В бой уходили десантники

  
 Сводный батальон 
 
Под началом капитана И. Д. Полозкова оказалась внушительная сила — два батальона без одной роты. И комбат развил бурную деятельность по созданию обороны.
Все 5 стрелково-парашютных рот сводного батальона Полозкова вгрызались в землю перед мостом через Березину. В поселке у жителей раздобыли большие лопаты, и отрывка окопов шла ускоренным темпом.
Разведвзвод лейтенанта Ивана Уткина с приданной «сорокапяткой» готовил позицию боевого охранения, с которой просматривались деревушки Тростянка и Краснополье, а также дорога со стороны деревни Поплавы. Позади окапывались роты сводного батальона.
Комбат, казалось, все учел. Командиры рот получили совет, как действовать при появлении противника, но тревога за первый бой не покидала Полозкова.
А дорога на мост гудела от моторов автомобилей и повозок. По ее обочине шли маленькие группы и отдельные подразделения частей, побывавших в боях первой недели войны. Многие вырвались из окружения западнее Минска в одиночку и устало брели по обочине, не отвечая на вопросы. Среди военных шли и беженцы с легкими пожитками. Весь этот поток устремился на другую сторону Березины.
У моста стоял разноголосый шум. Какой-то командир с двумя шпалами в петлицах требовал документы, спрашивал цель проезда. Одних он пропускал, других посылал в распоряжение новых командиров, третьих отправлял на другую переправу. Особо ожесточившиеся требовали пропустить, хватались за кобуру с револьвером.
Всего насмотрелись в те дни десантники из рот Терещенко и Кулицкого. Война обнажила людские характеры, показала и сильных, и слабых духом.
Еще при подходе к Березине потерялся адъютант старший 4-го батальона, и всю организационную работу здесь приняли на себя адъютант старший 3-го батальона старший лейтенант Кучеренко и его помощник лейтенант Голованов. Незаметный в мирные дни помощник командира батальона по снабжению лейтенант Кобачевский делал почти невозможное. Все подразделения обеспечил и горячим питанием, и боеприпасами. Преобразились секретарь партийного бюро 3-го батальона младший политрук Мурашкин, и командир саперно-подрывного взвода лейтенант Гончаров.
Только с 15 декабря 1940 года лейтенант Иван Иванченко вступил в командование 1-м взводом в 10-й роте. Война сделала его не по возрасту строгим и требовательным. Он спрыгивал в каждый окоп, проверял обзор и сектор обстрела. Окопы приказал вырыть и для круговой обороны, сделать в них ниши для гранат, проверил и знание ориентиров. Каждый боец, как он понимал, в отсутствие сплошных траншей обязан действовать самостоятельно, поэтому окоп должен быть надежным, полного профиля, со всеми удобствами. Его бойцы, имея по пять и более парашютных прыжков, несомненно, были людьми смелыми, готовыми в воздушном десанте опуститься в тылу противника и наносить ощутимые удары по штабам, аэродромам, базам и другим военным объектам. Но теперь у них новая задача — действовать в обороне, по-пехотному. Крылатые воины лейтенанта Иванченко, как и вся бригада, стали пехотинцами. Он еще раз собрал командиров отделений и объяснил, как действовать в случае появления вражеских танков.
— Бей из всех видов стрелкового оружия по смотровым щелям и пехоте за танками, — начал он заученное еще в Тамбовском военном училище правило. — Не трусь, если танк пойдет на окоп. Нагнись и пропусти. Главное — меткой стрельбой и в последний момент гранатами отсечь пехоту от танков, а затем дружной контратакой довершить разгром противника. А с танками справятся пушкари. Одни они без пехоты — ничто. Понятно, товарищи командиры? Главное не сдрейфить, устоять перед танком!
Так закончил Иванченко это боевое наставление.
Для роты Петра Терещенко, состоящей из бойцов со средним и высшим образованием, досталось самое бойкое место. Позиция роты растянулась от дороги у моста до окраины Березино. Рослую фигуру ротного в тот день видели всюду. Вместе с командирами взводов он выбирал даже места для ручных пулеметов, а под вечер поднялся на ротный наблюдательный пункт, оборудованный на крыше отдельного домика. Здесь уже дежурил боец Хохлов. Его взору представился большак, который от высотки из района МТС спускался к Березине. Дорога к мосту продолжала жить. По ней двигались автомобили, повозки, беженцы.
