Макс Сагал. Контакт (СИ)

Стас тем временем засыпал кострище землей и снегом. Артём подошел к нему, дождался, пока тот обернется.
— Извини меня за то, что случилось. Это из-за меня тебя так… Я не хотел.
Стас с презрением поглядел на Артёма снизу вверх.
— Ты главное, не разочаруй отца.
Ложь — профессия Артёма, и поэтому он всегда замечал, когда врут другие. Стас солгал о том, что случилось в лагере военных. Какие события могли заставить его обмануть главного авторитета в своей жизни?
Что он натворил?
Дениска спустя минуту вышел из палатки. Покрасневшие глаза смотрели в землю.
— С чем там тебе помочь?
— Палатку разобрать. Один не справлюсь.
— Хорошо.
— Артём! Зайди на минуту, — позвал из палатки Комаров.
Внутри все вещи были прибраны и разложены по рюкзакам. Комаров сидел на походном стуле, раскладывая личное барахло по карманам жилетки.
— Денис сказал, ты предлагал ему уехать в Москву, — произнес Комаров тоном судьи, зачитывающего приговор.
— Мы болтали. Он сказал, что не был там, вот я и предложил экскурсию, — Артём пожал плечами.
— Его не интересует этот город. Ты звал его в гости, к себе домой. Ты что, из этих? Голубых?
— Я вообще-то женат. А в чем, собственно, проблема?
— Он не такой, как ты и эти твои друзья. В Москве ему будет плохо. У него другие планы на жизнь. Не лезь к нему.
— Да ради бога. Я все лишь хотел разговор поддержать.
— Ему не нравятся такие разговоры.
— Так почему он сам не сказал об этом?
— Потому что я говорю. Я его отец. Если он еще раз пожалуется мне, что ты его достаешь, наше сотрудничество закончится со всеми вытекающими. Ты понял?
Артём кипел от злости. Как бы он сейчас ему ответил… Как отвечал людям выше Комарова на десять рангов. Но он только протянул:
— Угу.
* * *
Дениска собрал палатку без помощи Артёма, а свернутый клубок прицепил к своему рюкзаку.
Юность и ловкость.
— Я сам понесу. У тебя рука вон. Еще надо с чем помочь?
— Нет. Спасибо.
Рука пульсировала болью словно в ней поселилось собственное сердце из огня и битого стекла. Артёма знобило.
— Как думаешь, инопланетяне, они какие? Как в кино, зеленого цвета с большими глазами? — спросил Дениска.
Артём понимал, что пацану стыдно за то, что он рассказал отцу об их разговоре о Москве. Но подыгрывать Артёму не хотелось.
— Не знаю. Может быть.
— У них и правда есть оружие?
— Так говорит твой папа.
— Папа никогда не обманывает. Он самый лучший.
* * *
Сосны и костлявые листвяки торчали бесконечными клонами.
Группа Комарова поднялась на перевал, со стороны похожий на вываленный из гигантского рта язык. Слева и справа в небо поднимались и пропадали в тумане могучие сопки Байкальского хребта. На склоне одной из них сегодня состоится встреча.
Ноющая боль в руке изводила Артёма. Он стал нервным. Материл себя, Комарова, его детей, дорогу, спускал отборный на чертову гору, а пришельцев и вовсе причислил к мудакам.
Он старался забыть о боли, как учил Комаров. Представлял руку веткой дерева без нервов и памяти. Так помогало ненадолго. А потом вновь вспоминал — и невидимый нож резал кожу по живому.
После быстрого перекуса задубевшим хлебом, тушенкой и печеньями с ломтиком лимона стало клонить в сон. Не то усталость виновата, не то лошадиная доза обезболивающих, которыми накачал себя Артём.
«Новая жизнь рождается через боль» — доносился голос учителя.
Только стоит ли новая жизнь такого? И в старой было не так уж плохо…
Откуда взялась эта мысль? Она разрушительна. Опасна. Забыть ее!
«Сомнения порождают соблазны».
Артём не должен сомневаться в Осаму, как не должен сомневаться в себе.
«Я есть продолжение тебя. Мы связаны навсегда».
Артёму не терпелось поговорить с учителем, не терпелось рассказать обо всем, что случилось здесь. Ему нужен совет, наставление. Хотя бы просто услышать ободряющие слова самого близкого человека. Последний раз они говорили два дня назад. Впервые так долго с момента знакомства.
