С нежностью цвета огня (СИ)

— Не знаю. Мне всё равно. Я просто не могу на это смотреть.
— Тогда, если не возражаешь, я выберу сам.
Вблизи картина ещё ужаснее. Чудовищный контраст улыбающихся, оживлённых покупательниц и поникших, почти донага раздетых рабов со скованными руками. Узнав о других мирах, я смутно догадывалась, что в некоторых из них ещё существуют подобные места, но всё равно оказалась не готова к скотскому обращению с разумными существами. Да такого обращения даже животные не заслуживают! Никакие книги, никакие слова не в силах передать тошнотворную атмосферу безысходности и бессилия. Видеть это вживую стократ хуже, чем читать равнодушные строчки учебников.
Оторопь берёт от мысли, что я сама могла вот так же оказаться выставленной на продажу на похожем помосте, если б мне чуть меньше повезло с отражением.
В оцепенении смотрю, как кого-то из рабов покупают, а других грубыми тычками отправляют обратно в шеренгу, и вздрагиваю от неожиданности, услышав Аллеона:
— Моя госпожа желает купить его, — громко и отчётливо говорит он, кладя монетки на помост.
Инициатива очень кстати. Сама бы я ни за что не смогла сохранить столь равнодушное лицо и спокойный голос.
— Тогда забирайте! — блондинка проворно прячет деньги, подсовывает взамен маленькую бумажку и на всякий случай добавляет: — Товар возврату не подлежит!
«Товар» — смуглый сухощавый парень с полосатой чёрно-красной гривой и невозможно бордовыми глазами — покорно спускается к нам, настороженно поглядывая то на Аллеона, то на меня.
Толпа вокруг нервирует. Всюду мерещатся заинтересованные взгляды и шепотки, вьющиеся вокруг сиира. Ревниво цапнув его за руку, оттесняю излишне заинтересовавшуюся моим мужчиной даму и тихо прошу:
— Идёмте быстрее.
Он соглашается и, улыбаясь, легко пробирается мимо зевак к оставленной в стороне машине. Пассажиров прибавилось, поэтому мы располагаемся рядом, а вот парень, замешкавшись, что-то не торопится занять оставшееся место.
— На диван, — командует Аллеон, и тот, наконец, скромно присаживается напротив.
Прямая спина, руки, всё ещё связанные, лежат на коленях, взгляд устремлён в пол. Пользуясь этим обстоятельством, вопросительно киваю на верёвки. Честно говоря, я как-то по-другому представляла себе, что будет, когда мы покинем рынок, но он же не набросится на нас, правда?
— Давай, развяжу.
Пока Аллеон орудует столовым ножом, я с любопытством рассматриваю парня. Симпатичный, совсем молодой и, кажется, несколько смущённый, хоть и старается этого не показывать.
— Как тебя зовут?
Вишнёвый взгляд на миг касается моего лица и тут же дисциплинированно возвращается к созерцанию коврика.
— Гарари, госпожа.
Поморщившись от набившего оскомину обращения, начинаю понимать, что только что фактически пополнила ряды рабовладельцев! Мои мотивы вполне благородны, но чувство весьма двойственное.
— Зови меня по имени — Вайол, так будет достаточно. Этот мужчина — мой жених, нисс Аллеон Элктар.
— Как пожелаете, госпожа Вайол.
Беспомощно оборачиваюсь к сииру, но тот явно наслаждается происходящим и вмешиваться не собирается. Смирившись, задаю более актуальный вопрос:
— Тебе есть куда пойти и где жить?
— Нет, — вздыхает он, и, сам того не зная, лишат меня последней надежды: — Наш клан уничтожен. Братья погибли, а я как опозоривший семью добровольно стал рабом.
Не в силах подобрать слов, молчу. Это каким же феерическим идиотом надо быть, чтобы сотворить над собой такое?! Наверное, на лице у меня большими светящимися буквами транслируется всё, что я думаю по поводу рабства вообще и добровольного — в частности, потому что Аллеон поясняет:
— Аилеи очень гордые. Они ценят честь. Если Гарари считает себя виновным в случившемся несчастье, но не может отомстить, у него попросту не было другого выбора.
— Кошмар… — устало тру лицо ладонями. — Долго нам ещё ехать?
— Нет, минут тридцать. Пройдём переход, а там порталом прямиком в Барриар, чтобы не трястись в карете.