«Нужно готовиться к встрече с фашистами, которые, по рассказам вырвавшихся из окружения, действуют нагло, самоуверенно — все больше танками и моторизованной пехотой, автоматами — „шмайсерами“, пулеметами с металлической лентой и минометами», — подумал ротный и направился к лейтенанту Калмыкову. Его «сорокапятки» окапывались на позиции роты.
Из доклада полковника А. Ф. Казанкина комкор представлял, что из-за отсутствия транспорта на складах в военном городке и по пути выдвижения корпуса к Березине остались невывезенными большие материальные ценности. Среди них были и тысячи парашютов: они остались в лесу на восточном берегу Березины. Как только решил неотложные вопросы по организации обороны, он приказал помощнику начальника оперативного отдела штаба корпуса капитану А. Я. Горячеву вывезти их в Чаусы. За выполнение этого задания Горячев был впоследствии награжден орденом Красной Звезды.
1 и 2 июля 7-я бригада и сводный батальон И. Д. Полозкова продолжали совершенствовать оборону. Бойцы подвозили боеприпасы и снаряжение, сосредоточивали за Березиной материальные ценности из военного городка и других мест.
С утра 2 июля большак у моста через Березину опустел. Лейтенант Иван Уткин в наступившей тишине почувствовал грозу. Когда со стороны Поплав поднялась пыль, он вооружился биноклем, но из-за посадок вдоль дороги ничего не разглядел. Через минуту-другую лейтенант увидел на большаке три наших грузовика. «Но почему у них на радиаторах красные флажки? — мелькнул вопрос. — Надо доложить командиру батальона». Он взял телефонную трубку.
— Прошу к аппарату ноль-первого, — передал лейтенант дежурному телефонисту.
Капитан Полозков подошел к телефону тотчас же.
— Товарищ ноль-первый! — начал доклад Уткин. — Со стороны Поплав идут три наших трехтонки с красными флажками на радиаторах. В кузовах бойцы, но какие-то подозрительные.
— Машины пропустить. Продолжать наблюдение, — услышал он в трубке приказ.
Не успел комбат передать указания ротным Терещенко и Кулицкому, как грузовики, миновав рубеж 10-й и 11-й рот, уже показались в районе МТС.
Наблюдатель роты Терещенко поднял тревогу.
— Товарищ лейтенант, на машинах переодетые фашисты! — выкрикнул он с крыши дома.
— Калмыков! — загремел ротный. — По машинам — огонь! Быстрее!
— Принято! — отозвался командир «сорокапяток».
Расчет работал сноровисто. Рядом со вторым орудием в это время оказался политрук артбатареи Петр Сергий, который тоже разгадал уловку врага.
— По фашистам — огонь! — подал он команду. — Младший сержант Наприенко, командуйте!
— По головной машине! — четко, будто на инспекторской проверке, начал подавать младший сержант команды наводчику Александру Романчуку. — Осколочным! — звенел его голос для подносчика Ивана Василенко и замкового Павла Хрипунца.
Второй ящичный Сергей Зорин подал снаряд. Лязгнул затвор, пушка была заряжена. Последовали новые команды. Слышались доклады номеров расчета об исполнении, и по заключительной команде «Огонь!» пушка ударила по врагу.
За первым выстрелом последовали новые.
— Огонь! — подбадривал младший политрук.
Он мог бы и не вмешиваться в командование орудием, но очень уж не хотелось оставаться сторонним наблюдателем в такой напряженной обстановке.
— Бей фашистов! Бей! — выкрикивал он.
Стрельба орудий явилась сигналом к действию рот Терещенко и Кулицкого. После первого выстрела переодетые в нашу форму гитлеровцы высыпали из машин и кинулись по сторонам дороги. Вот тут-то и ударили по ним ручные пулеметы. Длинными очередями хлестал по фашистам «дегтярь» от моста. Трещали очереди автоматов командиров отделений.