Беру тебя в мужья
Брент прекрасно знал, что она не захочет причинить отцу беспокойства, — еще один крючок, на котором он ее держал!
Не зная, что сказать, Клодия молчала.
— Значит, это улажено, — удовлетворенно констатировал Брент.
Но Клодия решила так быстро не сдаваться.
— Ты, вероятно, думаешь, что загнал меня в угол какими-то своими «условиями». Я ведь не коврик, о который можно вытирать ноги. Заключив со мной брак, ты получил ребенка, мать для этого ребенка и личную свободу. Недурно! А что получаю я?! — гневно выкрикнула она. — Человека, который открыто презирает меня! Мужа-тирана, который и глазом не моргнет, если я попаду под автобус!
— Ты получаешь оплаченные долги, — холодно напомнил Брент, — крышу над головой и приличную жизнь. Это больше, чем ты заслуживаешь, учитывая еще и присущую тебе склонность к мотовству. А поскольку уж мы коснулись этой темы, моя дорогая, я хотел бы кое-что прояснить.
Склонность к мотовству! Неужели он говорит о тех деньгах, что я спустила сегодня в магазинах? Не он ли сказал, что я могу позволить себе эти траты? Что за двуличный тип: говорит одно, а думает другое! А впрочем, чему я удивляюсь? Он всегда был таким. Говорил о страстной, никогда не умирающей любви, а думал о моем наследстве и о том, как прыгнуть в кровать к Хелен.
— Я иду спать, — сухо заявила Клодия, решив: что бы он ни собирался «прояснять», это может подождать до утра.
Она уже сделала шаг по направлению к двери, как неожиданно Брент удержал ее за руку.
— Сядь, я хочу поговорить с тобой.
— А я не хочу с тобой разговаривать! — фыркнула она, пытаясь вырвать руку.
Это было ошибкой, хватка стала сильнее, Брент притянул ее к себе еще ближе. Клодия вновь ощутила мучительное внутреннее напряжение.
Она заметила, что Брент стиснул зубы. Видимо, с трудом сдерживался, чтобы не встряхнуть ее хорошенько. Но когда он наконец заговорил, голос его звучал спокойно:
— Клодия, я знаю, ты обижаешься на меня, и понимаю твои чувства по отношению ко мне. Но ты не думаешь, что нам стоит постараться вести себя, как ведут взрослые разумные люди, а не развязывать войну? Вежливость ничего не стоит, но дорого ценится.
Он понимает мои чувства! — с горькой иронией подумала Клодия. От его близости во мне, помимо моей воли, поднимается порочное желание, хотя я глубоко презираю, нет, ненавижу себя за это. Но вежливость действительно ничего не стоит — он прав.
Рождение Рози сделало Клодию более мудрой и уравновешенной. Ей удалось справиться с горьким предательством, с неудачным опытом замужества, с возрастающим грузом работы в пансионате и даже с несчастьями последних двух месяцев. Но, вновь встретившись с Брентом, она превратилась в истеричное, вздорное дитя.
Его влияние на меня всегда было разрушительным, пора с этим покончить, решила Клодия.
— О чем ты хочешь со мной говорить?
— Сначала давай сядем.
Разумные слова.
Клодия позволила провести ее к кожаному дивану и, выпрямившись, уселась подальше от Брента. Она с силой зажала руки в коленях, чтобы утихомирить дрожь в пальцах — ей не хотелось, чтобы он заметил ее волнение. Брент взял бумаги, которые читал, когда она вернулась из магазинов, и стал вручать Клодии одну за другой.
Старые банковские отчеты, поняла она.
— Двигайся ближе, я не кусаюсь.
Добродушно-насмешливый тон Брента смутил Клодию. Если он станет хоть чуточку добрее к ней, она пропала. Ее глупое сердце тут же подберет эту соломинку и бросит в покрытый пеплом костер надежд и мечтаний, который, оказывается, все еще тлеет.
Будь разумна! Будь разумна! — как заклинание, твердила она себе, осторожно подвигаясь к Бренту.
Он обвел карандашом несколько цифр. Одна из них, отметила Клодия, полученная по настоянию Тони под закладную на усадьбу огромная сумма, которую нам выдали на ремонт дома и реставрацию великолепной оранжереи. Ни ремонт, ни оранжерея так и не материализовались.