Большое мятно-зелёное здание Ассоциации напоминает своеобразный вокзал. Билеты, путешественники с сумками, зал ожидания для встречающих, камера хранения багажа, проводники, правда, вместо поезда — коридор с кучей одинаковых старинных дверей, за каждой из которых знакомая темнота. Стоит сделать шаг, как фигура сопровождающей нас девушки теряется из виду, но Аллеон крепко держит меня за руку, не давая свернуть куда-нибудь не туда. Гарари, не отставая, идёт следом, хотя я бы не возражала, если бы он сбежал.
Осознание того, что мы уже почти дома, заметно успокаивает. Можно больше не беспокоиться, что какая-нибудь пресытившаяся жизнью дамочка попытается выкупить или украсть у меня сиира, не опасаться столкнуться с чем-то мерзким, вроде рабского рынка. Можно даже помечтать, что совсем скоро я смогу остаться наедине с горячей ванной, а потом вытянусь на настоящей кровати.
Портал располагается в соседнем крыле от того места, где мы выходим из обволакивающей темноты. Пока петляем по коридорам, служащие и посетители уважительно приветствуют Аллеона и с нескрываемым любопытством косятся на нас с Гарари. Я отвечаю им хмурым взглядом: если моего дорогого жениха так хорошо знают даже в чужом городе, то что же будет в нашем Барриаре? Если я попытаюсь сбежать, используя услуги профессионального проводника, он же потом за пять секунд ему выложит, куда меня дел!
Переливчато-белое окно портала сдавливает так, что в лёгких совсем не остаётся воздуха, но быстро отпускает уже по другую сторону.
Короткая поездка в закрытой карете — и мы в особняке.
— Обустройством Гарари займётся Фарн, так что ты пока можешь отдохнуть, — сообщает Аллеон, и я готова расцеловать его за такую предусмотрительность. — Поужинаешь потом со мной?
— Обязательно!
— Иди уже, — улыбается, видя моё нетерпение. — Через час я за тобой зайду.
— Надеешься снова подловить на чём-нибудь неприличном?
— Ещё бы! — хитро подмигивает он.
Рассмеявшись, сбегаю в свою комнату и долго-долго отмокаю в горячей ароматной воде, тщательно промываю волосы. Даже влезаю в очередное скучно-приличное платье. Однако на ужин всё-таки не являюсь — засыпаю прямо в уютном, глубоком кресле, где безуспешно пыталась соорудить что-нибудь из влажных прядей.
Вопреки надеждам, будить меня Аллеонне стал, зато как-то ухитрился перенести на кровать так, что я этого и не почувствовала. Хорошо, что раздевать не надумал, хотя спать в платье, конечно, не очень-то удобно.
Проснувшись от душащих объятий туго обернувшейся вокруг тела ткани, несколько секунд осознаю себя в пространстве, а затем, подгоняемая голодом, спешу в ванную и на поиски Аллеона.
Дом будто вымер. Что-то случилось, что ли? Кружу по коридорам, надеясь встретить хоть горничную, но вместо этого из-за очередной двери слышу раздражённый голос:
— … наши отношения никого не касаются. Я сделал, как ты хотела, но дальше разберусь сам.
«Отношения»? О ком и с кем он там говорит?
— Остался ведь всего один месяц! — умоляюще взывает женщина. — У нас совсем нет времени выполнять капризы! Пожалуйста, позволь мне…
— Нет.
— Может быть, я смогу…
— Нет!
— Да что такого она потребовала?! Ещё денег? Украшения? Титул?
— Думаю, тебе пора, — произносит он устало и опустошённо.
Чего она привязалась?! Какие деньги? Какие украшения? Очень хочется вмешаться, но не сделаю ли я только хуже?
— Аллеон! — возмущается незнакомка.
— Настоятельно советую в ближайший месяц нас больше не беспокоить.
— «Не беспокоить»?! Думаешь, я буду просто стоять в стороне и ждать твоего изгнания?!
Сердце неприятно сжимается в предчувствии больших неприятностей. Почему его должны изгнать? Откуда? За что?
— Уходи.
Разговор ему определённо не нравится, и только поэтому я решаюсь. Коротко стучу и тут же, не дожидаясь разрешения, вхожу.
— Могу я обсудить с тобой… — и замолкаю, остановив взгляд на женщине.