Заблудившийся (СИ)

— Кому вы хотите мстить?
Женщина резко повернулась и посмотрела Лере прямо в глаза долгим и острым взглядом.
— Драконам.
Самым правильным сейчас было — выставить эту сумасшедшую за дверь и забыть о ней, но не так много в этом мире людей, посвященных в тайну существования драконов, способных их видеть. До сих пор Лариса Павловна была единственной, кого знала Лера. И любопытство победило неприязнь, и сомнения, и даже страх. Лера молчала и ждала объяснений, она сложила руки на груди, приняла вызывающую позу, чтобы казаться более уверенной, сильной и смелой, но на самом деле тревога принялась грызть ее изнутри, повторяя: «Ничем хорошим это не кончится».
— Ты хочешь показать мне, что тебе все равно, — гостья словно угадала ее мысли, — Но ведь это не так. Тебя мучает любопытство. Я знаю, потому что много лет назад была на твоем месте. Никакой информации, никаких объективных фактов, ты просто сидишь и ждешь, пока вернется твой дракон. И веришь всему, что он говорит. Ты вынуждена постоянно сражаться сама с собою и с целым миром, с самой реальностью, ведь кроме тебя никто ничего не знает, не видит и не верит.
Лера боялась пошевелиться, то что говорила эта женщина, было настолько близко и знакомо, что слова, казалось, проникали под кожу.
— Ты видишь удивительные вещи, но реальны ли они? — незнакомка обвела рукой вокруг себя. — Как понять, что все это не иллюзия? Этот камин. Этот дом. Эти статуэтки. Он и ты… Где ты на самом деле?
— Я дома! — разозлилась Лера. — А вы — у меня в гостях! Вы мне тут буддизм толкаете, даже не сказав, кто вы такая! Или говорите прямо, что вам здесь нужно, или убирайтесь на все четыре стороны.
— Меня зовут Мэйр или Мария, как тебе больше нравится, — совершено невозмутимо отвечала гостья. — Наверное, узнав мой настоящий возраст, ты бы предпочла называть меня Марией Алексеевной. Не злись так, девочка. — Мэйр снова села, жестом приглашая присесть и Леру, но та лишь нахмурилась, продолжая стоять. — Я все расскажу, поверь. Когда-то давно, если быть более точной, сто сорок три года назад, я, как и ты, встретила дракона.
Лера скривилась — что за бред? Какие сто сорок три года?! В ответ на ее мимику гостья улыбнулась уголком рта.
— Да, мне очень много лет. Пусть это не удивляет, чуть позже я поясню, в чем тут дело. Итак, я встретилась с ним. Я стала Указывающей. Так он мена называл… Девятнадцатый век в России. Другие порядки. Другие нравы. Я дочь помещика Громова, наивное хрупкое дитя, всем сердцем верящее в чудеса.
Лера устала стоять и присела в кресло напротив Мэйр, вглядываясь в ее светло-карие глаза, и решая про себя, чему можно верить. Обычно внутреннее чутье подсказывало, врут ей или нет. Но сейчас это чертово чутье то ли исчезло навсегда, то ли просто затаилось на время, не понимая, что происходит. Лера очень надеялась на последнее.
