Туманы Серенгети (ЛП)

— Почему бы нам просто не позвонить им?
— Я не хочу выдавать свои намерения никому — на случай, если у Габриэля есть кто-то, кто шпионит для него. Я бы лучше просто появился там и сам посмотрел.
— А как насчет полиции? Гома попросила Хамизи найти его.
— Хамизи держит рот на замке. Его осмотрительность — это то, что приносит ему дополнительный доход.
Я кивнула, но казалось, что земля уходит у меня из-под ног. Всё, на чём я основывала свои решения, казалось, было иллюзорным, как далекий мираж.
— Сегодня я останавливалась у торгового центра.
Мы разговаривали через окно, и Джек всё ещё сидел в машине. Впервые с нашего обмена взглядами перед сараем ранним утром наши глаза встретились и взгляды задержались. В его взгляде было что-то неопределенное, что-то, чего он не хотел видеть. А потом он протянул руку и ладонью коснулся моего лица. Грубая подушечка его большого пальца коснулась моей щеки жестом, который был таким нежным, что дыхание сжалось в моей груди.
Мои ресницы затрепетали от непролитых слез, хотя я точно не знала, почему мне хотелось плакать. Возможно, это было от увиденного в торговом центре, или от того, что я, возможно, полностью недооценила Габриэля. Частично это тоже было из-за этого. Это чувство так легко вписывается в изгиб ладони Джека, правильность этого, зрелость этого подобна фрукту — сладкого и тяжелого, ожидающего, чтобы его сорвали. Я знала, что мне придется оставить его висеть на ветке, незапятнанным, неповрежденным — как совершенно круглое повторение того, что могло бы быть.
Я не знаю, как попрощаться с сестрой, а затем с любовником, всё на одном дыхании.
И поэтому я отступила, а Джек отдернул руку. Он закрыл окно и вышел из машины.
— Ты пропустил пятно, — сказала я, указывая на точку на стекле.
— Это не пятна, — сказал он. — Это отпечатки пальцев Лили. В тот день она ела шоколад. Когда мы добрались до торгового центра, зазвонил мой телефон. Она подошла с моей стороны и приложила руку. Так… — он держал кончики пальцев над отметинами. — Один, два, три, четыре, пять. Видишь? Пять идеальных маленьких шоколадных отпечатков. С тех пор я их не смывал. Каждый раз, когда я смотрю в окно, я вижу там Лили, прижавшую свою ладонь к стеклу, корчащую мне рожицы.
Всякий раз, когда Джек говорил о Лили, весь его профиль смягчался. В эти моменты его врожденное очарование было похоже на пламя, зажженное изнутри. На секунду я очень сильно приревновала, потому что я никогда так не жила в чьём-то сердце. А я хотела. Я хотела, чтобы кто-то когда-нибудь так же светился, когда думал обо мне.
Когда Джек отложил шланг, я поняла, что это неправда. Мне не нужен кто-нибудь, когда-нибудь. Я хотела сейчас. Сегодня. И я хотела этого с Джеком.
Независимо от того, сколько причин я нашла для себя, чтобы не делать этого, я всё больше и больше влюблялась в Джека Уордена, с каждым прошедшим днём.
Глава 11
День на ферме начался рано. Лучшим временем для сбора кофе считалось то, пока не становилось слишком жарко. Сбор осуществлялся вручную, потому что кофейные плоды на одной и той же ветви находились на разных этапах созревания. Потому сборщики собирают только зрелые плоды и помещают их в свои корзины одно за другим.
— Для приготовления одной чашки кофе требуется около семидесяти плодов, — сказала Гома, когда я спросила её.
— Ого, — я держала чашку с новым чувством благодарности.
— Хапана, Схоластика. Не для тебя, — сказала Гома, когда Схоластика стащила её кофе.
— Ватото вана кунива мазива, — она указала на стакан молока на столе.
— Ситаки мазива, — Схоластика отодвинула его и недовольно посмотрела на нас.
Задняя дверь скрипнула, открываясь, а затем последовали два тяжелых удара: Джек снял сапоги.
— Что здесь происходит? — он посмотрел на Схоластику, а затем на Гому.
— Противостояние, — сказала Гома. — Она капризничает, отказываясь пить своё молоко. Она хочет кофе.
