Я призываю любовь

— А что сейчас? Неужели поместье занимает все ваше время?
— Это что, ваша манера поведения у постели больного? — раздраженно спросил он. — Выслушивать все жалобы и бредни пациента, но ни в коем случае не поощрять их?
— Не надо было рассказывать мне о вашем неудачном браке, если вы не хотели.
— А что в этом такого постыдного? Развод в наше время — это не то, что принято скрывать. Разве я не прав? — Молчание Розалин неизвестно почему заставило Скотта продолжить исповедь: — Мне нечего жаловаться на жизнь. Я управляю коммерческим банком в Глазго частично отсюда, частично из моего офиса в городе. Еще у меня есть парочка компаний в Лондоне. Инвестиции, так сказать. Никогда не знаешь, когда настанет черный день.
— Думаю, вы правы, — сказала она наконец, опуская взгляд.
Ему стало интересно, о чем она действительно думает. Увидев встречу Розалин с отцом, Скотт понял, что та доставляет обоим мало удовольствия. Впервые тогда он подумал о Розалин с некоторой долей сочувствия. Неудивительно, что она избегала посещать отчий кров, если отец был для нее совершенно чужим.
— Еще вопросы? — спросил он, продолжая разглядывать Розалин поверх бокала, и она посмотрела на него в упор.
— Так что же вы хотели со мной обсудить?
— Ах да, вернемся к нашим баранам. — Скотт осторожно поставил бокал на журнальный столик, потом сложил руки и начал: — Ваш отец. Ему стало значительно лучше за последние две недели, и весьма вероятно, что в ближайшие месяцы он сможет вернуться к работе, но только если уменьшит нагрузку. Роналд может оставить себе некоторых старых пациентов, однако основной объем работы, связанный с практикой…
Он замолчал, понимая, что пауза скажет Розалин больше, чем слова.
— Это расстроит его, — спокойно произнесла она. — Практика была смыслом его жизни… Что он думает о том, что вы только что сообщили мне? О том, чтобы уйти на покой?
— А он сам вам об этом не говорил?
— Нет. Мы мало времени провели вместе, — рассеянно ответила Розалин.
— Мне кажется, — сказал Скотт, когда понял, что она не собирается продолжать, — ваш отец может примириться с этой мыслью… при определенных обстоятельствах.
— Не думаю, что у него есть выбор. Кто заменяет его во время болезни?
— Молодой парень, доктор Конолли. Вы вряд ли о нем слышали. Он не местный, и я думаю, не слишком популярен среди постоянных пациентов.
— Откуда вам известны подробности? — спросила Розалин.
Он улыбнулся, наслаждаясь выражением удивления на ее лице. Конечно, подумал Скотт, она не выглядит потрясающе сексуальной, но когда не думает о самозащите, как сейчас, то вполне… привлекательна.
— Это маленький городок, если вы помните. Новости здесь распространяются со скоростью лесного пожара. Конолли согласился на эту работу, рассчитывая, что впоследствии место останется за ним, но ему здесь не понравилось. Я виделся с ним две недели назад, и он признался, что планирует уехать за границу. Он молод, честолюбив, горит желанием спасать человечество.
— И намерен делать это по большому счету?
— Похоже на то, — кивнул Скотт.
— Когда он собирается уехать?
— Как можно скорее. Конолли получил подтверждение о назначении в Кению, за которым обратился совсем недавно. Он не думал, что ответ придет так быстро.
Скотт посмотрел на Розалин, гадая, понимает ли она, куда он клонит. Ее глаза оставались ясными и немигающими. Неужели эта женщина настолько глупа? — с беспокойством подумал он.
— Ну что ж, — наконец сказала Розалин, — я конечно же поспрашиваю, но, как вы догадываетесь, живя в Лондоне, мне нечасто доводилось встречать врачей, которые хотели бы переехать в Шотландию.
— Ммм… Представьте, что мы ищем кого-нибудь, кто привык жить в глуши.
— В глуши…Ну, не знаю. До Глазго ведь не миллион миль.
Розалин, к удивлению Скотта, встала. Уж не считает ли она, что разговор окончен?
— Куда вы собрались? — спросил он, вскидывая бровь.
— Спать. У меня выдался долгий, трудный день.
