Штрафники. Люди в кирасах (Сборник)

— Ты про дело толкуй, а не про тетку, — заинтересовался Медведев.
— А что дело? Оно от нас зависит, — ухмыльнулся Красовский. — Как привезут нас на место, оглядимся и рванем через линию фронта до тетки. Капитал возьмем — и в Польшу. А там знаешь как, у кого больше — тот и пан…
Медведев смотрел на Красовского каким-то яростным, немигающим взглядом.
— Ты чего, очумел, что ли? — Олег, изменившись в лице, опасливо отодвинулся от Медведева.
— Ты, гнида… — задохнулся от ненависти Алексей. — За кого меня считаешь, мразь?! Да я тебя как мокрицу раздавлю!
И двинул своим кулачищем в подбородок Олегу с такой силой, что тот влетел в куст, находившийся у него за спиной, и, упав навзничь, жалобно застонал.
Медведев резко повернулся и, не оглядываясь, пошел к казармам. Красовский с трудом поднялся, потрогал дрожащей рукой подбородок, сплюнул клейкую сукровицу, побежал следом.
— Да ты чего, Леха! Поверил мне, что ли? Я ж тебе нарочно фуфло задвигал, проверить тебя хотел… Ну, узнать, чем дышишь. Сам-то я тоже накрепко «завязал».
— А кто ты такой, чтобы меня проверять? Уйди с глаз, горлохват, а то еще раз врежу.
Но Олег, опасливо косясь на руки Медведева, продолжал заискивать:
— Не злись, Леха. Правильно сделал, что двинул мне. Ты откуда родом, приморский или хабаровский?
Угрюмый Медведев все так же шагал молча, словно и не слышал суетившегося рядом Красовского. Был он коренным ленинградцем. Работал на Кировском слесарем. По молодости лет связался с ворами. После первой же кражи попался. Отсидел год. Когда подошло время идти в армию, его из-за судимости не призывали. Долго он упрашивал тогда комиссию, желая избавиться от своих «дружков»! Уговорил-таки!
Отслужил два года, вернулся на родной завод. Через несколько месяцев женился на симпатичной, тихой и заботливой девушке. Родился у них сын. О своем прошлом он уже и вспоминать перестал, когда отыскали его бывшие подельщики. Алексей заявил им было о своем твердом решении не возвращаться к старому. Но на следующий же день к вечеру его встретили возле дома и подсунули сразу два ножа: один — под ребро, другой — к горлу. Предупредили, что выбор у него — либо вернуться в шайку, либо распрощаться с жизнью. Он знал, что угрозу свою они бы исполнили. И жалко ему себя стало. Пошел с ними резать сейф, потом другой. Через три недели их нашли. На этот раз дали пять лет. Четыре с хвостом из них честно отработал на колымских шахтах. В добровольцы записался одним из первых.
— Ну что, Леха, дружба? — не отставал Красовский.
— Пошел ты… — резко обернулся к нему Алексей.
И было в его движении столько решимости еще раз приложить кулак к припухшему подбородку Олега, что тот отскочил в сторону.
Не дожидаясь построения роты, Николай Колобов собрал уссурийскую команду на поляне. Сообщил о своем временном назначении командиром первого взвода и о том, что все они зачислены в его состав. Новость эта не обрадовала одного лишь Красовского. Он и на встречу-то пришел с явной неохотой. Сел отдельно от всех, демонстративно подчеркивая свою отстраненность от бывших попутчиков. С него Николай и начал.
— Товарищ Красовский, я решил рекомендовать вас, пока временно, до прибытия на фронт, на должность командира отделения.
Олег оторопел от неожиданности. Удивленно смотрели на Колобова и остальные. Николай и сам долго мучился сомнениями, прежде чем пришел к такому решению. А почему бы и нет? Честолюбия и организаторских способностей Олегу не занимать. Людьми командовать умеет. Так и пусть командует открыто, а не тайком теми, кого успел собрать вокруг себя. Рассчитывал Колобов и на то, что оказанное Красовскому доверие поможет ему найти себя в жизни. Парень он не глупый. Ну, а не оправдаются эти расчеты, не поздно и переиграть, исправить ошибку.
Слова старшины-танкиста явно пришлись Олегу по душе. Однако он, не выдавая своей радости, с сомнением покачал головой:
— Задал ты мне задачу, взводный. А если не справлюсь?