— Конечно, она хочет кофе. Она на кофейной ферме. Он вокруг неё. Он есть у вас у всех. Естественно, что она хочет попробовать. Я подозреваю, что она тоже ищет причину, чтобы вас разозлить. Вероятно, она думает, что это заставит нас отослать её в Рутему. Это единственный дом, который она знает.
Он обошёл стол, распространяя запах зелёных листьев и земли вокруг себя.
— Ты хочешь кахаву? Кофе?
Схоластика кивнула.
— Харуфу нзури сана.
— Да, он хорошо пахнет, не так ли? Как насчет того, чтобы ты съела всё на своей тарелке, и я покажу тебе, как сделать свою собственную чашку кофе? — Джек повторил свое предложение на суахили и получил ещё более восторженный кивок.
— Возьми с собой Родел, — сказала Гома. — Мне хотелось бы побыть одной какое-то время. Я не могу одновременно занимать столько людей.
У меня закралось подозрение, что Гома пыталась играть роль свахи, но я держала свой рот на замке. Прежде чем мы вышли на улицу, я намазала Схоластику солнцезащитным кремом. Она извивалась и хихикала, когда я прикасалась прохладным лосьоном к её коже. Струпья на её лице заживали, а глаза потеряли некоторую настороженность. Страх всё ещё был там, укоренившись довольно глубоко, и её ресницы нервно трепетали, когда мы шли за Джеком через ряды кофейных деревьев.
— Кофе-бобы, на самом деле, являются семенами кофейных ягод, — объяснил он, когда мы со Схоластикой привязали корзины к нашим талиям. — Видишь эти яркие красные ягоды? Это те, которые тебе нужны (Прим. кофейные ягоды косточковый плод кофейного дерева красного (иногда желтого) цвета, он состоит из нескольких слоев, выполняющих разные функции)
Он разломал красную кожуру и вытащил семечко. Оно было липким и скользким.
— Ягоды из ваших корзин будут сушиться на солнце, сгребаться и переворачиваться в течение дня, чтобы они не портились. На ночь, или когда идет дождь, их накрывают, чтобы они не промокли. В зависимости от погоды, это может занять некоторое время, пока они не станут достаточно сухими, когда бобы «начнут греметь» внутри плодов. Затем мы отделяем бобы от остального и продаем их как сырой кофе. Мы оставляем некоторое количество для фермы и рабочих, поэтому можем поджарить их для себя.
— Это так здорово, — сказала я Схоластике, когда она сорвала свою первую ягоду и подняла её, чтобы показать нам.
Ферма представляла собой смешанную в идеальном балансе рощу из банановых деревьев и кофейных кустов. Банановые листья предоставляли тень и укрытие для кофе. Ряды кустов были очень близко друг к другу, и когда мы двигались между ними, Джек скользнул мимо меня, чтобы помочь Схоластике. Это было лишь касание, но всё его тело напряглось в ответ. Я почувствовала его участившееся дыхание на своём лице, толчок от его бедра на своем теле, мурашки в том месте, где его руки коснулись меня. Я ощущала своего рода химию, к которой стремилась, ту, которая воспламеняет все ваши чувства, так что ты чувствуешь себя более живым в течение секунды, чем во все моменты, за все дни до этого. Затем Джек прошёл мимо меня из-под тени глянцевых листьев банана на солнце.
— Хорошая работа! — он заглянул в корзину Схоластики и высоко поднял её. — Сафи сана. Я думаю, вы, ребята, заработали свой кофе.
Он объединил содержимое наших корзин и направился к месту сбора.
— Пойдём, — сказал он, когда я отстала от них, всё ещё пытаясь отдышаться. — Время приготовить твою первую чашку кофе с нуля.
Он высыпал наши ягоды в гигантскую корзину, забрал равное количество тех, которые сушили на больших плоских контейнерах, и опустил их в гигантскую деревянную ступку.
— Мы используем машину для этой части, но это устройство отлично подходит для небольших партий. Вот, — он передал пестик Схоластике.
Мы по очереди стали толочь ягоды. Как только шелуха была отделена, мы пересыпали всё в мелкую корзину и стали веять, оставляя только внутренний боб. Джек обжаривал кофе в небольшом глиняном горшке над открытым огнем, пока тот не потемнел. Затем мы растолкли бобы и сварили их в кипящей воде.