Тариф "Королевский" (СИ)

Барнс прижал Джека к себе, ощупал его, проверяя, всё ли в порядке, и, улыбнувшись, коснулся его лба губами.
— Малыш.
Брок смотрел, как Джек расслабляется в руках отца. Похожи они были до трепета. И в то же время Джека Брок хотел до спазмов в яйцах, а вот на Барнса у него никогда даже не приподнимался.
— Почему Кросс боится тебя до усрачки? — спросил Брок.
— Он знает меня слишком хорошо, — ответил Барнс, гладя по спине притихшего сына. — Это он заплатил Гидре, он нанял Зимнего Солдата, и Кросс видел, что тот сделал с Абадоном.
— Папа, — тихо-тихо прошептал Джек, потёрся носом о его шею, словно был ещё маленьким ребёнком.
Барнс стоял и смотрел на Броку в глаза, глупо улыбаясь. Всего несколько лет назад он был совершенно один, без надежды согреться, обрести что-то важное для себя, но одно простое слово, сказанное едва слышно, раскололо в душе последний лёд.
— Мальчик мой.
Брок обнял их обоих.
Стоило Джеку немного прийти в себя, он тут же развил бурную деятельность: метнулся на кухню, запуская кофемашину, сунул нос в холодильник и завис ненадолго, обнаружив, что тот почти пуст, лишь на нижней полке лежит бутылка газировки.
— Угомонись, — велел Барнс, косясь на неподвижно застывшего Кросса и стараясь не выпускать его из виду. — Сядь уже, — рявкнул он, и Уильям рухнул в кресло как подрубленный.
— Закажи еду, — приказал Брок Кроссу. Потом подошёл к Джеку и обнял его. — Всё в порядке, детка. Кавалерия уже здесь.
Брок обнимал Джека, делясь теплом, гладил по волосам, борясь с желанием впиться в яркие красивые губы поцелуем.
Кросс дрожащими руками нащупал в кармане телефон и приказал кому-то приехать с продуктами.
— Он что, только что явился? — Брок кивнул на Кросса. — Полчаса назад ты писал, что ты в доме один.
— Не знаю, — ответил Джек, отстраняясь. — Я вышел вас встречать, едва ты написал. Может, он всё время был в доме, я не заходил во все комнаты.
Джек коснулся лица Брока кончиками пальцев, обвёл каждый шрам, каждую отметину.
— Бедный мой, как же тебе было больно.
— Когда на тебя роняют горящий дом, так обычно и получается, — пожал плечами Брок. — Всё позади, детка. Твой отец, — он оглянулся на Барнса, — вытащил меня из госпиталя.
Кросс открыл рот, прокашлялся и спросил:
— Что вам нужно? Джонатан, откуда ты их знаешь?
Джек снова улыбнулся Броку, потянулся, легко поцеловал желанные губы, понимая, что ещё немного — и его от Брока уже никто и ничто оттащить не сможет.
— Это мой отец, Джеймс Барнс, — представил он хмурого Барнса и перевёл взгляд на Брока. — А это мой… — Он сбился, не зная, как сказать правильнее, чтобы не испортить всё. — Это Брок Рамлоу, сослуживец отца и мой любовник.
Кросс побледнел ещё сильнее.
— Твой отец? — Кросс перевел взгляд на Барнса. — Ты и моя сестра?! Господи, Роза! Как она могла! Джонатан, значит, ты… хотя это неважно, совершенно неважно. Господа, очень удачно, что вы здесь. Вы согласны с тем, что Сайласа Бенджамина пора убрать с доски?
Оторвавшись наконец от Брока, Джек прошёл на кухню, налил себе кофе. Он едва стоял на ногах от усталости. Сколько бы он ни пытался уснуть этой ночью, ничего не выходило, Джек лишь проворочался до самого рассвета, встал, надолго зависнув в душе, засыпая на ходу, но стоило голове коснуться подушки — сон слетал, будто его и не было.
— Считаешь, что выгоднее сам на ней смотреться будешь, дёргая за ниточки новую марионетку? — спросил Барнс, склонив голову к плечу. — Но с моим сыном это не пройдет, не позволю. Ты не забывай, Уильям, что меня давненько никто не обнулял, и я помню, какую роль сыграла Гидра во всей этой истории. Мне достаточно сделать один звонок, чтобы от тебя и воспоминания не осталось.
Барнс знал, что для Стива достаточно поставить в одном предложении «Баки» и «Гидра», чтобы отключить мораль и чувство справедливости, открывая миру не Капитана Америка, а Стива Роджерса, драчуна из старого Бруклина, готового за своего «Баки» лично глотки зубами вырывать, даже несмотря на то, что «Баки» давно отрастил себе клыки ничуть не меньшие.