— Думаю, что справишься. В случае чего — поможем. Что это у тебя подбородок синий? Отношения, что ли, с новыми дружками выяснял?
— О камень случайно ударился, — не моргнув глазом, соврал Олег.
Колобов решил не углубляться в суть сомнительного ответа, сказал о другом:
— В армии от назначений не отказываются. Давай сразу состав твоего отделения определим. Кого ты в свою компанию подобрал, фамилии их знаешь?
— Фамилиями нужных мне людей я всегда интересуюсь в первую очередь, — ответил Олег и вынул из кармана коробку «Казбека». — Итак, называю…
Отметив в списке личного состава взвода названные Красовским фамилии, Николай задумался.
— Все девять — бывшие воры-рецидивисты. Народ серьезный, только для отделения этого маловато. Давай к тебе еще шестерых хулиганов-рецидивистов определим.
— Отделение «отпетых» будет, — хохотнул Павленко.
— Это Фитюлина, что ли, с его компанией? — недовольно поморщился Олег.
— Да. Конечно, если сомневаешься в себе, их можно и в другое отделение зачислить.
— В себе у меня сомнений нет. Справлюсь. Только тогда и Медведева ко мне запишите.
— Медведев — сержант. Он сам под свое начало отделение получит, как и Федор Павленко.
— Ого! Всем уссурийцам должности раздают. Тогда и я в начальство хочу! — шутливо воскликнул Застежкин.
— Ты, Прохор, как бывший охотник, получишь противотанковое ружье. А вторым номером у тебя будет Шустряков.
— Я автоматчиком хочу быть! — вскинулся Юра. — На хрена мне эта бандура сдалась?
— Вот и будешь автоматчиком. Потому как второму номеру ПТР положено личное оружие. А вас, — Колобов обратился к Пищурину, — я назначаю своим помощником.
Услышав это, Виктор Пищурин достал из кармана платок, стер выступившую на лбу испарину. Виновато улыбнулся:
— Вряд ли я справлюсь. Тут нужен человек с твердым характером, а во мне никакой командирской строгости нет. Вы же знаете, я в интендантстве служил.
— А я в танковой части. Что из того? Всем нам командирские навыки придется осваивать. Да и временно это, на период обучения.
— Вы не подумайте, я не трудностей боюсь, — объяснил Пищурин. — Просто характер у меня слишком мягкий. Но если доверяете, постараюсь не подвести.
— У меня все, — по-войтовски подытожил Николай. — Если ко мне нет вопросов, прошу приготовиться к построению.
Перед строем двадцать седьмой молодежной — лейтенант Войтов. Рослый, подтянутый, чисто выбритый. На новенькой гимнастерке рубиново мерцает орден Красной Звезды, и более двухсот пар глаз уважительно посматривают на редкую по тем временам боевую награду. Немного в стороне стоял как всегда улыбающийся политрук Пугачев. Тоже при полном параде, выбритый, с белоснежным подворотничком и в сияющих как зеркало сапогах.
— Командирам взводов и старшине роты выйти из строя! — скомандовал Войтов. Официально представил их роте и тут же перешел к дисциплине.
— Дисциплины в подразделении нет! — резко констатировал он. — Вечером в казарме была драка. Кроме того, чуть ли не до рассвета кое-кто бегал в двадцать четвертую роту пить украденное вино.
— Так не у нас же, а в двадцать четвертой… — подал кто-то голос из задних рядов.
— Разговоры в строю! — Войтов отыскал взглядом серое, помятое лицо Красовского. — Мне думается, что пьянка в двадцать четвертой тоже на совести наших. Предупреждаю: с огнем играете. Видно, забыли, что с вас пока еще и прежняя вина не снята…
— Вот обмундируемся, тогда и порядок будет как в армии. А так, что ж, будто босяки ходим!
На этот раз командир роты не одернул крикуна, только сверкнул глазами.
— Сегодня обмундируем после санобработки. А завтра утром будете принимать присягу. — Пройдясь перед строем, Петр добавил: — Сегодня утром четверых из двадцать четвертой и двадцать шестой под конвоем отправили назад, к местам заключения. Считаю, что им повезло. Провинись они завтра — пошли бы под военный трибунал. Это всем ясно? У меня все.