Бесконечное лето: Второй шанс (СИ)
— Всё норм, — ответила Два Че, дёргая плечом, — только чешется! А не почешешь!
— Шина мешает?
— Да при чём тут шина? Кость чешется!
И всё же, помня предупреждения гомунуклы, мы предпочли обойтись без дополнительной дозы обезболивающего. Раз терпится, лучше перетерпеть, ибо наркотическая зависимость вещь крайне противная и никогда не вылечивается полностью.
Когда мы вернулись, было уже пол седьмого. Несмотря на бодрый вид, Алиса заметно утомилась и, вернувшись на своё место, почти мгновенно заснула. Я подумал, что здесь не обошлось без последействия того самого обезболивающего. Под эти мысли я и сам отрубился. Надо же…
В третий раз нас разбудила гомонукла собственной персоной. В восемь, как раз под звуки горна, возвещающего побудку. Окинув грозным взглядом детали гардероба, которые, по идее, должны пребывать в состоянии грязных лохмотьев, она хмыкнула и прокомментировала:
— Исхитрился таки!
— Всегда есть ещё один способ, — провозгласил я один из принципов чёрной магии.
— И какой же?
— Вышел на площадь и там всё сделал. Заодно посмотрел, как негатор выглядит снаружи.
— Вот за это вас, чернушников, и не любят. Никогда не знаешь, чего от тебя ждать в следующий момент.
— Почему вы его постоянно ругаете? — подала обиженный голос Алиса.
— Думаю, больше по привычке, — ответил я.
— И это тоже, — легко согласилась гомунукла. — А ещё, я много раз видела, как такие колдуны-самоучки вляпывались сами и утягивали за собой других. И ты, кстати, уже одной ногой там, — это она, почему-то, бросила Алисе.
А я задумался. Вопросов к этой аномальной гомунукле была прорва, но задавать их сейчас? Это сомнение я и озвучил:
— А можно, я как-нибудь подойду к вам задать несколько вопросов?
— Да уж спрашивай здесь. Ты ей всё равно всё расскажешь, так уж лучше при мне, я сразу все нелепости поправлю.
— Ну хорошо. Прежде всего, учти, что Виола не человек. Представитель внеземной цивилизации. Очень древняя раса. Они родственны нам, но…
— На самом деле, вас создали на основе нашего генома, — перебила меня гомунукла. — Мы даже скрещиваемся без проблем, так что можно считать, что вы — наш подвид. Вообще, ваше появление это большая загадка. Кто и зачем вас делал мы не знаем. Кто-то считает вас генетическим браком, отходами каких-то опытов, кто-то думает что в вас заложен какой-то потенциал, который ещё должен раскрыться. В общем, тёмное дело[1].
Алиса смотрела на нас круглыми от удивления глазами. Я же продолжил:
— То чем лечит тебя Виола, сделано не у нас. Всё это их: техника, технологии, препараты. Сама Виола не врач. Она прежде всего палач, специалист по ритуальным пыткам, а лечение…
— Ну-ну-ну! Тоже мне, загнул! Пытки это, как раз, вспомогательный инструмент, а главная работа моей касты: лечить и чинить прочих наших обормотов.
Я кивнул, показывая что принял это уточнение и продолжил:
— Мне только непонятно: Откуда вы так много знаете о магии? Ведь в Комморраге волшебство не в чести…
— Вот потому и знаю.
— … и почему вы… скажем так, участвуете в этом проекте? Ведь в Комморраге Ту Что Жаждет боятся и делают всё, чтобы быть от неё как можно дальше.
— Да, да. И боятся до медвежьей болезни, и искренне верят в то, что ты сказал, насчёт держаться подальше. И я верила. Пока меня не убили…
На этих словах Алиса даже поперхнулась:
— К… как убили?
— Сожгли. Из благословенного огнемёта. Даже опыт не дали закончить. И, заметь, в тот раз я потрошила не какого-то мон-кей, а одну из наших ведьм. Ну а оказавшись перед лицом Сияющего Принца я долго хохотала над нашими поверьями.
— Мон-кей это мы, люди, — прокомментировал я.
Алиса пару раз открыла и закрыла рот, пытаясь сформулировать вопрос. В конце концов Виола пришла ей на помощь:
— Ты никак не можешь поверить в услышанное и в то же время понимаешь, что это правда. Не так ли?
