Глиняный колосс

– Она самая, ваше превосходительство! – едва справившись с удивлением, отвечаю я. – Ничего нового в этом изобретении нет, придумано уже лет двадцать как… Но вот до русской армии доберется не скоро. Лет через десять. Называться будет – тачанка.
– Та-чан-ка… – по слогам произносит Линевич.
Возникает долгая пауза. Пользуясь которой я робко подымаю глаза на портретную галерею. В глазах графа Суворова, кажется, появилась заинтересованность. Остальные все так же холодны и бесстрастны. Разве Багратион чуть призадумался.
– И насколько эффективно применение данного оружия? – Линевич наконец оживает. – Примеры использования? Тактика применения в бою?
Звучат сухие, выверенные вопросы. Ни тени былого комизма и простоты в общении. Надо мной угрюмо нависает боевой, серьезный вояка.
– Быстрое перемещение пулеметных расчетов по полю боя, господин генерал, – начинаю я загибать пальцы. – Это раз. У противника возникает ощущение значительного количества данного типа оружия.
– Так.
– Прекрасная разведка боем – два. Молниеносный прорыв нескольких пулеметов за линию фронта и такой же скорый отход обратно.
– Интересно… – Собеседник начинает задумчиво расхаживать взад-вперед. Теребя в такт шагам длинный казацкий ус. Только на сей раз выглядит это – совсем не смешно.
– И, наконец, неоценимая поддержка атаки кавалерии – три, господин генерал! – Тройка загнутых пальцев на руке превращает мою ладонь в пистолет со взведенным курком. Направленный почему-то прямиком на Линевича.
Оценив взглядом направление предполагаемого выстрела, мой визави перемещается за письменный стол. Усевшись за который, тут же сосредоточенно начинает что-то записывать.
Эй, подожди, а? Я еще не все закончил:
– Господин генерал, те пулеметы, что переданы с кораблей, возможно пустить именно на предполагаемые тачанки. Хоть флотские «максимы» и без станков… – Генерал поднимает голову. – Но это даже лучше. Закрепить их намертво, обеспечив лишь подвижность дульной части. И еще один момент: повозки для них желательно использовать с пусть примитивными, но рессорами!
Он задумывается:
– И где же мне достать столько рессорных повозок? Разве заказать? Но это… – безнадежно разводит руками. Лицо на глазах теряет признаки бодрости духа.
Понятно, что «это»… Бюрократия тут у вас – похлеще еще, чем у меня! Но – не дрейфь, главком. Прорвемся. Ибо слушай сюда:
– На Дальнем Востоке наберется шестьдесят извозчиков? А у армии денег, чтобы выкупить у них инвентарь? – Секунда еще – и у меня прорвется улыбка.
Лик собеседника светлеет.
– Вы умница, голубчик! – Генерал немедленно утыкается в записи.
Деловой человек! Не то что некоторые, понимаешь… Я с недовольством вспоминаю психоделические «посиделки» с Рожественским. С криками, бранью и угрозами…
Пользуясь свободной минутой, украдкой окидываю взглядом молчаливых слушателей.
Суворов с Багратионом давно и заинтересованно вникают в суть происходящего. Даже Михайло Илларионович, кажись, подобрел. И нет-нет да покосится единственным глазом вниз. Отец же с сыном все так же презрительно-бесстрастны. Ладно, попробуем пронять и вас, государи!
Едва открыв рот, я с удивлением обнаруживаю, что мы, оказывается, давно едем. Или идем – черт его знает, как там поезда передвигаются. На флоте корабли «ходят», теперь-то я это точно знаю… Хоть при смерти спроси – отвечу!
За краешком шторы быстро мелькают неказистые строения вперемежку с вкраплениями зелени. Причем второй становится все больше, а домов все меньше – поезд резво покидает городскую черту. Мягкий до невозможности вагон почти не качает, лишь едва слышное «тук-тук, тук-тук» отдает в память, как ножом по сердцу.
Может, это всего лишь затянувшийся сон? Или не со мной? Нет в помине никакого фронта, непроигранной Цусимы… Все, как и раньше: проснусь утром в отеле, а рядом Анька. Анька…
Перевожу взгляд на строчащего Линевича. Тот напряженно пишет, усердно обмакивая перо в чернильницу. Почему-то именно при виде этих чернил в памяти всплывает ночное прощание с Еленой Алексеевной. У входа в парадное ее дома.
