В бой уходили десантники

Через некоторое время Илья Дмитриевич узнал и главные вехи биографии комбата, который для многих парашютистов-десантников на всю жизнь станет образцом боевого, вдумчивого командира и щедрого душой человека.
Родился Алексей Федорович Левашов в 1900 году в деревне Большой Двор Леденского района Вологодской области. С тринадцати лет начал работать у домовладельца в Петрограде, а когда совершилась Октябрьская революция, он с 3-м стрелковым полком 5-й армии прошел путь от Сызрани до Кургана. В составе 13-го стрелкового полка Киевской бригады в 1920 году участвовал в боях с бандами Струка и Тютюнника.
В следующем году А. Ф. Левашова направили в Киевскую пехотную школу, которую он окончил в 1924 году, и тогда же получил первую командирскую должность в 56-й стрелковой дивизии. К 1930 году Левашов вырос до командира роты. Старшие начальники видели в нем командира с большим будущим и направили на курсы «Выстрел». А когда в округе начал формироваться БОН, он с должности командира батальона 127-го стрелкового полка был назначен начальником штаба этого батальона. Левашова при этом не понизили в должности, напротив, доверили новое большое дело. С таким же повышением в службе военкомом в батальон прибыл бригадный комиссар Иванов.
В его петлицах красной эмалью поблескивали ромбы. «Наверное, в Смоленске знали, — думал Полозков, — что к парашютистам нужно посылать бригадного комиссара, и не меньше. Ведь батальон-то особого назначения и по номеру 2-й во всей Красной Армии».
Илья Дмитриевич быстро освоился с новой службой, успешно учил подчиненных парашютно-десантному делу, а в свободное время рассказывал о будущем воздушно-десантных войск, о романтике службы в них.
Однажды в перерыве между занятиями его спросили:
— Правда, что каждый пятый парашютист обязательно разбивается?
Этому вопросу Полозков не удивился ничуть. Он и сам на курсах в Детском Селе слышал подобные тревожные разговоры. В те годы в парашют мало верили, а самих парашютистов считали людьми необыкновенно смелыми.
— Кто это говорил? — поинтересовался Полозков.
— Да так, никто. Слухи такие.
— Не верьте этим слухам: парашют — надежное средство, тем более если им пользуются отважные и смелые люди. Вы, надеюсь, из тех, и вам бояться нечего.
Подчиненные притихли. Они ожидали услышать от командира взвода интригующие примеры, как разбивается парашютист, но оказалось, все просто: парашют — средство надежное.
В конце августа 1933 года в батальоне по случаю прибытия представителя штаба округа состоялся строевой смотр. Подразделения построились на плацу. Красноармейцы и младшие командиры — в новеньком обмундировании улучшенного качества, в сапогах. С того дня, как их зачислили в ВОН, они навсегда расстались с ботинками и обмотками. Командиры — в форме авиаторов и ботинках с коричневыми крагами. Голубые петлички с эмблемой летчиков и подтянутость десантников радовали высокого гостя.
Рядом с командирами отрядов, в колонну по одному — отделения боепитания, снабжения и радиотелефонистов. За ними — в каждом отряде отдельный радиовзвод с четырьмя радиостанциями 6-ПК, саперно-подрывной взвод с приборами минирования и разминирования и разведвзвод.
Далее, в колонну по три, — пять легкопулеметных взводов. И так в каждом отряде. Около 600 будущих парашютистов-десантников предстали перед взором представителя командующего войсками военного округа.
В заключение смотра он выступил с речью о предназначении батальона, его особых обязанностях в случае действия в тылу противника и закончил словами:
— Вернусь в Смоленск, доложу командующему округом Иерониму Петровичу Уборевичу, что ваш батальон полностью укомплектован. Смелые в нем красноармейцы и командиры. Считаю, что все отряды готовы к парашютному прыжку.
После смотра десантники поняли, что командование округа внимательно следит за подготовкой батальона. С еще большей энергией они продолжали совершенствование учебной базы: приступили к сооружению макетов самолетов ТБ-1 с кабиной Гроховского и ТБ-3. Помощники командиров взводов дополучали на складах вещевого снабжения обмундирование — темно-синие комбинезоны.
Дисциплина, порядок, организованность воспитывались у десантников от подъема до отбоя. Командиры и политработники делали все, чтобы их подчиненные во всех делах и поступках были людьми особыми. И десантники заметно отличались от бойцов других частей Бобруйского гарнизона воинской дисциплиной, внешним видом и даже исполнением песен. У каждого подразделения была своя песня, а этот авиамарш десантники отрядов исполняли с особым вдохновением:
 
 
Все выше, выше и выше
 
Стремим мы полет наших птиц.
 