Она слегка смутилась, и на лице ее появилось выражение, которое ему вовсе не хотелось увидеть. Желая узнать, что же скрывается за внешней холодностью, Скотт теперь был огорчен, увидев проблески женственности. Он вспомнил, что Ребекка тоже была властной женщиной, из тех, которые не составят счастья любому нормальному мужчине. Тогда он был дураком, но теперь стал умнее. Теперь он знал, что не стоит тратить усилия на подобных женщин.
— Мы не закончили, — бросил Скотт. — Сядьте на место!
— Прошу не командовать мной!
Так было уже лучше — защитные рефлексы включены. Теперь он мог сказать то, что собирался, не отвлекаясь на изумрудно-зеленые глаза и убеждая себя в том, что Розалин не в его вкусе.
Скотт с удовлетворением наблюдал, как она снова села в кресло. Правда, на лице ее было написано откровенное недовольство.
— Вашему отцу требуется замена, Розалин. Это должен быть кто-то, кому он доверяет, кто дал бы ему возможность оставаться полезным — настолько, насколько это будет возможно. Вы сами сказали, что в практике смысл его жизни. Как он выживет, если его обрекут на безделье, когда его ум все еще остается живым и деятельным? Чем он заполнит свободное время? Рукоделием?
Розалин густо покраснела, но, когда заговорила, голос ее не дрогнул. Скотт предполагал, что ей хочется запустить в него чем-нибудь тяжелым. И ему доставило огромное удовольствие одарить ее взглядом, полным сочувствующего понимания того затруднительного положения, в котором она оказалась.
— В таком случае отец должен быть очень строгим в подборе замены.
— А зачем? — деланно удивился Скотт.
— Что вы хотите сказать?
Розалин наклонилась вперед, словно все еще не понимая, куда он клонит. Однако, судя по напряженной позе и подозрительному прищуру глаз, ей все уже было ясно.
— Я предположил, что вы вернулись сюда, чтобы практиковать.
Возникла самая короткая из пауз.
— Вы с ума сошли! — Наверняка сошли, вторил горящий взгляд Розалин. — У меня уже есть работа, очень интересная, в Лондоне. Как вы вообще могли предположить, что я приеду сюда!
— Почему вы считаете, что невозможно сделать карьеру вне Лондона? — поинтересовался Скотт.
— Я не считаю, что невозможно сделать карьеру вне Лондона. Просто думаю, что…
— Что здесь вы будете выглядеть не на месте?
— Это слишком сильно сказано, но фактически — да, — подтвердила Розалин. — Если вам действительно интересно, я всю свою жизнь упорно трудилась, чтобы достичь того положения, которое занимаю сейчас. И я не собираюсь бросать все, чтобы провести остаток дней за столом кабинета, когда могу в больнице принести гораздо больше пользы.
— В Глазго есть прекрасные больницы. Вы можете проводить часть времени в приемном кабинете, а остальное — в больнице. На пару с вашим отцом вы справитесь.
— А мой отец просил вас предложить мне это?
— Нет, не просил. — Скотт старался сдержать раздражение. — Но он обеспокоен тем, что будет с его практикой.
— Вы говорите об этом так, словно найти подходящую замену так же трудно, как иголку в стоге сена, — проворчала Розалин.
Она встала и направилась к двери. Но прежде чем успела выйти, Скотт преградил ей путь, положив руку на дверную ручку. Если бы мог, он бы вправил ей мозги. Это было именно то, чего ему больше всего хотелось.
— А вы говорите так, словно карьера — это единственное, что имеет значение в вашей жизни, — с ледяным спокойствием сказал он.
— Ради этого я много трудилась.
— Не отрицаю. Однако вы можете сделать карьеру здесь, и ваш отец нуждается в вас.
— Он… он никогда мне об этом даже… даже не намекал.
Скотт почувствовал, что смягчился из-за неуверенности, прозвучавшей в ее голосе.
— Возможно, он не знает, как это сделать.
Скотт крепче сжал дверную ручку. Рядом с ним Розалин казалась хрупкой, как статуэтка из фарфора. Одно движение — и разобьется. Он заставил себя думать о непреклонном профессионале, скрывающемся за этой оболочкой. Это удержало его от того, чтобы протянуть руку и коснуться молодой женщины.