Burning for your touch (ЛП)

— А ты как думаешь, Эвен? — спрашивает Адам, возвращая его к текущему разговору.
— О чём?
— Как ты думаешь, новенький — гей? Ой, прости. Я хотел сказать Исак. Думаешь, Исак — гей? Он выглядит, как гей.
— Что значит выглядит, как гей? — Мутта закатывает глаза. — Он одевается точно так же, как и ты. Да и вообще, какая разница? Отъебись!
— Сам отъебись! Я не о том, как он одевается, — фыркает Адам. — Кто-то из второкурсников слышал кое-что о его учёбе в Ниссен. И он всё время краснеет и всё такое.
Эвен внезапно отодвигает стул и встаёт.
— Ты куда? — спрашивает Адам, и Эвен не уверен, что может ответить на этот вопрос, не сорвавшись.
— Я больше не могу это слушать, — выдыхает он, берёт свой поднос и отходит от их столика.
Он особо не думает над следующим шагом. Вообще-то он не знал, что сделает это ещё минуту назад, поэтому у него не было времени прикинуть возможные варианты, представить, к чему это может привести.
Он останавливается напротив столика Исака с подносом в руках и ждёт. Он нервничает и не уверен, чего именно ожидает. Было бы мило, если бы Исак обратил внимание на его присутствие, пусть даже и попросил бы оставить его в покое.
В какой-то момент Эвен думает, что, возможно, его присутствие ощущается недостаточно сильно, что его аура не сообщает другим о его приближении, потому что Исак никак не реагирует. Он продолжает есть, качая головой в такт какой-то песни, которую слушает.
Эвен чувствует себя неуютно, понимая, что все взгляды прикованы к нему. Он думает, не пнуть ли Исака осторожно ногой, но потом вспоминает о невозможности прикасаться к нему. Он даже не может помахать ему руками, потому что они заняты подносом. В общем, у него особо нет выбора, поэтому он ставит поднос на его стол.
— Не помню, чтобы приглашал тебя присоединиться, — голос Исака звучит холодно и отрешённо, и Эвен внезапно осознаёт, каким идиотским было его решение подойти.
— Я предположил, что ты не откажешься от компании, — Эвен натягивает свою лучшую улыбку.
— И на чём конкретно строилось твоё предположение? Если я ясно попросил тебя в бассейне несколько дней назад больше никогда со мной не разговаривать?
Эвен пристально смотрит на него, и Исак наконец встречается с ним взглядом. У него зелёные глаза и красные щёки. Только на этот раз Эвен знает, что это не из-за него или из-за того, что Исак взволнован, потому что в его глазах нет и намёка на нервозность. Исак выглядит немного раздражённым, словно нахождение в компании Эвена не входит в список его дел на сегодня.
— Надеялся, что ты передумаешь, — отвечает он.
— Хм… Предположения… Это я могу принять. Все рассуждения начинаются с предположений. Ни одно философское рассуждение невозможно без предположений. Но надежда? Это царство беззакония для меня.
— Тебе всегда нужно употреблять такие заумные слова? — Эвен наконец отрывает глаза от Исака и отодвигает стул, чтобы сесть.
— Полагаю, мы с тобой по-разному понимаем слово «заумный».
— Что ты слушал? — спрашивает Эвен, усаживаясь и полностью игнорируя предыдущую подколку.
— Я ничего не слушал, — пожимает плечами Исак, хотя наушники по-прежнему у него на голове. Эвен понимает, что тот не нажимал на паузу, прежде чем заговорить с ним. Он притворялся, что слушает музыку, пока Эвен стоял перед ним.
— Ты игнорировал меня целых тридцать секунд, — говорит он.
— На самом деле двадцать одну, — поправляет Исак, даже не глядя на него.
— Почему?
Эвен знает, почему Исак игнорировал его, но это слово всё равно срывается с его губ. Кажется, вопрос удивляет Исака, потому что он наконец поднимает глаза и внимательно изучает его. Его взгляд холоден, но щёки горят. Это практически сводит Эвена с ума. Лицо Исака — одно сплошное противоречие.
— Я предположил, что ты поймёшь намёк и оставишь меня в покое, — наконец отвечает он, но Эвена это не убеждает.
— Ты действительно любишь предположения.
— Основа любых рассуждений. Я сказал тебе это пять секунд назад.