Через несколько недель деньги эти со счета исчезли. В последующие дни были еще сняты достаточно крупные суммы, допустимый лимит оказался существенно превышен.
Руки Клодии задрожали. Она почувствовала себя так, как в тот день, когда ее пригласил на беседу управляющий банком.
Голос Брента звучал отдаленно, как бы со стороны. Клодия от стыда не могла открыть рта. Она лишь покачала головой, но Брент настаивал:
— Где деньги? Я погасил ваши долги. Тебе не кажется, что я имею право знать?
Конечно, имеет. Клодия взяла себя в руки и сдавленно пробормотала:
— Это… Это очень долгая история.
— У нас впереди целая ночь.
— Но ты хотел поужинать, — напомнила Клодия.
— Я передумал.
Она прикрыла глаза, осознавая, что сейчас ей предстоит снова пройти через весь ужас случившегося, ужас и… стыд. Клодия почувствовала, что Брент встал, затем послышалось позвякивание стекла.
— Выпей. Это поможет.
Она уловила запах бренди. Брент с мягкой настойчивостью вложил стакан ей в руку. Клодия открыла глаза. Брент сел в противоположном углу дивана, вытянул длинные ноги, в дымчатых глазах — напряженное внимание. Так он смотрел на нее шесть лет назад, когда просил рассказать о себе, ни словом не обмолвившись о своем прошлом. Сейчас он опять настаивает, чтобы она обнажила перед ним душу. Ладно, пусть будет так.
Клодия сделала большой глоток, и, возможно, ей это помогло. Во всяком случае, стало легче, и она смогла заговорить:
— Незадолго до того как я вышла за Тони, у папы случился сердечный приступ. Когда он вернулся из больницы, то перевел всю собственность на меня. Он считал, что так будет разумнее. — Клодия поморщилась. — Разве можно что-нибудь предугадать? Оказалось, что это самая неудачная мысль, которая когда-либо приходила ему в голову.
Она снова отпила глоток бренди, ее зубы стукнули о край стакана.
— Ну и?.. — поторопил Брент. — Перерыв гору бумаг, я узнал, что дела у вас шли очень и очень неплохо.
— О да, так и было. — Волна горечи, поднявшаяся в ней, заглушила все иные чувства, и теперь слова находились сами собой. — Всем занимался Тони, и, конечно, помогала я, совершеннейшая дурочка! Мы работали от зари до зари, бизнес процветал, прибыли росли. Но я не замечала, что все делалось кое-как, спустя рукава. Целый день я как белка в колесе крутилась по дому: кухня, Рози, заботы о Тони, об отце… А потом у отца случился еще один удар, и я вообще перестала что-либо замечать.
В том, что произошло, Клодия винила только себя. Если бы у нее хватило тогда ума присмотреться к делам, она не оказалась бы сейчас привязанной к человеку, который ее презирает.
— Так что же дальше? — снова подтолкнул ее Брент.
— После женитьбы Тони решил отказаться от своего бизнеса. У него была маленькая, но доходная фирма, он умел вести дела.
— Припоминаю, ты тогда сказала: «У моего нового парня хорошая работа и солидный счет в банке». Или что-то в этом роде, — медленно проговорил Брент.
Клодия бросила на него быстрый взгляд. Он никогда меня не любил, ему нужны были только мои деньги. Так откуда же тогда воспоминания, столь живые и подробные? Но спрашивать она не стала. Лучше не открывать этот ящик Пандоры, дабы из него не вылетели на свет новые беды.
— Тони сказал, что мог бы вести все финансовые дела — он ведь много лет был папиным бухгалтером. Я решила, что это прекрасная идея: папа освобождался, таким образом, от ставших для него непосильными забот, а я могу целиком посвятить себя дому и Рози. Ну а Хелен помимо других всяких дел занималась у Тони делопроизводством.
Клодия, не дав Бренту возможности спросить, что это за «другие дела», уточнила:
— Они много лет были любовниками и без зазрения совести встречались прямо у нас с папой под носом. Тони делал деньги буквально на всем. Почти вся прислуга была уволена, на тех, кто остался, ложился двойной груз, поэтому все работали кое-как — у людей не хватало ни сил, ни времени. Усадьба, пансионат требовали постоянных денежных вложений, отсюда и эта закладная. Тони даже организовал своего рода дымовую завесу — дважды приглашал аудиторов. Мы получили деньги под эту закладную, и тут-то Тони и Хелен начали действовать.