— Чего ты хочешь? — Кросс выпрямился, расправил плечи, явно готовясь торговаться до последнего, хотя его пальцы всё так же мелко подрагивали. — Корону?
— Зачем она мне? — удивился Барнс. — Вот Джеку, — он кивнул на сына, — зачем-то нужен этот геморрой. И кто я такой, чтобы лишать своего ребёнка заслуженной игрушки? Хочет корону и королевство, значит, они у него будут, с тобой или без тебя.
Удобно устроившись на диване, Джек со странной смесью волнения и гордости слушал слова человека, которого, по сути, видел второй раз в жизни и при всём этом являлся для него кем-то настолько важным, что они с Броком всё бросили и прилетели, как только у Джека начались неприятности. Оказалось, быть важным и нужным — ужасно приятно.
Джек улыбнулся сам себе, своим мыслям, теплу, разливающемуся в груди.
— Детка, — Брок сел рядом, обнял Джека, — у тебя под глазами синяки, как у енота. Пойдем, я тебя спать уложу. У нас ещё есть примерно сутки.
Брок хотел Джека в постели вовсе не для сна, но он не был садистом. Джек выглядел совершенно вымотанным, а впереди было много дел, и Джеку для них лучше быть в форме.
— Да, сын, идите. Тебя, командир, я тоже видеть часов семь не желаю, у нас с мистером Кроссом как раз будет время вспомнить прошлое. — Барнс растянул губы в оскале, отчего Кросс вздрогнул и пошёл красными пятнами.
— Останешься со мной? — с надеждой спросил Джек, когда они поднялись на второй этаж.
— Останусь, — кивнул Брок, притянул Джека к себе и поцеловал. — Веди.
В спальне Джек быстро разделся, впервые в жизни краснея под чужим взглядом, ощущая неловкость за недостаточно раскачанные руки, безволосую грудь. Он хотел Брока до ломоты в костях, хотел коснуться широких плеч, почувствовать Брока, ощутить кожей его жар.
Брок обласкал его взглядом, подошёл, обнял, прижимая к чёрному тактическому костюму. Провел ладонью по спине до изгиба поясницы, сжал ягодицу, поцеловал в шею, легонько прикусил. Качнул бёдрами вперед, давая почувствовать твёрдость члена под штанами.
— Детка, — низким хрипловатым голосом прошептал Брок в покрасневшее ухо. — Сначала мне надо в душ. Отпустишь?
— Боже, да! — Джека выгнуло, и так звенящие на пределе нервы натянулись, желание принадлежать затмило всё остальное. — Быстрее! — выдохнул он, отталкивая от себя Брока. — Пожалуйста, быстрее.
Он странно себя чувствовал, будто впервые по-настоящему возбуждаясь, вспыхивая сухим трескучим огнём, от которого пекло грудину, жгло ладони, и только прикосновение к чужой коже могло принести желанное облегчение, замкнуть эту цепь.
Джек скинул с себя абсолютно всё и забрался в постель, сел среди подушек.
Брок вышел из ванной минут через десять, совершенно обнажённый, с влажными волосами. Он подошёл к кровати и остановился рядом с ней, показывая Джеку себя: мощные мышцы, рельефные шрамы, густые волосы на груди и ногах и горделиво стоящий член.
Едва держа глаза открытыми, Джек потянулся к Броку, замер буквально в миллиметре от него, не касаясь, лишь давая почувствовать свою близость, плавящий волю жар массивного тела.
— Какой же ты… — Слова оборвались гортанным стоном.
Джек прильнул к груди Брока, коснулся губами смуглой шеи, провёл по ней языком, будто пробуя на вкус, исследуя, нисколько не пугаясь бугрящихся ожоговых шрамов.
В паху ныло, болезненно тянуло, но Джек медлил, зная, что ему сейчас будет достаточно прикосновения, чтобы позорно кончить, слишком он изголодался, намечтал.
— Я обещал тебя вылизать, детка, и я тебя вылижу, — пригрозил Брок, нависая над Джеком, и жадно, горячо поцеловал в губы, а потом спустился ниже, выцеловывая шею и ключицы, оглаживая грудь, лаская соски. — Ты охуительный.
Зажмурившись, Джек откинул голову назад, подставляясь жадным горячим губам, каждым прикосновением выжигающим на его коже несмываемые клейма, застонал в голос, наплевав на то, что внизу его наверняка будет отлично слышно. Он хотел Брока, как угодно, в какой угодно позе, хотел так, что готов был умолять, лишь бы тот не переставал его касаться.