— Пятьдесят четыре, — выдаёт случайное число Эвен. И это заставляет Исака удивлённо моргнуть, словно он не ожидал, что Эвен решит сыграть в его игру, словно большинство людей, с которыми он проделывал это раньше, обычно уже сдавались к этому моменту. — Ты хочешь, чтобы я ушёл? — добавляет Эвен, и он практически уверен, что Исак не попросит его об этом. Он не знает, почему он так в этом убеждён, но факт остаётся фактом.
— Можешь остаться, — пожимает плечами Исак.
Они едят в тишине, практически не разговаривая. Эвен пытается этого не показать, но он доволен собой. Он собирается попробовать морковь, лежащую на тарелке, когда из наушников Исака раздаётся грохотание музыки.
Он слушает какой-то агрессивный рок, и Эвен совершенно этого не ожидал. Люди за соседними столиками тоже слышат музыку, и каждая клеточка в его теле, отвечающая за самосохранение, побуждает его взять поднос и уйти. Но он остаётся. Он остаётся, потому что все остальные клетки убеждены, что Исак проверяет его.
И они правы.
Исак выключает музыку несколько минут спустя. Он снимает наушники и кладёт их на стол. Потом он снимает капюшон, а следом и зелёный снепбек. Эвен старается не глазеть, но у него не получается. Его глаза неотрывно следят за каждым поспешным, но аккуратным движением Исака, за тем, как он проводит руками в серых перчатках по вьющимся светлым волосам, словно выпуская их на свободу. Эвен на мгновение задумывается, будет ли больно прикоснуться к его волосам.
— Так лучше? — спрашивает он, внезапно почувствовав уверенность оттого, что Исак избавился от нескольких слоёв одежды в его присутствии. Он позволяет ему увидеть лишь собственную макушку, но это всё равно кажется честью, знаком доверия.
— Охуенно жарко, — пожимает плечами Исак, по-прежнему не глядя на Эвена.
— Ты его чувствуешь? Жар?
Внезапно Исак со злостью смотрит на него, и Эвен отшатывается. Ещё рано говорить об этом. Понятно.
— Что ты только что слушал? — Эвен меняет тему, стараясь изобразить такую же беззаботность, какую видит в глазах Исака.
— «System of a Down».
— Никогда о них не слышал, — говорит Эвен.
— Разумеется. Готов поспорить, ты слушаешь дерьмовую попсу.
Эвен улыбается, и на мгновение Исак поднимает на него глаза. И тогда Эвен видит это: едва заметное прерывистое дыхание, ещё сильнее порозовевшие щёки. Их общение влияет и на него. Исак может предвидеть его слова и за миллисекунды придумать остроумные ответы, но, кажется, улыбки Эвена постоянно застают его врасплох.
— Почему ты передумал? Разрешил мне есть с тобой? — спрашивает Эвен.
— Все пялятся на нас. Меня это веселит. Тебя нет?
— Ты странный, — смеётся Эвен, а потом замечает, что лицо Исака краснеет ещё больше.
— Ты ещё более странный.
Эвен снова смеётся и наблюдает, как Исак доедает свой ланч в комфортной тишине.
— Мы теперь друзья? — спрашивает он, когда Исак снова начинает одеваться. — У меня ощущение, что я справился с несколькими твоими тестами.
— Зависит от твоего определения дружбы, — пожимает плечами Исак. — Потому что не думаю, что мне интересно быть одним из тех, с кем ты тусуешься.
— Что не так с моими друзьями? — хмурится Эвен.
— Ничего, — отвечает Исак, поднимаясь и собирая вещи. — Уверен, они классные. Просто мне кажется, что ты забываешь, кто ты, когда ты с ними.
Эвен морщится, и уголки губ Исака трогает улыбка. Туше. Эвен практически слышит, как тот произносит это про себя.
— И ты знаешь, кто я? — Эвен смотрит ему прямо в глаза.
— Конечно, знаю, Айвин. Ты такой же, как я.
— Меня зовут Эвен, — отвечает он и надеется, что это не выходит слишком раздражённо.
— Конечно, прости, — самодовольно улыбается Исак. — Я бы хотел и дальше развлекать всю столовую, но меня ждут в другом месте.
Эвен некоторое время сидит в одиночестве, пока к нему не подходит Адам, усаживаясь на стул Исака.
— Ну что, он тебе задал жару?