Птица со сломанным крылом (СИ, Слэш)

 - Супруг, супруг… честно, не секс, а полное дерьмо. Риза хоть сосёт хорошо.
 Юрген развернулся и, зевая на ходу, направился к себе, а Лири долго ещё сидел неподвижно, пытаясь понять, почему после того, чего все омеги ждут с таким упоением, ему было настолько хреново, пока в конце концов не разразился слезами.
 ========== Часть 10 ==========
 Три дня Лири провёл в своей комнате, не выходя дальше ванной и почти не вставая. Течка всё ещё продолжалась, но теперь ему не хотелось уже ничего – ни прижаться к альфе, ни оказаться в его тепле, только свернуться клубочком и лежать, обняв колени руками, будто ничьи руки кроме его собственных и вовсе не могли принести ему тепло.
 Чем больше Лири лежал так неподвижно, невольно прокручивая в голове все самые неприятные воспоминания – издевавшихся над ним в школе альф, Виена, выставившего его посмешищем перед Юргеном, самого Юргена и даже Фердинанда, возложившего на него, будто в насмешку, непосильную ношу – чем больше он лежал так, тем больше ему казалось, что помощи, тепла и доброты не стоит ждать ни от кого.
 Всю свою жизнь он был один. С самого детства, когда родители навещали его лишь за тем, чтобы проверить домашнюю работу и неизменно оставались недовольны результатом, находя в любом тексте то помарку, то недостаточную чёткость изложения. Он был один в школе, где никому не нужен был выродок, уродец, слишком умный, чтобы общаться с другими, и слишком «не такой», чтобы можно было принять его за своего. Лири никогда не были интересны фильмы, которые смотрели другие, музыка, которую они слушали, разговоры ни о чём. Лири ненавидели все – хотя он никогда не понимал, почему. И когда из школы его перевели в семинарию, не изменилось ничего. Разве что не было больше рядом грубых и беспардонных альф, только омеги – ехидные и любящие подшутить.
 Лири вдруг понял, что он ненавидит альф и ненавидел всегда. Он понимал, почему другие омеги так вытягиваются по струнке при виде этих красавцев с широкими плечами и ослепительными улыбками. От альф исходила непонятная, завораживающая сила, и теперь, в течку, восхищение этой силой накрывало Лири как никогда. Но именно за это ощущение он ненавидел сейчас и Юргена, и себя, потому что абсолютно отчётливо вдруг понял, что эта сила не имеет никакой связи с реальной силой человека. Да, при виде альфы кровь приливала к щекам и хотелось упрашивать его о милости, но теперь Лири понимал, что это только пережиток древних времён, когда омеги и альфы ещё жили племенами, и избыток тестостерона определял способность воина защищать дом и семью. От этой гормональной зависимости, до сих пор владевшей, казалось, всеми вокруг, и не обошедшей так же и его, Лири теперь становилось тошно.
 Он всё пытался понять, что делать теперь, когда стало очевидно до конца – а это он понял тоже вдруг с абсолютной ясностью – что с Юргеном у него не выйдет ничего. Лириэль больше не хотел, чтобы Юрген его любил. Он не хотел от Юргена вообще ничего. Он всё ещё помнил, что обещал родителям заключить этот брак, но и это уже не выглядело таким уж серьёзным аргументом. В конце концов, родителей больше не было, а значит, им было всё равно, ему же предстояло прожить с Юргеном всю оставшуюся жизнь.
 На четвёртый день течка закончилась. Проснувшись, Лири привычно уже всхлипнул, но понял, что слёз больше нет. При мысли о том, что ожидает его ближайшим днём, сердце сжимала пустота. Появилась и ещё одна мысль – за все три дня, что он оставался у себя, к нему так и не зашёл никто. Ни повар, ни садовник, ни кто-нибудь ещё. Всем им было всё равно, куда он пропал, и все они прекрасно справлялись без него.
 Вставать не хотелось, потому что всё, что он делал прошедшие полгода, внезапно потеряло смысл. Лириэль зажмурился, преодолевая накатившую тоску, глубоко вздохнул, а потом опустил ноги на пол и поплёлся в ванную.
 Горячая вода немного развеяла его грусть. Он впервые задумался, почему ванная, которая примыкала к его спальне, в два раза меньше ванны Юргена, где он был всего раз.
 В старом родительском доме его комнаты были небольшими, и ел он часто за одним столом со слугами, так же и в монастыре никто не баловал воспитанников обилием пространства, так что, когда Юрген выделил ему эти два помещения, для Лириэля казалось естественным, что он будет жить именно здесь.
 Теперь же он вдруг задал себе вопрос: почему так? Ведь он был последним, совершеннолетним уже владельцем корпорации «Maiden Rose». Он не занимался её делами, потому что после монастыря Фердинанд настроил его на готовность хранить домашний очаг, но ведь даже с тем руководством, которое осуществляли без него, «Maiden Rose» должна была приносить какой-то доход.
 Да и не в доходе было дело, если подумать так. Его родители всегда недолюбливали друг друга, но у омеги-отца всегда были лучшие одежды, лучшие машины и лучшие комнаты в доме – пожалуй, даже лучшие, чем те, что занимал альфа-отец. Так почему же он сам должен был жить, как слуга, или, в лучшем случае, как управляющий усадьбой?
 Лириэль вдруг обнаружил, что с глаз его спала мутная пелена. Ненависть к себе куда-то делась, а вот злость на Юргена выкристаллизовалась в твёрдый и чистый алмаз. Впрочем, её Лириэль решил оставить на потом – наименее перспективную из посетивших его в то утро идей.
 Он выбрался из ванной, взял было в руки мантию, которая вдруг показалась ему отвратительной настолько, что он не мог заставить себя её одеть. Лириэль отшвырнул мантию прочь и как был, не одеваясь, вышел в комнату. Там он взял из комода чистую простыню, закутался в неё на римский манер и, выйдя в коридор, крикнул:
 - Демиан! Срочно сюда!
 Демианом звали дворецкого, следившего за горничными и уютом в основном корпусе. Слух у него был отличный – сказывались годы службы и привычка угождать любым капризам господ.
 Бета появился минуты через две, как всегда в чёрном костюме, но, вопреки обыкновению, смотревший с подозрением.
 - Что-то случилось, Лириэль?
 Прислуга давно уже называла его по имени, но только сейчас это почему-то неприятно проскребло Лириэля по ушам. Впрочем, поправлять пожилого уже дворецкого он не стал и только сказал:
 - Найдите мне махровый халат, - подумал и добавил. – Пожалуйста. И приготовьтесь, во второй половине дня я буду переезжать.
 - М… Можно спросить, куда?
 - Я пока не решил. После завтрака сделаем обход и я скажу. Да, и вот что, скажи кому-нибудь, чтобы позвонили в «Maiden Rose» и собрали мне сведения о руководстве. А ещё – подобрали секретаря.
 Демиан поднял бровь, но снова привычка к хорошей службе заставила его промолчать. Он лишь поклонился и произнёс:
 - Слушаюсь, сэр.
 Переезд, впрочем, осуществить так и не удалось. Лири едва успел закончить обход, который совершал в новеньком махровом халате цвета персика – тёплом и уютном, в отличие от всего, что он носил до сих пор - когда пришли первые сводки «с фронтов». Досье, которые принёс ему Демиан, были не похожи ни на что, что уж говорить о секретаре, который позвонил вечером и больше походил на омегу в поисках секса на одну ночь, чем на человека, собиравшегося работать секретарём.