В голову упрямо лезли мысли о Лере. Артём уже не мог сопротивляться им. Ведь он знал, что не должен о ней думать, знал, что запрещено. Но где найти силы на борьбу? И стоит ли вообще?
«Чтобы не потерять путь наверх, не оглядывайся вниз».
Возможно, в этом виновата всепоглощающая боль или проклятые пришельцы, но Артём как никогда чувствовал тоску по Лере. Это было странно, потому что он до сих пор не простил ее. Ее поступку нет оправданий. Она бросила его в самый сложный момент в жизни.
«Она достойна забвения, как и все якоря прошлого».
Но ведь не все было в их отношениях плохо. Было и хорошее.
Настенька.
Он вспомнил длинный коридор. Вспомнил квадратные лампы на потолке и плитку на стенах, давно не отражающую свет. Он бежит мимо открытых дверей, мимо каталок и женщин в белых халатах, которые машут руками и что-то кричат ему. Он ничего не слышит, только собственное сбитое дыхание. Ей-богу, если на его пути вырастет кирпичная стена, он снесет ее головой. Потому что там, в конце коридора, за стеклянными дверьми реанимации…
Настенька.
Имя они выбрали несколько месяцев назад. В честь бабушки Леры, которая не дожила до появления правнучки всего пару недель. Настенька… Их ангелочек, их чудо… Голос врача доносился откуда-то извне его сознания: «Не дышит! Реанимация!». В этот момент у него все упало, точно от сердца оторвали сосуды, положили в тиски и затянули. Он держал за руку Леру и ловил себя на мысли, что кричит во весь голос. Просто кричит. Он видел, как врачи, схватив только что родившийся посиневший клубочек, его Настеньку, выбежали из родовой. И понял, что, если не догонит их, никогда больше не увидит дочь.
Артём бежит по коридору. Сносит двери. Одна ударяется о стену и по воздуху летят осколки битого стекла. Ему навстречу бегут белые халаты, хватают его и тащат назад. Он выкрикивает ее имя. Слезы застилают обзор. «Пожалуйста, помогите ей… Спасите ее…» Потом провал — минута, час… неизвестно. Кто-то берет его за руку и ведет к закрытой стеклянной капсуле. Настенька, такая хрупкая, крохотные ручки и ножки, почти невидимые пальчики. Живая, грудка вздымается — дышит. В тот момент Артёма окатил прилив счастья, которого он никогда не ощущал прежде. Счастья безграничного, вдохновляющего.
Он помнил, как возвращался к Лере, как падал перед ней на колени, хватал ее руку и целовал. В тот момент он готов был положить весь мир перед ее ногами. Что же случилось потом между ними? И почему это случилось?
Артём вдруг осознал, что совершенно забыл об этом воспоминании. Осаму велел забыть плохое, но почему нужно забыть и хорошее? Плохое или хорошее — неважно, это его часть. Его мир, и никто не смеет лишать его этого. Осаму не мог не знать, какую радость ему принесло рождение Настеньки, не мог не знать, что это значило для него. Почему он заставил его забыть?
Настенька, находясь за тысячи километров от Артёма, придала ему сил — собрала последнее из задворок слабеющего организма, не оставив запаса на потом.
С неба медленно опускался редкий снежок. Артёму казалось, что сквозь туман проглядывают очертания инопланетного корабля. Формой тот напоминал вытянутую дыню, повсюду торчали антеннки, мигали лампочки разных цветов. Через мгновение он понимал, что это всего лишь горный выступ или очередной валун.
— Тшшш, — Комаров поднял руку.
Все замолчали, прислушались. Со стороны озера доносилось жужжание моторов.
— Этого я и боялся, — посетовал Стас.
Приступ острой боли укусил руку Артёма. Затошнило. Он опустился на колени, размазал снег по лицу. Через секунду его вырвало.
— Пап, они, наверное, по берегу едут.
— Пойдем посмотрим. Ждите здесь, — сказал Комаров Артёму и Дениске.
— Я никуда не уйду, — Артём приложил больную руку к груди, словно милостыню просил.
По куртке стекали остатки рвоты. Плевать как он выглядел. Плевать, что они подумают. Плевать на всех. Плевать.