Проклят тобою (СИ)

— И не стройте из себя жертву, — фыркает она. — Те мужчины, ваши женихи, не знают о том, что вы похорошели. Но каждый из них готов пойти даже на союз с уродиной во благо своего королевства. Так что вы тут не самая несчастная. Принцессы во все века являлись лишь товаром государственной важности.
Она, наконец, уходит, гордо вскинув голову.
Я остаюсь стоять, подавленная, обманутая в лучших ожиданиях и бесконечно одинокая.
А в голове, с неуместной весёлостью звучит:
Все могут короли, все могут короли,
И судьбы всей Земли вершат они порой.
Но что ни говори, жениться по любви
Не может ни один, ни один король,
Не может ни один, ни один король
Вот уж воистину. Короли — не могут жениться по любви, а принцессы — лишь товар государственной важности.
Так от чего же люди так стремятся нацепить на голову корону?
________________________________________
[1] Шпине́ль — редкий минерал кубической сингонии, смешанный оксид магния и алюминия. Бывает нежных светлых оттенков — светло-лиловых, розовых, голубых.
  
Глава 6. Черепки на счастье
 
К герцогу Ноэльскому, говорите маменька, присмотреться? Ну что ж, будем присматриваться. Подхватываю юбки, дожидаюсь, пока передо мной торжественно распахивают двери и выхожу.
Мой путь завершается небольшим подиумом, с которого в зал сбегает короткая лесенка из трех ступенек. По ним, будто ручей, «течёт» голубая ковровая дорожка. Лесенка окружена балюстрадой из белого мрамора. Перила уходят в пол и заканчиваются будто нарисованным завитком на золотисто-коричневом паркете.
На балкончике справа располагается оркестр, а в ложе напротив — поблёскивает позолотой сдвоенный трон короля и королевы. Похоже, для них то, что скоро случится здесь, диковинное представление.
А вот мне невесело. И вообще, хочется развернуться и убежать. Потому что едва глашатай объявляет принцессу Илону, все мужчины — а ими полна зала — как по команде оборачиваются в мою сторону. Их взгляды прохаживаются по мне так нагло и откровенно, будто снимают одежду и лапают. То тут, то там кто-то присвистывает и сально шутит на счёт «некрасивости принцессы».
Как же гадко! Словно я голая стою на ярмарке, а меня осматривают, как товар, прицениваются.
Раздаётся грохот и лязг. В центр зала выходит грузный рыцарь со всклоченной соломенно-жёлтой бородой и такой же шевелюрой, бордовым и распухшим от обильных возлияний лицом. Одежда и латы этого почтенного мужа покрыты грязью и пятнами, но, кажется, его нисколечко не смущает собственный вид.
Громко и показательно рыгнув, отчего его обширное чрево ходит ходуном, он грозит кулаком правителям Атомики, удобно расположившимся в своей ложе, и провозглашает на весь зал так, что хрустальная люстра под потолком начинает жалобно дребезжать:
— Лжецы!
Все присутствующие замирают, по залу ползут испуганные шепотки.
А жёлтоволосый рыцарь продолжает грохотать:
— Если принцесса Илона — уродина, то мне пора танцевать балет.
Первой начинает хлопать в ладоши и смеяться королева, за ней аплодисменты подхватывает король. И вот уже все присутствующие покатываются со смеху.
Даже я не удерживаюсь и прыскаю в кулак.
Пока они веселятся, слуги вносят и ставят позади меня мягкий стул с высокой спинкой, а под ноги мне, когда я усаживаюсь, подкладывают расшитую золотом подушечку. Ну, хоть какие-то преимущества от титула принцессы.
Трое лакеев — в алой, зелёной и голубой ливреях — выкатывают большой сундук и замирают возле него восковыми фигурами.
На последней ступени лесенки устраивается уже знакомый мне церемониймейстер. Расшаркивается передо мной. И, дождавшись, пока королевская чета прекращает смеяться, объявляет:
— Её Высочество принцесса Илона Атомикская изволит избрать себе мужа.
В зале начинается оживление.
Мужчины суетятся и строятся в шеренги. Рядом с каждым вдруг нарисовывается паж, который на серебряном или золотом подносе держит… разные штучки.