Женщина снисходительно ей улыбнулась, продолжая рассказ:
— Встреча стала настоящим испытанием. Мой отец, как никак был дворянином, пусть и средней руки. А я в семнадцать лет была довольно хороша собой, и он питал надежды на мое выгодное замужество. Ко мне посватался граф, немолодой, много старше меня, но богатый. Классика. Я, как послушная дочь, приняла бы свою судьбу, если бы эта судьба не решила по-своему. Через неделю после помолвки, возвращаясь одним летним днем от родственников, я встретила, как думала тогда, некого иностранца. Он был высок, статен и молод, но выглядел, как нищий, и совершенно не понимал русскую речь. Не знаю, что привлекло меня в нем, что заставило приказать извозчику остановиться, почему я, будто помешанная на милосердии монахиня, стремилась помочь совершенно незнакомому оборванному человеку? Я привезла его в поместье, отец в то время отсутствовал — решал какие-то дела в городе. Я велела переодеть и накормить незнакомца, заботилась о нем, словно о родном брате. И незаметно для себя попалась в его сеть. К сожалению, отец вернулся слишком поздно — дела задержали его на месяц. А по его возвращении я уже не была той покорной и благоразумной дочерью, которую он оставил, уезжая. Меня, словно Еву, соблазнил Змей… Нет, не в том смысле, какой вкладывает в эти слова современное развращенное общество — не сексуальный соблазн и даже не обычная влюбленность. Нечто более древнее, уходящее к истокам мира — я, как и Ева когда-то, возжаждала знаний, поняла, что мир гораздо больше может мне дать, чем райский сад отцовского дома. Но я забегаю вперед… Все по порядку. Прожив у нас с неделю, незнакомец стал понемногу говорить, но очень странно. Я все еще думала, что он иностранец, с которым приключилось какое-то несчастье. А потом впервые увидела его полет. Тебе ли рассказывать? — зрелище захватывающее. С того дня, он обращался драконом чуть ли не ежедневно, никого не стесняясь. А что самое странное, помнила об этом лишь я одна. Челядь все в один голос твердили, что барин, мол со странностями, но чудес никаких не показывает. О моем здоровье серьезно обеспокоились, даже написали в город отцу. Тот велел гнать пришельца в шею, а меня запереть под замок до своего возвращения. Управляющий, заручившись поддержкой няни, так и поступил. Они гнали его прочь, грозясь спустить собак, и никто не обращал внимания на мои протесты и крики. Собаки рвались с поводков, заливались лаем. А он стоял и молча смотрел на меня. Я помню, тогда думала, что он обратится в дракона, передушит собак и сожжет все вокруг. Сказать честно, я и боялась, и хотела этого. Но он ничего не делал. Меня затащили в дом, и собак в конце концов спустили, те с лаем бросились к нему, а приблизившись на два шага, заскулили и легли на землю. Он никого не тронул, ушел, не оглядываясь. И я была уверена, что не увижу его больше никогда. Проплакала много ночей. Отказывалась от еды. Ничего, собственно, между нами на тот момент, еще не случилось: ни объяснений, ни признаний. Лишь моя способность видеть то, чего не видят другие, которую я почитала за безумство, и странная непреодолимая тяга к нему. Позже я нашла объяснение этому магнетизму.
Лера слушала, ерзая на месте, и разрываясь межу любопытством и страхом услышать нечто ужасное. А Мэйр продолжала, мрачнея от погружения в свои воспоминания:
— На момент возвращения отца, я была одержима, билась в истерике, не в силах сформулировать, чего же я хочу. Плохо помню тот период, но для меня он был адом. Отец постарел, казалось, лет на десять. Врачи не помогали. Я исхудала и осунулась. Графу говорили, что я заболела, так оно, впрочем, и было, и свадьбу отложили. Лишь три месяца спустя я пошла на поправку, стихла, смирилась. Поняла, что изгнанный молодой человек был мне никем, и я сделала для него немало, как для чужого. Что до его превращений и всех виденных мною чудес — они стали просто сном, я утешала себя — это как проснуться под впечатлением от яркого сновидения или кошмара — ходишь и весь день не можешь прийти в себя, так и здесь, только времени потребовалось намного больше. Мне стало стыдно за свое безумие, и я стремилась загладить вину перед отцом. В тот день я вышла к обеду впервые за многие дни. И отец тихо радовался, боясь спугнуть мое выздоровление. Я сказала, что хотела бы увидиться с графом, и медлить со свадьбой нет больше смысла.
Знаешь ли ты, дитя, сколько бы я отдала, чтобы так все и было? Чтобы больше никогда не увидеть проклятого Змея… Но не суждено. Когда счастье и покой снова воцарились в нашем доме и моем сердце, он вернулся, чтобы все разрушить. Мы ожидали графа в гости, но он приехал не один.
— Это мой друг и покровитель, князь Нилов Алексей Петрович, прошу любить и жаловать, — представил спутника мой жених.
Отец жал ему руку, управляющий кланялся, а нянечка улыбалась, и никто, кроме меня, не узнал в этом новоявленном князе облагодетельствованного мною оборванца. Я и сама, признаться, засомневалась, когда Алексей Петрович заговорил. Такая речь могла исходить из уст только русского дворянина, получившего хорошее образование, а не человека, который несколько месяцев назад не знал языка. Безупречные манеры и ни намека на то, что из этого дома его изгнали. Все друг другу улыбались, а я была уверена, что снова схожу с ума. Заметив мою бледность и растерянность, он незаметно подошел ко мне, шепнув: