Eden (ЛП)

— Смотри на меня.
Я не могу, не могу смотреть на него снова. Я не спускаю глаз с Люциуса, который на мой пристальный взгляд лишь хмурится.
— СМОТРИ НА МЕНЯ!
Я чувствую режущую боль, проходящую через все лицо. Тяжело втягиваю воздух и смотрю на Волдеморта. Смотрю в эти красные бездушные глаза, пока он говорит со мной.
— Ах, маленькая грязнокровка, — говорит он, растягивая тонкие губы в зловещей улыбке. — Если бы ты только знала, насколько полезной нам окажешься. Вся твоя прошедшая жизнь столь ничтожна и нежелательна для нас. Но в самом ее конце ты окажешься полезной для нашего дела настолько, что, пожалуй, одно лишь это придаст смысл всей твоей жизни.
Конец моей жизни?
Они собираются убить меня. В глубине души я, конечно, это уже знала. Но теперь он подтвердил это. Они собираются сначала получить то, что им нужно, а затем убить меня.
И я никогда больше не увижу своих родителей, или Рона, или Гарри!
— Задайся вопросом, как сильно ты жаждешь помочь нам? — Он не отводит взгляд. Внутри меня все будто сковывает льдом. — Ты по своей воле выполнишь то, что мы скажем, — и это будет гораздо проще! — или же хочешь узнать, сколько еще ты сможешь вынести боли?
Что я могу на это ответить? Соглашусь — стану предателем. Откажусь — и пыткам не будет конца. Любой из этих вариантов меня не устраивает. И поэтому я молчу.
Эти глаза не выглядят сердитыми. Я не думаю, что в них есть достаточно человеческого, чтобы быть сердитыми. Но они темнеют, и когда он говорит, его голос кипит от гнева.
— Отвечай мне, девчонка!
Вновь острая боль пересекает мое лицо. Я задыхаюсь, но не стану отвечать.
— Вы видите это? — Он почти кричит. — Вы видите, как эта наглая мелкая грязнокровка не повинуется мне?
Он возвращается к своему трону и садится. Комнату наполняет тишина, поскольку он долго и упорно смотрит на меня. Я чувствую, как Пожирателей охватывает дрожь. Они, кажется, больше боятся его молчания, чем слов.
— Накажи ее, Люциус.
Я смотрю на Люциуса, который уже поднял палочку. Он замирает на мгновение с палочкой в воздухе, прежде чем одним взмахом отбрасывает заклятием меня в сторону.
Ощущение, словно меня ударил в живот огромный металлический кулак. Из меня выбивает весь воздух, а внутренности разрывает. «Боже, как же больно!» Я падаю вперед, путаясь в собственных волосах и задыхаясь…
— Ты ответишь мне, девчонка!
Вновь голос Волдеморта. Я смотрю на него, тяжело дыша через нос, а затем перевожу взгляд на Люциуса, глаза которого столь холодны и безразличны, как никогда.
Как можно причинить кому-то ТАКУЮ боль и не чувствовать даже малейшей вины за это?
Плевать. Для него это не имеет значения.
Я заставляю себя вновь посмотреть на Волдеморта и даю единственный ответ, который могу дать на этот вопрос.
— Я ничего не скажу вам. — Я не могу подняться, но держу голову так высоко, как могу, тяжело дыша в попытке избавиться от боли в животе и ребрах. — Вы можете замучить меня, вы можете убить меня, и я уверена, что вы это сделаете. Но я не помогу вам выиграть войну. Боль, которую вы, несомненно, причините мне, ничего не будет значить, пока я страдаю за то, что считаю правильным.
Волдеморт улыбается. Нет, это не улыбка; его растянутые губы внушают ужас. Ни одна улыбка не должна быть похожей на это. Он поднимает свою палочку…
— Crucio!
О, ГОСПОДИ! Эта боль, такая боль, боль какую я НИКОГДА не знала. Словно каждый нерв в моем теле находится в огне, и я не знаю ничего, ничего, кроме боли. Я цепляюсь за пол, за руки, лицо, она не прекращается, она не исчезает, Боже помоги мне, Я НЕ В СОСТОЯНИИ ВЫНЕСТИ ЭТО…
Спокойствие. Удивительное спокойствие, и свобода от боли.
Я лежу на полу, прижимая голову к холодному камню. Меня колотит, и все болит.
И смех. Пожирателей смерти, Волдеморта и Люциуса. Все смеются надо мной.
Я только что испытала за краткий миг больше физической боли, чем за всю свою жизнь, а они смеются надо мной.
Господи Иисусе.
— Тебя не беспокоит боль, грязнокровка? — голос Волдеморта.
— Твое безразличие хорошо замаскировано. Кажется, боль очень даже тебя беспокоит.
Я поднимаю голову и гляжу на Люциуса, который смотрит на меня со злорадной улыбкой. Смотреть на него легче, чем на Волдеморта.
Это ведь Ваше время, не так ли?, — думаю я, мысленно посылая ему поток ненависти и ярости. — Но Вы можете лишь смотреть, как я получаю то, что по Вашему мнению заслуживаю, но не можете наказывать меня сами без ЕГО разрешения…
— Вы трус.
Я только думаю, что не говорю это, но чувствую, как мои губы шевелятся, тихо произнося эти слова.
Люциус смотрит на меня, смех замирает на его губах.
Я думаю, он знает, что я сказала.
Волдеморт больше не смотрит на меня.
Он обращается к Люциусу, который отворачивается от меня к своему хозяину.
— Присматривай за ней, — говорит Волдеморт Люциусу, резко и отрывисто — он отдает приказ слуге. — Я полагаю, ты понимаешь, несмотря на информацию, которую она может дать и которая, несомненно, будет важна, я не желаю впустую тратить время на ее получение.
Они хотят получить от меня информацию. Ради этого меня будут пытать, а потом убьют…
Не дайте им победить
— Я хочу, чтобы все, что она скажет, было записано слово в слово, — продолжает Волдеморт. — Можешь привлечь остальных в помощь в случае необходимости, пока у них нет никаких важных поручений. — На мгновение он делает паузу. — Мне все равно, как ты это сделаешь, просто получи необходимую информацию. Ты меня понимаешь, не так ли, Люциус?
— Конечно, мой Лорд.
Люциус низко кланяется своему хозяину, который, махнув рукой в мою сторону, произносит:
— Забери ее с собой. И убедись, что она заговорит.
Я смотрю на Люциуса, который зло мне улыбается.
— С удовольствием, мой Лорд.
  