Соображаю: подарки мне!
И церемониймейстер подтверждает мои мысли:
— Сейчас каждый соискатель руки и сердца прекрасной Илоны явит пред ней себя и преподнесёт прекраснейшей свой свадебный дар. Тот, кто будет отвергнут принцессой, должен покинуть Атомику и не возвращаться сюда впредь.
По рядам женихов пробегает тихий недовольный ропот. Но распорядитель действа ударяет о пол посохом, напоминающим те, что в наших фильмах фэнтези дают в руки магам, и восклицает:
— Да начнётся Великий Королевский Отбор!
Прячу улыбку за веером.
Кажется, тут будет повеселее, чем в ток-шоу «Давай поженимся». Ну что ж, не самое плохое развлечение!
И понеслась!
Уж как они пушат и распускают хвосты! Как хвалят себя, превознося свои достоинства, богатство и знатность рода. Каждый норовит расписать принесённый подарок самыми яркими красками, прежде чем тот отправиться в бездонное нутро сундука.
И когда очередной неудавшийся жених бредёт к двери, чтобы навсегда покинуть пределы Северной Атомики, вслед ему несутся смешки, плевки и обызвалки. Как дети малые, честное слово!
Оставшиеся выпячивают грудь, гордо поглядывают, приосаниваются, покручивают ус. Каждый из них уверен в своей победе.
Но русские девушки так просто руками с сердцем не разбрасываются. Сперва добейтесь!
К тому же, несмотря на изрядное число претендентов, глаз положить особо не на кого. Тот крив, тот толст, тот худ, тот горбат, тот подволакивает ногу, у этого зубы, как у бобра, этот слюняв, другой неряшлив, третий любит пить какую-то сивуху и заедать её чесноком, четвёртый вместо подарка принёс свой молочный зуб.
Прямо паноптикум какой-то! Где же те самые прекрасные принцы на белых конях? Ну ладно, я уже готова и не на прекрасного. Вполне обычного хватит. На королевском бролле.
Но эти же! И где их только нашли? По степени уродства отбирали, так что ли?
И тут меня осеняет!
Илона же слыла уродиной. Вот и съехались к ней те, кто позарился на родство с правителями Северной Атомики, не имея иных перспектив. То есть самые отбросы, которым у нормальных принцесс ловить нечего.
Что ж, матушка-королева своеобразно позаботилась о дочери. Ведь рядом с красавцем той Илоне наверняка бы было не по себе.
Эх…
Ладно, кто у нас там дальше?
Ах, тот самый герцог Ноэльский! Мал, худ, шепеляв. Волосёнки жиденькие вокруг остроносого личика колокольчиком расходятся. Глазёнки маленькие, запавшие, бегающие. Сам так и стелется под ноги. Ручку лезет лобзать. Шепчет мне на ухо, как хороша, а я отмечаю лишь то, как дурно пахнет у него изо рта и что зубы жёлтые и гнилые.
Но дары щёдрые принёс — сразу корону герцогскую.
Только вот меня от одного вида Ноэльского трясёт и коробит. Мне ведь с ним постель делить. А как представлю, что он целоваться со мной будет! Трогать! Нет, не могу.
Прости, Гарда. Но даже ради тебя я на такой подвиг не пойду.
Пусть меня казнят, пусть я больше никогда не увижу родных, но нет, не могу.
Прижимаю к носу надушенный батистовый платок и машу рукой: следующий.
Герцог зло фыркает и уходит, гордо подняв голову. Побеждённым себя не чувствует. А я — не чувствую виноватой. В конце концов, мне сказали присмотреться, а не выбрать. Вот и присмотрелась…
Наконец остаётся последний: его подводят двое слуг, потому что сам он идёт уже еле-еле — слишком стар. И когда этот трухлявый пень, жуя слова и плямкая, начинает вещать, мол, у нас с ним будет полдюжины малышей-крепышей, я понимаю: представление затянулась. Всё, финита ля комедия. Уже не смешно.
Простите, Ваше Величество, но лучше казните меня, чем я выйду замуж за кого-то из этих.
Вскакиваю, подхватываю юбки и бегу в свою комнату. Хотя, конечно, здесь у меня нет своих комнат. Ничего своего нет. Но в том помещении, что мне любезно предоставили во временное пользование, сохраняется хоть какая-то иллюзия безопасности.