— Ну… Не совсем… Колдовство я уже видела… и эта штука, — Алиса по хлопала по шине, которую надела на неё гомунукла, — тоже очень может быть сделана инопланетянами. Тогда и вы можете быть с другой планеты… почему бы и нет? Но я не понимаю! — в её голосе слышались истеричные нотки, — Вас убили и вы живая! Кто такие эта, которая жаждет и Сияющий Принц? При чём они здесь и чего им надо?
— Это тебе при случае наш назгул доморощенный расскажет…
— Какой из меня назгул, — легкомысленно отмахнулся я.
В ответ на моё восклицание Виола молча показала на свой правый указательный палец. Я уставился на свою руку. Там, на указательном пальце, красовалось простое узкое колечко, по виду золотое…
— Аш назг… — выругался я.
— Иш ты! Сразу тебе Единое подавай! Пока и одним из человеческих обойдёшься.
— Значит… — осторожно начал я, — у расы эльдар…
— Есть, есть, — кивнула Виола и… мне это только показалось, или на самом деле у неё на указательном пальце что-то блеснуло? Ну и нифига ж себе уровень этого… проекта. Похоже, мой попадометр на такие залёты вообще не рассчитан. Всё равно что мерить яркость вспышки от Царь-бомбы любительским экспонометром с расстояния в сто метров. А Виола так спокойненько продолжает: — Ладно, об этом можно долго лясы точить, а мне ещё надо раненую осмотреть. И к тебе есть разговор, по медицинской части.
— Какой? — я внутренне напрягся. Когда гомунукла говорит таким тоном о здоровье, следует отнестись серьёзно.
— О наркотиках. Я тут перечитала документацию на то заклинание, которым ты взял под контроль нашего скорбного. Сам-то что-нибудь оттуда помнишь?
— Помню, конечно.
— Ну так расскажи. Какое главное условие выполнения непростительных?
Я задумался, ну и успокоился одновременно:
— Там сказано, что надо испытывать… кайф от того, что делаешь. Но я ничего не почувствовал. Вообще ничего. Даже удивился.
— А! Сделал всё на чистой ненависти. Но, постой… Ты и правда ничего не почувствовал? Давай ка, вернись туда и пересмотри себя.
Опять же, спорить с гомунуклой вот именно сейчас было глупо. Я закрыл глаза, сосредоточился, представил как стою в темноте посреди этих проклятых подземелий.
…Вот раздаётся стон Алисы и сердце подпрыгивает от радости: "Жива!". Что-то копошится чуть в сторонке…
— Люмос!
Призрачный свет заливает катакомбы. Алиса лежит скорчившись на полу, Шурик копошится лицом вниз, пытается собрать себя в кучку и встать. Сейчас я его и правда ненавижу. На языке так и крутится "Бомбарда", но я, скрипнув зубами, заставляю себя сказать:
— Империо!
Что я почувствовал? Спокойствие. Ну это понятно, проблема решена. Что ещё? Уверенность. Ощущение правоты. Да! Я всё сделал правильно! Обезвредил опасного психа, защитил Алису, а Шурик… Сам виноват. Да и ему на пользу…
Вроде всё норм, но именно отсюда, со стороны и из сегодняшнего утра, что-то скребло душу. Словно что-то было неправильным. Но вот что? Я понять не мог…
И поделился своими наблюдениями с остальной частью благородного собрания.
— Вот это и есть самое страшное, — прокомментировала гомунукла. — Если ты ловишь простой и понятный кайф, то остаётся шанс понять, что то-то с тобой не так. Но если кайф у тебя идейный, если ты становишься пресветлым оболдином бобра и порядка во имя Всеобщего Блага, пиши пропало. Ты будешь находить всё новые и новые оправдания, чтобы снова и снова применять непростительные и ловить этот кайф. Который с каждым разом будет всё сильнее. И первыми под раздачу попадут именно твои близкие. Ведь именно их благо ты будешь защищать в первую очередь. Даже от них самих.
Она молча уставилась куда-то в угол. Помолчав немного она добавила:
— Я видела это у наших, много раз. Видела как на этом дозревали инквизиторы мон-кей, я и сама прошла через это.
Наверное, будь я 14-летним мальчишкой, я бы начал бравировать, уверять себя и прочих, что всё это фигня, что я удержусь… Но я уже и Фрейда перечитал от корки до корки, и перепросмотром по Кастанеде[2] побаловался и потому, что такое подсознание и какие оно может выкидывать подлянки, я знаю не только теоретически. И всё равно, особой опасности я не видел. В конце концов, это состояние собственной правоты является необходимым для любой успешной деятельности. Может, я и стал лузером по жизни потому, что испытываю острый дефицит этого состояния. Ну а насчёт того, что жертвами становятся близкие, так…