– Уходите уже, вам рано вставать! – В темноте совсем не видно лица. Но… Голос совсем не походит на прежний. Или только так кажется?
– Иду… – покорно поворачиваясь, делаю пару шагов. Какая-то неведомая сила вдруг заставляет обернуться. В темноте виден лишь силуэт в белом платье. Размашистым движением она крестит меня в дорогу. Совсем так же, как крестила Маланья… Секунда – и светлый образ пропадает во тьме. Слышен лишь скрип закрывающейся двери…
– …Господин поручик? Задумались?..
От неожиданности вздрагиваю. Оказывается, генерал давно уже закончил писать и отчаянно призывает обратить на себя внимание.
Нет, Слава, это не сон. И напротив тебя сейчас самый настоящий, живой Николай Петрович Линевич. Командующий Маньчжурской армией и все дела. Просыпайся уже, хорош грезить!
Оглядываюсь вокруг: все как и раньше. Портреты императоров с полководцами напряженно ждут, чего нового скажет попаданец из будущего. Как и мой собеседник через стол. Ждете? Ну, так получайте же.
– Ваше превосходительство… – отчаянно собираюсь я с мыслями. – Скажите, а имеются в вашем подчинении войска специального назначения? Спецназ?
– Что имеется? – На лице Линевича искреннее удивление. – Спец… Что?..
Господи, да как же тебе объяснить-то… Вот она, разница в целый век! Ну, кто там у вас был? Казаки, а среди них… Пласт… Пластуны! Точно! Меня будто озаряет. Гляжу в полном восторге на Александра-три, и кажется, даже тот улыбнулся: «Давай, мол, жги по полной, предлагай!»
Сейчас, Сан Саныч, погоди.
– Ваше превосходительство, пластуны в казачьих войсках имеются?
– Присутствуют… – Линевич явно не понимает, к чему я клоню. – Численностью в шесть батальонов. А к чему вы, собственно… – Тот замолкает, в упор глядя на меня.
Ни фига себе! Это же минимум пара тысяч конкретно подготовленных для диверсий парней! И ты их не используешь никак? Главнокомандующий Линевич?!.
– Еще вопрос, ваше превосходительство. Снабжение всей японской армии осуществляется по единственной железнодорожной ветке? А основные склады японцев – в Мукдене?
Кивает молча. В глазах заинтересованность, но не больше.
Ну, так объедини же в голове два этих факта, товарищ как там тебя? Генерал-адъютант? Казаки-пластуны для диверсий есть, линия жедэ для снабжения всего одна… Склады Оямы находятся в Мукдене. Ну?!. Почему я, гражданский из будущего, дальнейшее легко могу себе представить, а ты, генерал из прошлого, – нет?!.
Все равно не понимает. Придется разжевывать…
На всякий случай сверяюсь с портретами. Все пять замерли, не дыша. Лицо Суворова почти светится. Что, догадался уже, полководец?
– Ваше превосходительство, в моем, будущем времени огромное значение приобрела так называемая диверсионная война…
В вагоне царит полная тишина. Не считая все убыстряющегося «тук-тук» – поезд постепенно набирает скорость – и звука моего голоса. А я все рассказываю и рассказываю. Стараясь только не упоминать дат и названий населенных пунктов. Разумеется, как и политической ситуации в стране. Говорю про диверсантов-подрывников Второй мировой и их операциях в тылу противника. Про целые подразделения будущего, созданные исключительно для работы за линией фронта. Когда я ненароком проговариваюсь о воздушном десантировании – Линевич буквально переваливается через стол, впитывая каждое мое слово. Но – нельзя тебе об этом, рано еще… И я быстро сворачиваю тему на более понятные для него вещи. Генерал молча внимает, лишь открыв рот. Опоминаюсь я уже на невесть как попавшем в мой монолог штурме «Альфой» дворца Амина… Причем когда речь заходит конкретно о БМД. Стоп, вот на этом хорош! Не то до космических войск – совсем недолго осталось!
Повисает долгая пауза. Эка я разговорился… Не наболтал лишнего? Ага, не наболтал… Язык – однозначно мой враг! На лики в рамах боюсь даже смотреть. Если пооткрывали рты – точно пора в дурку! Ибо всему есть предел, даже моей фантазии…