И в каждом пропеллере дышит
 
Спокойствие наших границ.
 
 
После политических занятий обычно шли часы по теории парашютного прыжка, материальной части парашюта и его укладке. Через день изучались оружие, ориентирование на местности, движение по азимуту, проводились занятия и по другим общевойсковым дисциплинам. Тренировками на подвесной системе парашюта, макете кабины Гроховского и прыжками с парашютной вышки венчалась наземная подготовка десантников.
Под руководством инструктора парашютной подготовки Василия Веселова для этой цели был создан большой городок тренажеров и учебных мест.
А головой всему были командиры отрядов. Среди них заметно выделялся Мина Козунко, которого красноармейцы уважительно называли между собой: «Наш Мина Михайлович».
Высокий, плотный, с приплюснутым носом, мягкий по натуре, он подкупал своей интеллигентностью. Родился Козунко в деревне Гора Чашникского района, что на Витебщине. Среди белорусов пользовался особым авторитетом.
К концу летнего периода обучения в батальоне начались парашютные прыжки. Прыгал из кабины Гроховского и взвод Ильи Полозкова. Последним выскользнул в маленький люк командир взвода. Потоки воздуха отшвырнули его в сторону от самолета. Полетел, как показалось, спиной и сразу же почувствовал неприятную пустоту в животе, спазмы в горле и распиравшую тяжесть в голове. Отсчитав до трех, рванул вытяжное кольцо и стал ожидать динамического удара. Сильно тряхнуло. «Раскрылся! — отметил он радостно. — Есть шестой!» Посмотрел вверх. Там все в порядке. Парашютный купол «Ирвинга» опускал командира-десантника со скоростью около пяти метров в секунду. Илья Дмитриевич уселся на поперечную лямку. Стало совсем приятно: в груди, как и при первом прыжке, все ликовало. Хотелось петь.
Бросил взгляд вниз. Под ним этажеркой опускались парашютисты — его воспитанники. «Да мне же нужно развернуться по ветру! — спохватился Полозков. Скрестив над головой руки, сильно потянул лямки и почувствовал, как купол развернуло. — Теперь можно и осмотреться детальнее».
Его сносило в сторону Бобруйска. «Так вот какой он с высоты, военный городок Киселевичи!»
В этом городке размещались танкисты комбрига Д. Г. Павлова. Не мог знать тогда Полозков, что командир 4-й танковой бригады вскоре станет героем боев в Республиканской Испании, затем начальником автобронетанкового управления Красной Армии, а позже — командующим Белорусским Особым военным округом.
Опознал Илья Дмитриевич и свой военный городок. На границе аэродрома с городком, распластав огромные крылья, стояли четырехмоторные ТБ-3. Это были самолеты 3-го тяжелого бомбардировочного полка. Командиры уже поговаривали, что скоро эти мощные самолеты станут крыльями и для парашютистов-десантников.
Словно маленькие воробышки, рядом с ними разместились бипланы Р-5. Увидел Полозков и три казармы в самом городке. Ближняя к аэродрому — казарма, где размещался его взвод. Главную дорогу в городке пересекала железнодорожная ветка. Она подходила к мастерским и складам авиаторов со стороны железнодорожного вокзала. А город делила на две части железная дорога. Она вырывалась на мост через Березину и уходила в направлении Жлобина. По одну сторону от железной дороги — улицы Свердлова, Дзержинского, Карла Маркса, Московская, Интернациональная. Их пересекали улицы Пушкина, Советская, Чонгарская, Социалистическая и Урицкого.