на голову капюшоном. На православного священника он походил не больше моего. Не говоря ни слова, человек повел меня через храмовый зал к аналою, рядом с которым чернела приоткрытая дверь. Внутри стены собора были совершенно голыми: ни икон, ни росписи, ничего. Распятие над алтарем тоже отсутствовало. Это было довольно странное святилище. Впрочем, оказался я здесь не впервой и удивления не испытывал.
Через упомянутую дверь мы попали в совершенно темный коридор, поплутали по каким-то переходам и лестницам, потом впереди забрезжил свет. Мой проводник исчез также безмолвно, как и появился. А я вошел в просторную комнату с высоким узким окном, свет через которое почти не попадал внутрь.
Над большим письменным столом висели две керосиновые лампы, образуя под собой тусклое желтое пятно. Вдоль стен тянулись книжные стеллажи. В один из прошлых визитов мне удалось взглянуть, что за литература здесь хранилась. Скажу одно: духовных сочинений я не нашел.
Навстречу мне из-за стола поднялся человек в черном костюме. Был он среднего роста и среднего же возраста, с редкими белесыми волосами. Под пиджаком у него была черная водолазка с высоким воротом.
– Здравствуйте, Сергей,- приветствовал он меня,- присаживайтесь.- У него был мягкий и проникновенный голос проповедника.
Я водрузил свою сумку на стол и повалился в глубокое кресло.
– И вам привет, господин Пастор. Он поморщился.
– Я ведь вас просил: называйте меня просто Николаем.
Я чуть не брякнул: «Угодником?» Но вовремя прикусил язык.
– Вижу, вы не с пустыми руками, – сказал Пастор, глядя на сумку.
Я кивнул.
– Что удалось достать?
– Все.
– Все?
– Все. Теперь можно поговорить о цене.
Пастор осторожно расстегнул сумку, заглянул в нее.
– Как вы умудрились? Я пожал плечами.
– Это моя работа. С нее живу.
Он усмехнулся.
– Это вам кажется, что вы живете. Нам всем так кажется.
Я отмахнулся:
– Уважаемый Николай. Есть просьба: не начинать сначала.
– Вы странный человек, – сказал Пастор.
– Подобное мнение о себе я слышу нередко. Вы тоже странный человек.
– Сергей, – голос Пастора прозвучал еще мягче, – зачем вам изображать из себя полублатного барыгу? Вы ведь образованный человек, это видно.
– Я Ездок. Мой приятель, тоже Ездок, в прошлом кандидат наук. Он всегда прекрасно водил машину. А драться и стрелять научился удивительно быстро – для кандидата.
– Перестаньте, – отмахнулся Пастор. – У вас могла бы быть куда более завидная участь.
– В аду? После конца света?
– Ну и что?! И конец света, и ад мы представляли себе иначе. Но все оказалось совсем не так. Господь показал нам истину. И оставил право выбора.
– Ну насчет конца света я с вами определенно не согласен, – возразил я.
(Похоже, мы втягивались в старый спор. Но я устал от одиночества, молчания и общения с бандюками.) – Гнев Господень поразил строго ограниченное пространство, составляющее считанный процент от тверди земной. И на этом проценте уцелели почему-то сплошь грешники. А ведь в Писании сказано: землю унаследуют праведные. Ах да, простите, это ведь не земля, а преисподняя.
– Кто сказал вам, что Святое Писание – истина?! – возразил Пастор.- Это всего лишь текст, в котором отразилось человеческое понимание Слова
Господня, а не оно само. Библию переписывали тысячелетиями, в ней почти не осталось истины как таковой, лишь ее искаженные отголоски.
– Вы еретик.- Совершенно верно, потому я и здесь. Канонические церковники ошиблись. Конец света не грянул, как гроза, над всей планетой. Он сделал лишь свой первый шаг.
– Когда же случится второй, третий и так далее? Пастор пожал плечами:
– Это никому не ведомо. Быть может, это последнее предостережение падшему человечеству.
– Ад на земле?