Глава 3. Как важно быть покорной*
 
 
‘God harden me against myself,
 
This coward with pathetic voice
 
Who craves for ease and rest and joys:
 
Myself, arch-traitor to myself;
 
My hollowest friend, my deadliest foe,
 
My clog whatever road I go.’ — Christina Rossetti, Who Shall Deliver Me?
 
 
Боль, сущ. — неприятное, гнетущее, иногда нестерпимое ощущение, возникающее преимущественно при сверхсильных или разрушительных воздействиях на организм человека и животных; Ощущение физического страдания в какой-нибудь части тела. Головная б. Острая б. Боли в животе не унимались. Гнчрв. Испытывать б. || перен. Чувство скорби, страдания. Душевная б. С болью в сердце.
 
Где он?
Я подтягиваю колени к подбородку, сворачиваясь калачиком.
Я вся дрожу. Зубы стучат от страха.
Я предпочла бы, чтобы он сделал то, что должен был, сразу, а не оставил меня здесь гадать, что будет.
Он не сказал, когда вернется. Он даже не взглянул на меня, пока тащил обратно в камеру. Просто хлопнул дверью, когда я осмелилась спросить, что будет, когда он вернется.
Он ни разу не взглянул на меня.
Казалось, с тех пор прошло много времени. Вполне возможно, что всего лишь пять минут, но я поняла, что время может идти так медленно, когда ты томишься в ожидании и страхе.
Почему он не возвращается?
Радуйся, что его еще нет. Ты знаешь, что ему приказано делать. Ты слышала, что сказал Волдеморт…
Бога ради, да я вовсе не жду его возвращения!
Просто… мне ненавистно сидеть здесь, воображая, что может случиться в следующую минуту. И ждать. Вечно.
Возможно, так было задумано. Дать мне время мучиться мыслями о том, что он может со мной сделать.
Что он собирается делать со мной?
Учитывая то, что меня называют самой способной ведьмой столетия, это довольно глупый вопрос. Конечно же, я знаю, что он будет делать…
Я только не знаю конкретных деталей, и это пугает. Я не знаю, к чему себя готовить.