– А где же еще ему быть?! Мы ведь знаем строение планеты, зачем же повторять всякие глупости про подземное царство Сатаны? Господь показал нам истинный ад.
– Но вы продолжаете преданно служить Богу.
– Что же вы думаете, грешники в самом деле вечно жарятся на сковородках?
Нет, друг мой. Они живут в этом аду, который уготовил им Всевышний. И среди них есть те, кто кается. Покаяться никогда не поздно.
– Вы имеете в виду себя и свою паству?
– Необязательно. Где-то за городом живут хуторяне, охотники и рыболовы.
– Сомневаюсь, что они находят время для молитв.
– Это не страшно. Рано или поздно Господь приведет их в наш храм. Главное состоит в том, что они отринули скверну и вернулись к естественному укладу жизни.
– Знаете, – перебил я, – мне приходится много ездить. Довелось бывать и на хуторах. Там иногда такое творится…
– Творилось, творится и будет твориться всегда и везде. Ибо се – человек, и не в силах он избежать соблазнов. Но именно потому потенциальные кающиеся непременно будут в наших рядах.
Я вздохнул.
– Может, пусть они лучше остаются на своих хуторах? Вы, в прошлом проповедник какой-то заграничной конфессии, ничего общего не имеющей с православием, облюбовали православный храм. Иконы со стен посдирали.
Исповедуете какое-то, мягко говоря, спорное учение. Под чужими куполами.
Библию, по сути, отрицаете. Призываете грешников в аду покаяться и стать праведниками.
И что же дальше? Раскаявшихся помилуют и вернут к нормальной жизни? Или переведут в рай? Как-то все это не укладывается в голове. Можно просто отправиться за кордон и сдаться властям.
– Вы знаете, что делают ваши власти с теми, кто сдается?! – В голосе пастыря прозвучало негодование. – Их держат в железных клетках, как зверей, и ставят на них изуверские опыты – ищут вакцину. А иконы, Библия – это наши заблуждения, которые и привели нас к тому, что есть. Десять заповедей
– продукт примитивного сознания, не усвоившего высшую истину. Чей это был прежде храм – неважно. Теперь это крепость Господня.
– Ну раз крепость, тогда понятно, почему ваша паства палит из автоматов не хуже всех прочих.
– Она лишь обороняется от нераскаявшихся. Тех, кто подвергает мукам себя и ближних.
– Дьяволов во плоти?
– Можно сказать и так.
– Я привык представлять чертей полосатыми, с рогами, копытами и вилами. А они почему-то оказались в кожанках, в камуфляже и с «калашами». Но – шут с ними. Мы с вами беседуем в таком вот роде раз пятнадцатый. Но я так и не понял, на чем же зиждется ваше общение с Богом? И в какого Бога вы верите?
– В единого, неделимого по религиям. А суть общения с ним не в том, чтобы распевать молитвы, бить лбом об пол в поклонах, не в постах и епитимьях, не в мученичестве и прочих бреднях.
– Так в чем же?
Пастор вдруг замолчал, утомленно потер лоб.
– Да, вы правы. Это нескончаемый и бесполезный разговор. Вы ведь никогда не примкнете к нам. – В его словах содержался скрытый вопрос.
– Упаси бог! – Я перекрестился левой рукой.
– Хорошо. Пусть так. Вернемся к делу. Вы привезли все, о чем мы вас просили. Денег вы, конечно, не берете.
– Никаких, ни наших, ни заграничных. У меня есть чем оклеивать сортир. – Ну это напрасно. Деньги всегда имеют цену. Валюта и здесь в ходу.
– Вы имеете в виду Контрабандистов? Их затеи бывают весьма сомнительны.
На днях в районе Северного блокпоста солдаты выследили и ухлопали троих.
– Солдаты сами якшаются с Контрабандистами. Как и их офицеры. Если существуют ценности, неизбежен их взаимообмен, несмотря ни на какие карантины и расстрелы. Бандиты, по-моему, уже давно переправили за ограду все ювелирные магазины. Откуда, вы полагаете, у них хорошие лекарства, продукты и прочая роскошь?!